Джо. Р. Лансдейл"Рождество с мертвыми"
Это было глупо, хотя Кэлвин не беспокоился об этом последние два года, даже после смерти его жены и дочери. Но в этом году, этим поздним утром, одиночество и однообразие привели его к этому. Он решил совершенно неожиданно, сохранив достаточно хорошую запись в календаре, что завтра канун Рождества, и к черту этих зомби. Повсюду загорелись рождественские огни и появились украшения.
Он зашел в гараж искать огни. Он слышал, как зомби обнюхивают дверь гаража. Дверь была закрыта и плотно заперта, и, кроме того, хотя зомби могли схватить и укусить его, большую часть времени они были не слишком сильны, поэтому за дверью он был в безопасности. Окна внутри были заколочены, двери были заперты на двойной замок и заколочены. Задний двор принадлежал мертвому соседу, но окна и двери там были очень хорошо заколочены, так что он был заперт плотно и безопасно.
Пробираясь через праздничные украшения, он сразу же обнаружил большого пластикового Санту и три длинные гирлянды огней, которые он разорвал в гневе около двух лет назад.
Он развесил гирлянды огней в своей гостиной. Он подключил провода к удлинителю, который был подключен к генератору, который он поставил на кухне, и обнаружил, что большинство лампочек гаснет, как первобытная птица додо. Многие были сломaны, когда он их снёс.
Он на мгновение присел, затем подошел к маленькому холодильнику, которым заменил большойон потреблял меньше энергии - и вытащил бутылку кофе, открутил крышку и подошел к окну гостиной.
В отличие от гаража сбоку от дома или заднего двора, он оградил передний двор глубоко заглубленной железной решеткой, к которой он прикрепил проволоку, перекрытую колючей проволокой. Забор поднимался на высоту восьми футов. Ворота, тоже восьми футов высотой, были сделаны из того же материала. Он редко использовал их. В основном он уходил и возвращался через гараж. Там не было забора.
Когда он вышел, они его ждали.
Чаще всего ему удавалось наехать и раздавить нескольких, прежде чем ударить по дверному устройству, закрыв за собой гараж. На обратном пути он таранил еще несколько и одним нажатием кнопки запирался внутри. Когда они просачивались во двор, он использовал это время, чтобы складывать тела в свой пикап, и тащить их куда-нибудь, чтобы сбросить. Таким образом он сдерживал вонь. Кроме того, гниющая плоть привлекала голодных мертвецов. Чем меньше он заставлял их чувствовать себя как дома, тем лучше.
Сегодня, глядя в щели между досками, прибитыми к окну, он увидел зомби за забором. Они тянули за провод, но он был твердым, а они слабыми. Как ни странно, он обнаружил, что по мере того, как становилось темнее, они становились сильнее. Ничего особенного, но он мог это заметить. Oни определенно становились быстрее. Как будто день делал их вялыми, а ночь омолаживала их; давала им заряд энергии, как будто луна была их любовницей.
Он также заметил, что, хотя их было довольно много, с каждым днем их становилось все меньше. Он знал почему. Он видел результаты не только в городе, но и прямо за забором. Время от времени они просто разваливались.
Это был старый естественный распад. Со временем их мертвые и гнилые тела разлагались. Почему-то не так быстро, как обычно, но все же они действительно разлагались. Конечно, если они кого-то укусят, тe станут зомби, посвежее, но по прошествии последних шести месяцев в городе осталось мало людей, если они вообще остались, кроме него самого. Он не знал, как обстоят дела за пределами города, но предположил, что результаты были аналогичными. Теперь зомби время от времени нападали друг на друга, поедая то мясо, которое им удавалось откусить друг от друга, хватаясь за гнилые кости. Собаки, кошки, змеи - все, что они могли достать, были съедены. Это был новый мир, и он был отстойный.
Вернувшись в гараж, Кэлвин собрал шесть больших пластиковых снеговиков и Санту, и затащил их в дом. Он подключил их к розетке и с радостью обнаружил, что они сразу загорелись. Но гирлянды огней по-прежнему были проблемой. Он обыскал гараж и нашел только три запасные лампочки - зеленые, - а когда он их вкрутил, загорелась только одна. Если бы он повесил их, они были бы неоднородными. Не то, чтобы кому-то, кроме него самого, было бы до этого дела, но работа, которую начинаешь делать, - это работа, которую стоит делать правильно, как всегда говорил его отец.
Он улыбнулся.
Элла, его жена, сказала бы, что дело не в том, чтобы правильно выполнять работу, а в том, чтобы удовлетворить его желания. Теперь она бы посмеялась над ним. Тогда кривая картина на стене сводила его с ума. Теперь в доме не было ничего опрятного. Это была крепость. Везде был беспорядок. Это было место для выживания, но не дом.
Два года назад дом превратился в крепость, когда он выстрелил своей жене и дочери в голову из двенадцатого калибра, бросил их тела в мусорный бак на улице, облил их бензином и поджег.
Вся домашняя атмосфера исчезла. Теперь, когда он был самой желанной закуской в городе, просто выйти за ограду было опасным занятием. А внутри он был одинок, как почетный гость на расстреле.
* * *
Кэлвин взял с дивана дробовик и перекинул его через плечо, поправил револьвер 38-го калибра на поясе, схватил старомодный разводной ключ для шин, прислоненный к углу, и вернулся в гараж.
Он завел грузовик, на котором всегда давaл задний ход, и нажимал с его помощью на автоматический открыватель гаража.
Он много работал над механизмом, чтобы он поднимался быстро и плавно, и сегодняшний день не стал исключением. Он широко зевнул, как приоткрытый рот. Три зомби, в одном из которых он смутно узнал Мэрилин Полсон, девушку, с которой он встречался в старшей школе, стояли снаружи. Она была его первой любовью, его первым сексуальным партнером, и теперь половина ее лица свисала, как тряпка на веревке для белья. Волосы у нее выпадали, а глаза были посажены глубоко в затылок, как темные шарики в раковинах.
Двое других были мужчинами. Один был достаточно свежим, но Кэлвин его не узнал. Другим был его ближайший сосед Фил Туни. Фил был близок к тому, чтобы вот-вот развалиться. Его лицо уже было сгнившим, его нос исчез, как и его оба уха.
Когда Кэлвин с ревом выехал из гаража на большом четырехместном пикапе, он ударил Мэрилин бампером, и она провалилась под машину, зеркало заднего вида задело Фила и заставило его завалиться. Когда он ударил по механизму гаража, он посмотрел в зеркало заднего вида и был рад видеть, как дверь упала до того, как стоящий зомби смог проникнуть внутрь. Время от времени они попадали внутрь, когда он уходил или возвращался, и ему приходилось запечатывать их, выходить и драться или стрелять в них. Это было большим раздражением - знать, что тебя это ждало, когда ты вернешься из города.
Последнее, что он увидел, когда уезжал, - это оставшийся зомби, поедающий кровавое пюре из Мэрилин, пока она корчилась на подъездной дорожке. Он сломал ей ногу грузовиком. Она уже не могла сопротивляться. Его зубы вцепились в нее и потянули, как будто он пытался откусить старую жевательную резинку, оторвавшуюся от тротуара.
Еще один взгляд в зеркало показал, что Фил снова на ногах. Он и другой зомби влезли нa неe, сражаясь за корчащуюся массу на цементе. А затем Кэлвин развернул грузовик вдоль Сил-стрит, чтобы они не видели его, и поехал в сторону города.
* * *
За рулем он взглянул на все рождественские украшения. Огни, натянутые на дома, больше не горели. Декорации двора, большинство из которых были опрокинуты: младенец Иисус, выброшенный из опрокинутых яслей, сдутый Санта-Клаус в санях с привязанными оленями, теперь лежащий, как лужа комковатой краски, в высокой траве двора перед домом с открытой дверью.
Когда он ехал, Кэлвин взглянул на мусорный контейнер на обочине дороги. Тот, в который он положил тела своей жены и дочери и сжег их. Для него это была их могила.
Однажды утром, когда он ехал в город за припасами, он увидел в мусорном баке зомби, грызущих кости и нити плоти. Это свело его с ума. Он тут же остановился и выстрелил в них, расхерачив две головы и раздавив двух других прикладом. Затем он вытащил разводной ключ из своего пояса и раздолбил их трупы на куски. Это было легко, потому что они были гнилые, рваные и почти исчезли. Их остановил разрушенный мозг - либо это, либо их собственная своевременная дезинтеграция, которая с разрушением мозга привела к ускорению гниения. Но даже не получая сопротивления, он продолжал бить их, кричать и плакать, как и раньше.