Хорошо! выдохнул старик. Меня Степан Иванович зовут, но можешь называть меня просто деда Стёпатак внучки называют.
Меня Роман, он нерешительно протянул руку. Старик охотно пожал её, плотно прижавшись засаленной морщинистой ладонью.
Хороший ты, молодой человек, седые усы приподнялись в улыбке. Я тебя раньше здесь не видел, из города приехал?
Да, из Питера.
О, как! деда Стёпа одобрительно кивнул. Честно говоря, ты меня удивил своими расспросами. Про Розу уже лет двадцать никто не вспоминал.
Кто она? Роману с трудом удавалось скрыть волнение, сердце в груди по-прежнему выстукивало аборигенские ритмы.
Дело было так, принялся рассказывать старик, потягивая свежее пиво и подъедая рыбу. Я тогда молодой был, неженатый. Нас таких в селе много было, все колхозныекрепкие ребята. И девицы были не чета нынешним: сильные, пышногрудые, работящие. Такую хоть в плуг впрягайона вместо лошади всё поле вспашет, а потом ещё на танцы побежит. Он засмеялся глухим прокуренным смехом. Весёлые были времена, знаешь ли. Так вот, жила на окраине семья цыган. Не таких цыган, которые таборами ходят, песни поют и коней воруют. Нет, то были цыгане приличныесоветские. Отец семейства партийный, в колхозе работал, хозяйство добротное держал. Мать, хоть и хворала частенько, а тоже без дела не сидела. Скотину держали, огород большой. Детишек у них было четверо. Трое сыновей погодок, имена всех не упомню сейчас, и старшенькая дочка Роза.
При упоминании её имени что-то сжалось у Романа под рёбрами. Сжалось, да так и застыло. Старик продолжал:
Пока маленькая былатощая и неказистая. Чёрная, как чертёнок, ей-богу, а глазищабольшие, зелёные. Шустрая девчонка, того и гляди возникнет перед тобой как из тумана, а потом глядьи нет её. А через забор перемахивалалюбая кошка позавидует! Мы, честно скажу, её чурались. Больно не похожая на нас была цыганская дочка. Да она и не обижалась, бегала себе по своим делам. Время шло. Мы всекто куда: кто в город учиться поехал, кто на работу в колхоздругой работы в селе не было. Выросла и цыганская дочь. Выросла Роза и расцвела. До чего же красивая девка получилась! Волосы чёрные, как смоль. Кожа бронзовая. Фигура такая, что все девки местные от зависти чуть не полопались. Глаза большие, зелёные, а посмотрит на тебякак стрелой сразит. Мать ей самые красивые наряды шила: яркие, необычные. Каждый парень был готов её замуж взять, не посмотрев на то, что цыганка. Только она ни за кого не шла. Так минуло ей за двадцать, а всем женихамот ворот поворот. Родители стали беспокоиться, слишком своенравную дочку вырастили.
Старик, причмокнув, отхлебнул пива.
Раньше замуж рано выскакивали: восемнадцать девице стукнет, хвать парня под рукуи в ЗАГС. Только Роза не такая была, никого к себе не подпускала. И тут слушок прошёл, мол, цыганку нашу видели в компании председательского сынишки. Председатель колхоза мужик видный был, строгий, а сынок его, семнадцати лет от роду, ни рыба, ни мясо. Паренёк, вроде, добрый. На личико смазливый. Только какой-то тряпочный, что ли. Роза с ним и связалась. Да так связалась, что полгода развязать не могли. Председателю не по вкусу пришлось, что его сынок с цыганской девкой спутался, вдобавок на пяток лет старше. Её родители тоже тревогу забили. Мол, где это виданонашла себе дочь ухажёра, из пелёнок не выполз. Как только они на своих детей не пытались воздействовать. И уговорами, и угрозами, а то и ремнём проедутся, но куда там Парочка всегда себе местечко находила. Укроются где-нибудь в сарае или на стоге сена и воркуют как голубки. Только председатель не сдавался, не из той породы был. Кремень, а не мужик. К осени устроил он своего единственного сына на учёбу в город. Тот, со слезами на глазах, отца упрашивал оставить его в колхозетщетно. Тогда малец учудил: ночью срезал со всех председательских кустов розы и принёс целую охапку к дверям своей цыганочки. Понятное дело, отцу это сильно не понравилось. Оттаскал за уши сынка и сам лично отвёз на казённой машине до вокзала. Даже попрощаться влюблённые не смогли.
Старик затих. Роман слушал, затаив дыхание. Открытая бутылка с минеральной водой стояла рядом на столе, только пить ему расхотелось. Он чувствовал, что это не вся история, в реальности которой парень не сомневался.
А что дальше? спросил Роман, когда пауза затянулась.
Дальше деда Стёпа перевёл взгляд выцветших глаз на пустой стаканчик. А дальше, будь добр, Рома, угости старика ещё стаканчиком. В горле совсем пересохло.
Роман выудил остатки монет из кармана джинсов и направился к прилавку.
И не стыдно тебе, старый пень? с укоризной улыбнулась продавщица, которая между делом сама слушала рассказ старика. Докатился, молодёжь своими сказками на пиво разводишь.
А почему бы и нет? в улыбке оскалился старик. Я в этом селе всю жизнь прожил, много чего знаю. Есть спросесть и предложение.
Роман поставил перед стариком очередной пластиковый стаканчик, наполненный до краёв белоснежной пеной. Дед выпил залпом полстаканчика, хрипло прокашлялся и принялся рассказывать дальше:
Роза, как узнала наутро, что её парнишку в город увезли, заперлась в комнате и рыдала до самой ночи. И как только несчастные родители не уговаривали её выйтивсё напрасно. К ночи девица стихла. Измученная мать-цыганка уложила подрастающих сыновей, взяла под руку старого цыгана и увела в спальню. Наутро Роза исчезла. Дверь в её комнату распахнута, а по деревянному полу разбросана целая охапка сломанных роз. Те самые розы, которые перед отъездом срезал влюблённый парнишка в саду своего отца. У каждого цветка посередине сломан стебель, на некоторых шипах виднелись запёкшиеся капли крови. Видимо, отчаявшаяся девушка в бешенстве ломала их своими нежными пальцами. Все сломанныени одной целой! старик вздохнул, сделав несколько глотков. Розу нашли только к вечеру. Выловили из реки. Я видел, как её тело в алом размокшем сарафане вытащили из воды. Сам близко не подходил, но говорят, что её пальцы и ладони были усеяны мелкими порезами. Говорят, она вошла в воду выше по течению, а потом тело запуталось в ветках мелкой запруды, там его и нашли. Больно вспоминать, как старый цыган весь поседел от горя, а мать окончательно слегла. Через пару лет похоронили и её. Председатель, не выдержав сплетен, перебрался в другое село. Его сын ни разу в селе не объявился. Его судьба мне неизвестна. После смерти жены отец Розы продал хозяйство, скотину и махнул вместе с сыновьями осваивать Сибирь.
Утопилась выдохнул Рома, в горле у него пересохло, и парень отхлебнул минералки, по вкусу чем-то напоминавшей рассол.
Да, утопилась, печально улыбнулся старик. Только это ещё не конец истории.
Роман озадаченно посмотрел на деда. Тот слегка захмелел, но его хриплый голос звучал ровно и убедительно.
Лет десять спустя случилась очередная трагедия. И провалиться мне на этом самом месте, если к ней не приложила руку покойная цыганская дочка.
Совсем умом двинулся, старый, махнула рукой продавщица. Тебя послушать, так всю ночь ворочаться будешь.
Цыц! вспыхнул старик. Не с тобой, баба, беседу веду.
Женщина скорчила гримасу и скрылась за дверью, ведущей в подсобку.
Эти бабы хуже чёрта, ей-богу! деда Стёпа отправил последние капли пива в рот, смял пластиковый стаканчик и швырнул в пыльный угол.
Так вот, примерно лет через десять после того, как Роза утопилась и о ней почти все забыли, цыганка о себе напомнила. К тому моменту её отец с братьями и председатель с женой село покинули. Народу у нас и тогда было много, дома новые строили, землю распахивалирасширялись, как могли. Я сам обзавелся женой, Царство ей Небесное, двумя ребятишками и дом отстроил. Старый цыганский дом разобрали, на месте него новый хозяин построил двухэтажный из красного кирпича. Нового хозяина звали Мухин Василий Иванович. Хороший мужик был: хозяйство, жена, трое детей. Как-то приехали к нему в очередной раз племянники погостить. Их родители почти каждое лето в село к дядьке отправляли, а тот и рад былсвоим детям не скучно. Так и бегала свора Мухиных по селу каждое лето.
Старик улыбнулся, приглаживая седые усы, и вопросительно взглянул на Романа. Тот похлопал себя по пустому карману. Дед обречённо вздохнул, продолжив рассказ: