Он обеими руками сжал горло стража, чтобы тот не смог позвать на помощь, а зубами впился в мышцы позади ключицы, чтобы его было не так просто стряхнуть.
Часовой, ошеломленный нападением, боролся, чтобы оказаться сверху врага. Он вцепился в пальцы, сжавшие ему горло, чтобы хоть чуть-чуть ослабить хватку и позвать на помощь, но сжимавшие его тиски одолеть не удавалось. Тогда жертва нападения попыталась протянуть правую руку, чтобы достать нож. Ну этого ждал. Тотчас же правая рука его на горле разжалась, и он сделал движение столь стремительное, что его пальцы сомкнулись на пальцах часового на ноже практически в одно и то же время.
Так что теперь лезвие вылетело из ножен, вытянутое двумя руками, и началось испытание на силу и ловкость, которое должно было решить исход борьбы. Обитатель Озера попытался вонзить нож в тело напавшего на него сзади. Ну удалось отжать нож вверх и в сторону. Вновь страж направил нож назад. На этот раз Ну не стал резко изменять его траекторию. Просто его могучие мышцы тихонько стали одолевать противника, да и левая рука все еще мощно сжимала горло часового. Ну медленно, но верно отводил его руку с ножом вверх. Сначала до груди, потом до плеча, и все это время волосатый великан пытался вонзить нож в тело противника, находящегося сзади.
В тот момент, когда рука с ножом находилась на уровне плеча стража, Ну внезапно толкнул ее влево вниз и удержал на уровне сердца оборонявшегося, затем сделал движение в противоположном направлении, лезвие, ведомое обоими, вонзилось в сердце Обитателя Озера. Ну молча вылез из-под навалившегося на него тела врага. Борьба окончилась, все было тихо. Ну, не задерживаясь, собрал желанное оружие с тела поверженного противника, и молча и беззвучно, как привидение, исчез в темноте в направлении леса и гор.
* * *
Грон, оставшись одна в пещере, погрузилась в задумчивость. Ее тело охватывало то отчаяние при воспоминании о ребенке, то праведный гнев при мысли о подлости и несправедливости Тура. Пальцы ее сжимались будто на горле этого жестокого животного. Она все время сравнивала его с Ну и каждый раз при сравнении понимала силу новой страсти к чужестранцу. Страстная любовь внезапно разразилась с такой силой, что невольно причиняла боль. Она перебирала в памяти мелкие эпизоды, где проявились его доброта и поддержка, к чему она была совершенно непривычна. Среди ее народа подобное поведение мужчины было бы воспринято как проявление слабости, но Грон уже знала, что за поведением благородного воина не лежало и тени слабости.
Она долго сидела, напрягая зрение и слух, чтобы не пропустить первых звуков его возвращения. Но он не возвращался и ее начали охватывать опасения. Он ушел абсолютно безоружным в поисках оружия в совершенно чужой дикой стране. Он мог уже погибнуть, но все же Грон не верилось, что кто-то в состоянии одолеть такого силача.
К утру, однако, она пришла в отчаяние и свернувшись клубочком на траве, которую Ну принес для нее, уснула. Лишь спустя несколько часов после наступления рассвета ее разбудил какой-то звук, идущий извне. Это копье царапало по поверхности скалы, поскольку его тащил карабкающийся наверх человек.
Грон вскрикнула от радости, увидев кто идет, счастливая, что он сумел преодолеть все тяготы и опасности рискованного предприятия. Ну посмотрел наверх, улыбаясь, и продемонстрировал добытое им оружие. Он заметил, что женщина встречает его с совершенно иным выражением лица - она просто-таки сияла от приветливой радостной улыбки. Раньше он как-то вообще не замечал внешности Грон, а теперь был поражен, что она оказалась молодой и весьма миловидной. Но все это не шло в сравнение с тем, что последовало. Как только он ступил в пещеру, Грон бросилась ему на шею, и прежде чем он успел что-либо сообразить, прижалась губами к его губам.