Да как же это беспомощно бормотал домовой, шалея от поцелуев. Через море? Не смогу я, не проси Здесь тоже хорошо, Грунюшка Уйдем из города, если хочешь. К троллям уйдем, к чухонцам в деревню лесную. Там красиво! Ягоды коврами, грибы хороводы водят, валуны каменные, как в Шотландии твоей Иван-чай цветет не хуже вереска! Грунюшка Да что же ты делаешь?! Увидят ведь!
Он подхватил ее на руки, одним махом перенес в свой закут.
Какой ты горячий! Гругаш хихикнула. Погоди, я переменюсь. Ни к чему мне пока дети.
Тихон ахнул, почуяв под ладонями чужое колдовство. Разжал руки, уронив гругаша на лавку. Попятился.
Ты чего это?.. Ты зачем?!
Говорю же, не время мне детьми обзаводиться. Ну что ты так смотришь? Вы, домовые, оборотни. А мы, гругаши, по-другому умеем меняться: когда надо женщины, когда надо мужчины. Чего ты испугался, глупый? Так тоже хорошо будет.
Рубашка отлетела в угол. Тихон в ужасе уставился на тощее тело под копной белесых волос. Лицо у гругаша почти не изменилось, только сильнее заострились скулы. А вот остальное Иди ко мне Лукавая улыбка тоже осталась прежней.
Я тебя приласкаю.
Тихон нашарил оброненную прялку и замахнулся.
Я тебя сейчас приласкаю! Я тебя так приласкаю отсюда до Альбы своей лететь будешь! Сей же час меняйся обратно!
Стыд-то у тебя есть?!
Не смей мне приказывать! Верхняя губа гругаша дернулась, показав острые мелкие зубы. Мне стыдиться нечего. А ты, если любишь, примешь меня как есть!
Тихон представил, что скажут соседи, когда увидят гругаша в разных обличьях. И застонал.
Нет Не смогу я так!
По закутку пронесся смерч, залепив Тихону глаза паутиной. Когда он проморгался, гругаша уже не было. Только заскулило что-то в печной трубе и сгинуло.
Тихон сполз по стене, прижал к себе прялку и завыл в голос.
* * *
Пожар! Горим!
Крики переполошили всю улицу. Горел один из самых справных домов, пятистенок с богато изукрашенными резьбой наличниками. И по-чудно́му горел словно огненный столп пробился из подполья, разворотил печь и вырвался через трубу. Трещала, пузырилась краска на железных листах, покрывающих крышу.
Хозяин тащил за узду из распахнутых ворот коня, а тот метался из стороны в сторону, пугаясь и ревущего пламени, и собравшейся толпы. Хозяйка в наспех наброшенной шубе прижимала к себе увесистую шкатулку и слезно причитала о погибающем добре.
Зеваки оживленно переговаривались:
Маланья говорила, домовой ей привиделся
Знамо дело к пожару! Верная примета.
Ну! А потом выть начал. Три дня без передышки, совсем житья не стало. Вот они попа и позвали отслужить молебен, дом святой водой окропить.
Так с утра надо было! Кто же на ночь-то глядя отчитывает Ох, батюшки! А поп-то где?!
В окно выскочил!
Из развалившейся печной трубы вырвались клубы черного дыма, закрутились с воем. Зеваки боязливо попятились. Свят, свят, спаси и помилуй С нами крестная сила!
Черный дым уплотнился, принял форму зайца, оторвался от крыши и помчался по небу, застилая звезды.
Нечистый скачет!
Люди усердно крестились, особо пугливые порскнули кто куда, подальше от обреченного дома. И только самые стойкие заметили, что пожар сам собой начал униматься, а когда прибыла пожарная бригада, погас совсем, словно не было уже в доме силы, раздувающей огонь.
* * *
В порту воняло так, что в носу свербело. Тихон высморкался, подтянул ремешок тощей заплечной котомки и решительно зашагал в сторону причала. Тому, кто все потерял, уже ничего не страшно.
Куда прешь, дерефня? послышался хриплый голос откуда-то сверху.
Тихон задрал голову. На пирамиде пустых бочек сидел маленький, меньше домового, человечек в огромной кожаной треуголке, в замурзанной куртке синего сукна, в полосатых вязаных чулках и черных башмаках с пряжками. Человечек курил длинную закопченную трубку, выпуская аккуратные колечки ароматного дыма.
А в глаз? хмуро буркнул Тихон. Ты кто такой, чтобы честного прохожего лаять?
Я-то? Незнакомец докурил и не спеша выбил трубку.
Я Клабаутерман.
Слыхал, кивнул Тихон.
Корабельный дух недоверчиво хмыкнул.
И что именно ты слыхал?
Причину его настороженности Тихон понимал очень хорошо. Не все домовые признают свое родство с корабельными, хотя все они, по сути, одно дело делают. Корабль дом для моряков, а дому без хранителя никак нельзя. Тихон слышал и о корабельных никсах, и о Клабаутермане, и о каботерах. Клабаутерман из всей этой корабельной братии считался самым серьезным и трудолюбивым: конопатил щели в обшивке, чтобы не было течи, чинил снасти, помогал с парусами Его уважали и люди, и нелюди.
Пока Тихон сбивчиво излагал то немногое, что знал о корабельных, Клабаутерман обстоятельно набивал трубку. Закончив, убрал кожаный кисет в карман коротких штанов и снова хмыкнул, но уже без неприязни.
Ладно, родстфенничек, гофори, с чем пожалофал?
Тихон посопел, тоскливо разглядывая корабельные мачты.
В Англию мне надо.
Ф Англию?! взвизгнул Клабаутерман, выронив огниво.
От хозяеф, что ли, отстал?
Один я Тихон шмыгнул носом. Так покажешь корабль? Я заплачу.
Показать не трудно, пожал плечами Клабаутерман и принялся раскуривать трубку, разглядывая при этом домового, как диковинную зверушку.
Тихон стоял, переминаясь с ноги на ногу, и медленно закипал. Все-таки надо было дать в глаз этому коротышке! Небось нарочно русские слова коверкает.
Я даже плату с тебя не фосьму. Корабельный выпустил красивое колечко дыма. Ни разу еще такого чуда не фидел, чтобы домофой сам по себе решил через море перебраться! За чем тебе ф Англию, братец?
Тихон вздохнул.
Не серчай, но это мое дело.
Ладно, не стал настаивать Клабаутерман. Фо-он тот флаг фидишь? С тройным красно-белым крестом? На него и держи курс. Как раз то, что тебе надо. Груз, прафта, не мягкий железо. Опоздал ты, братец. Только-только «Королефа Фиктория» отчалила с пенькой и парусиной. А хочешь, я тебя на «Фельфарен» пристрою? Они пеньку, канаты и деготь грузят. Голландия, как по мне, лучше, чем Англия.
Голландия Сказочная страна синих мельниц, нарядных домиков и маленьких лошадок с тележками Тихон мотнул головой.
Нет, мне в Англию надо.
Любите фы, русские, фсе английское, пренебрежительно фыркнул Клабаутерман. А за что любите, и сами не знаете. Таких фысокомерных тфарей, как альбионцы, специально искать будешь не найдешь. Хоть гругашей фозьми
Что?! Тихон рванулся вверх по бочкам. Где ты гругаша видел? Здесь? Когда?!
Голубенькие глазки Клабаутермана весело заблестели.
Приятель тфой? Уж не тебя ли он три дня ждал? Фсе корабли ф порту перебрал и от каждого нос форотил. То имя не нрафится, то боцман косой, то паруса грязные. Так и метался, пока сегодня один купец не приехал тофары фстречать.
Мерлиз?! У Тихона оборвалось сердце.
Он самый. Гругаш его как уфидел, так сразу на «Королефу» запрыгнул, и на паруса не посмотрел. Если у тебя дело срочное, можно записку отпрафить с чайкой. Фсего за рубль.
Тихон высмотрел удаляющиеся мачты «Королевы Виктории». Как быстро плывет груженый корабль? Чайка, конечно, догонит. Только нет таких букв, чтобы написать, как душа болит. А может, он еще успеет?
Благодарствую! Тихон потряс мозолистую руку корабельного, скатился с бочек и побежал.
Клабаутерман озадаченно покрутил головой. Чего только на свете не случается! Будет о чем рассказать приятелям за кружкой пива.
* * *
Порт не спал даже ночью и оказался настоящим лабиринтом. Тихон шнырял между тюками, бочками, бухтами толстенного каната, штабелями досок и ящиков. То и дело шарахался от пьяных матросов. И уже понимал не успеет.
«Поклониться царю морскому бились в голове лихорадочные мысли. Чтобы не потопил Доплыть, догнать»
Грязная вода в гавани пахла гаже речной. Тихон осмотрелся, приметил широкую просмоленную доску. Пыхтя, потащил ее к краю причала.
Тихон!
Он решил померещилось. Замер, не смея обернуться.
Тишенька
Сердце забилось пожарным колоколом. Домовой выпустил доску и несмело повернул голову. Гругаш стоял в трех шагах. Чужая матросская рубаха промокла насквозь, волосы скручены в небрежный узел.