И я бы не вспомнил о нем, если бы мне не встретились, уже, когда я взялся за эту повесть и общался с разными людьми, собирая материал, названия деревень и легенды о древних колдунах в Мещере, Рязанской области и селах: Ласково, Солотча, Клепики Рассказывали люди, кто что слышал и о страшном ургане, что пронесся по Рязанской области летом восемьдесят шестого года.
Совпадения? Сперва я так думал, но чем ближе история подходила к финалу, тем крепче я убеждался, что совпадений не бывает. Как не случайно я принял решение написать эту книгу. Всему есть причина, и всякое действие оставляет следствие, всякое следствие требует действия
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СУТКИ ЧЕРЕЗ ДВОЕ
ГЛАВА 1. НОВОБРАНЦЫ, ОТРАВЛЕНИЕ
Дело в том, что я учился в одном училище с очень миленькой девушкой. Она была на пару курсов младше. Мы с ней встречались после занятий целый год. Гуляли, в кино ходили
Я никак не мог решиться сделать ей предложение, как не мог познакомить ее с мамой.
Что-то внутри меня подсказывало: Маме она не понравится. Интуиция меня не подвела. Что это было с маминой стороныревность? Не знаю.
Меня разрывало противоречивое чувство. Девушка нравилась, с этим я не спорил, потому что видеть и разговаривать с ней было приятно, не то слово. Однажды я услышал выражение «бабочки в животе», вот что-то такое расставаться с нейбольно. Но стоило ей исчезнуть из поля зрения, я словно забывал о ее существовании.
Будто бы «с глаз долойиз сердца вон» это про меня и Вилену. Как такое возможно? Это чтоиспытания на верность? На искренность чувства? Понять не получалось.
После окончания училища меня распределили на скорую помощь, и на подстанции я познакомился с молодым врачомВиктором Носовым. Мы сдружились. У Вилены начался выпускной курс и времени на встречи-гулянки не оставалось совсем.
О подружке своей я вспоминал все реже, тем более, что женским вниманием обделен не был. Вон их кругом сколько, и в группе, и на работе, и вообще.
Работал я с Носовым, стажировался у него, потом сам уже стажировал молодых фельдшеров. Через год поступил в институт на вечернее отделение. Про Вилену не вспоминал, пока она не появилась на нашей подстанции, окончив обучение.
С этого момента я отхожу в повествовании в сторону и рассказываю уже не о себе.
Наступил апрель.
Пятое число. Время близилось к обеду. Носов поднялся на второй этаж подстанции и увидел, что возле кабинета заведующего толпятся человек пять распределенных после окончания медучилища фельдшеров.
Медленно проходя мимо, он обратил внимание на двух девушек.
Они были одного роста, а в остальномполная противоположность друг другу: девушка в сером длинном пальто, со светлыми пышными волосами непрерывно говорила, и ее звонкий голосок разносился по всему второму этажу подстанции. Кто-то из работников, сидящих у журнального столика, заполняя карточку, просил:
Ребята, шумите потише!
И говорунья замолкала ненадолго или переходила на шепот.
Вторая, с прической темным шариком, в джинсах, заправленных в сапоги, и лохматой курточке, резинкой стягивающей узкую талию, отчего она больше всего походила на молоденькую курочку-рябу, тихо стояла у стенки и то ли думала о чем-то, то ли молча слушала. Носов не заметил, как она подняла длинные ресницы и проводила его взглядом темным и печальным. И уж тем более не заметил он мелькнувшего интереса в этом взгляде. Он зашел в комнату отдыха и, покопавшись в своей сумке, достал новую пачку чая и кулек с сахаром.
«Пришло пополнение на подстанцию», подумал Носов.
Он вспомнил, как сам пришел после медучилища на подстанцию, правда, на другую, отработал месяц и загремел в весенний призыв в армию.
Они тоже толпились возле кабинета заведующего или заведующей, проходили инструктаж, расписывались, после чего их принимал в теплые заботливые руки старший фельдшер и стал вписывать в график, рассаживать стажерами на бригады.
А потом повестка в военкомат, ГСП на Угрешке, тревожные сутки
Куда? Где придется служить?
Виктору повезло, вечером первого же дня примчался запыленный прапор с музыкантскими лирами в петлицах и, бегая по коридорам, приговаривал: «Мне надо успеть к фильму» Носов сообразил, что, если сейчас 19:00, а вечерний сеанс по первой программе после программы «Время» в девять тридцать, значит, прапор служит если не в Москве, то где-то рядом, и ходил за ним словно тень.
В канцелярии тот сказал:
Мне нужен ветеринар.
А вон он, кажется, махнул офицер на маячившего одиноким привидением в коридоре Носова, который издалека никак не мог разглядеть звание военного.
Точно? спросил прапорщик.
Точно, убежденно сказал офицер, всегда путавший ветеринаров и фельдшеров.
Уже в «газике» прапорщик взялся перелистывать личное дело Носова, обернулся к нему и сказал с возмущением:
Так тымедик, фельдшер?!
Ну, да, кивнул Носов, глядя на дорогу и отмечая, что кольцевую они уже пересекли.
Вот, гад! ругнулся себе под нос прапорщик, непонятно, то ли имея в виду офицера на ГСП, то ли самого Носова Но подумал, что если он сейчас развернет машину и поедет обратно, скандалить и возвращать призывника, то к началу фильм точно опоздает. Поэтому прапор махнул рукой, мол, ладно, отбрешусь как-нибудь! И правда, отбрехался, мало того, на следующий день он привез в часть не одного, а двух ветеринаров!
Вот так Виктор попал в Отдельный кавалерийский полк в одном из подмосковных городков, который был создан для съемок «Войны и мира», и с тех пор солдаты-кавалеристы снимались почти во всех фильмах с участием гусар, красных конников и в прочих исторических картинах, где не обойтись без лошадей и кавалеристов
От армии у Носова сохранились всего два самых главных воспоминания: всегда хочется есть и еще сильнееспать. А еще выяснилось, что он совсем не любит лошадей.
Но эта нелюбовь возникла именно в армии. Не абстрактная нелюбовь, а вполне конкретных лошадей: его коня Одуванчика и командирского жеребца Алтая. Потому что один всякий раз норовил оттоптать пальцы на ногах или навалиться боком и придавить к перегородке, стоило Виктору зайти в денник, а второй как-то подловил момент и двинул копытом по голени, отправив сержанта Носова в госпиталь на месяц с оскольчатым переломом большой берцовой кости.
Сейчас Носов сидел в кухне между холодильником и столом, прижавшись боком к теплой чугунной батарее, и заваривал чай. По кухне медленно перемещалась необъятная Павлина Ивановна и протирала тряпочкой столы, мыла плиту и в конце концов, взяв в руки швабру, потребовала от Носова:
Поднимите ноги, доктор!
Виктор подтянул рубчатые туристические ботинки к самому сиденью и подождал, пока Павлина сделает вид, что помыла пол
Он вспоминал последний вызов: «И смех и грех. Если будет возможность собраться и посидеть полчасика в пересменок вечером, расскажу ребятам за чаем»
Обычная трехкомнатная квартира: прямо коридор, налево кухня с ванной и туалетом, чуть дальше по коридору налево одна комната, вторая и большая с балконом.
Дверь открыла невысокая кругленькая смуглая женщина. И заговорила очень быстро с характерным кавказским акцентом, так что слова сливались, и Носов улавливал смысл в основном по интонациям:
Проходите, доктор, проходите. Дочка моя заболела совсем. Она стояла рядом с Виктором, пока он мыл руки в ванной, держа в руках свежайшее махровое полотенце, и причитала: Живот болит. Не ест ничего, криком кричит.
Носов хмыкнул себе под нос от этакой тавтологии и, вытерев руки, сказал:
Спасибо. А где больная?
Женщина повела его в комнату. На неразложенной софе, накрывшись байковым одеяльцем, лежала девушка. Носов никогда не мог определить на глаз возраст южанок. Всегда оказывалось меньше. Вот и на этот раз он определил, что ей года двадцать три, ну, может, двадцать пять. Лежала она на боку, свернувшись калачиком и закусив губу. Длинные вьющиеся сине-черные волосы разметались по подушке.
Носов перевернул девушку на спину, стал осторожно ощупывать живот, наблюдая за выражением ее лица. Та застонала, когда Виктор тихонько прошелся внизу справа, пытаясь разобратьсяаппендицит или придатки? Мать стояла у него за спиной и, похоже, мучилась не меньше дочери. Он стал расспрашивать, собирая гинекологический анамнез, но, зная южную вспыльчивость и обидчивость, старался подбирать слова, спрашивая о последних месячных, регулярности, и все никак не мог себя заставить спросить ее о половой жизни, потому что мать стоит за спиной, а никаких признаков замужества: ни кольца, ни следа от негоНосов не увидел. Он, наконец сообразил и спросил: