Вечернее солнце озарило здание, заставив маленькие форточки сверкать и переливаться разноцветными огнями под его ласковыми лучами. За домом, вдаль, простирался большой парк, усаженный дубами, а по краям парка росли крепкие и сильные ели, устремляясь своим вершинами высоко в небо. На опушке, в центре парка, нахордилась часовня, укрытая кронами деревьев, её позолоченный флюгер блестел, едва успевая схватить зазевавшийся лучик, пробивающийся сквозь тени деревьев. Часы на башне били ровно шесть, и только порывы ветра приглушали этот мягкий звон. Весь пейзаж оставлял очень приятное впечатление, приправленное небольшим оттенком печали, которая так подобает вечерам в раннюю осеннюю пору. Вечер и свежие впечатления от новых переживаний охватили мальчика, стоявшего на крыльце в ожидании, пока дверь перед ним откроется.
Дилижанс привез его из Уорикшира, где он, вот уже шесть месяцев, как стал сиротой.
Теперь, получив великодушное приглашение от своего дальнего родственника, господина Эбни, человека уже довольно пожилого возраста, он приехал жить в Асварби. Подобный шаг для господина Эбни выглядел весьма неожиданным, так как все кто его знал, говорили о нем как о суровом аскетичном отшельнике, для которого принятие на себя забот, возникающих в связи с перездом к нему на жительство маленького мальчика, несли с собой новые, и как это может показаться, неприятные хлопоты. Но, что правда, то правда, мало кто знал, какой характер был у господина Эбни, как и то, чем он занимается. Профессор греческого языка из Кембриджского Университета говорил, что ни один человек в мире не знает больше о языческих религиозных представлениях, существовавших в более позднее время, чем владелец усадьбы в Асварби. Безусловно, в его библиотеке были все существовавшие в то время книги о таинствах и мистике Древнего мира, имеющие отношение к Элевсинским мистериям, Орфизму, мистериям Митры, а также, работы Неоплатонистов. В, вымощенном мрамором, зале находился прекрасный барельеф «Митра убивающий быка», который, за баснословно дорогую цену был куплен хозяином особняка и привезен сюда из Леванта. Он оказывал всяческое содействие тому, чтобы о всех его сокровищах напечатали в «Журнале Джентельмена» и написал множество замечательных статей для альманаха «О Музеях, по существу» о религиозных представлениях древних римлян в период падения Римской Империи. Все были просто убеждены в том, что он целиком и полностью ушел в свою работу, погрузился в свои книги. Поэтому его соседи были очень удивлены, когда тот узнал о Стивене Эллиоте, осиротевшем мальчике, приходящемся ему дальним родственником и, более того, решил взять этого мальчика к себе на жительство в Асварби.
Но, чтобы ни говорили о нем его соседи, было ясно одно, господин Эбнивысокий, худощавый, аскетичный мужчина, был расположен к мальчику и был готов оказать тому сердечный прием. Лишь только открыли входную дверь, он, потирая руки, вылетел из своего кабинета, будучи вне себя от восторга.
Добрый день, мой мальчик? Ну, как наши дела? Сколько лет тебе? спрашивал он, Я надеюсь, ты не очень устал с дороги и будешь ужинать?
Спасибо, сэр, но я не голоден, ответил мальчик.
Хороший парень, говорит господин Эбни, Так, сколько же тебе лет?
Выглядело немного странным то, что всего за каких-то две минуты, которые прошли с момента их знакомства, он повторил дважды один и тот же вопрос.
Мне скоро будет двенадцать, сэр, ответил Стивен.
Молодец, а когда твой День Рождения? Одиннадцатого сентября?
Да, да. Очень хорошо. Почти год уже прошел, не так ли? Я хочуха-хая хочу записать всё это в мою книгу. Так тебе точно будет двенадцать? Ты уверен?
Да, точно, сэр.
Хорошо, хорошо! В общем, так, Паркс, ведите его к миссис Банч, что у вас там на ужин, чай, да, какая разница, покормите его.
Будет исполнено, сэр, ответил находящийся рядом Паркс; который проводил мальчика туда, куда было велено.
Из всех, с кем Стивену довелось встретиться в Асворби, миссис Банч была самой доброй. Она сумела заставить его почувствовать себя как дома. Менее чем за какие-то четверть часа они стали закадычными друзьями, и их дружба сохранилась на всю жизнь. Миссис Банч была уроженкою здешних мест и, ко дню приезда Стивена в Асворби, ей было 55 лет. В этом особняке она прожила уже двадцать лет. Само собой разумеется, она, как никто другой, знала дом, усадьбу и все окрестности, хотя, явно была не склонна выбалтывать свои секреты.
Безусловно, в самом доме и в садах, росших вокруг него, было очень много интересного, того о чем Стивен, любящий приключения и обладающий пытливым умом, хотел чтобы ему рассказали как можно больше. Кто построил церковь в конце лавровой аллеи? А кто этот старик на картине, висящей на лестнице, который сидит за столом, а под одной его рукой лежит череп? Эти и подобные им вопросы разъясняла ему миссис Банч, чей развитый интеллект обладал всеми необходимыми для этой цели ресурсами. Однако, он задавал и другие вопросы ответы на которые его устраивали меньше.
Одним ноябрьским вечером Стивен сидел и грелся у огня в комнате домашней прислуги, размышляя об усадьбе и её обитателях.
А господин Эбни хороший человек? Он попадет в рай? неожиданно спросил он, со свойственной детям непосредственностью и уверенностью в том, что взрослые способны ответить на все их вопросы и судить о всем беспристрастно, и то, что они говорят, является абсолютно правильным, во что надо без всяких на то сомнений верить.
Ты спрашиваешь меня, хороший ли он человек? Храни тебя Господь, детка! ответила миссис Банч. Да господин Эбни добрейший человек, каких сейчас и не отыскать! Я никогда не рассказывала тебе о маленьком мальчике, таком же как ты, которого он подобрал на улице, дай мне Бог не ошибиться, лет семь тому назад? А о маленькой девочке, которую он забрал к себе два года спустя после того, как я поселилась здесь?
Нет, расскажите мне, пожалуйста, миссис Банч о них, прямо сейчас!
Ну, хорошо, ответила миссис Банч, о маленькой девочке я много не могу рассказать, так как немногое помню. Но, я помню, что однажды, возвращаясь с прогулки, господин Эбни привез её с собой, после этого он приказал миссис Эллис, которая тогда была экономкой, позаботиться о ней. Бедное дитя, у ней даже и одежды своей не было, она мне сама об этом рассказывала, ну вот, она прожила с нами, дай Бог не соврать, три недели, наверное так. После чего, может быть, потому что у неё была цыганская кровь или может быть еще по какой-то причине, однажды утром она выпрыгнула из своей кровати, да так, что никто из нас не успел и глазом моргнуть, и исчезла в неизвестном направлении. Не осталось, ни следов, ни малейшего намека на то, куда она подевалась. Я до сих пор не могу понять, как так получилось. Господин Эбни очень испугался за неё, он приказал обыскать все пруды. Но, я то точно знаю, она ушла к цыганам, потому что я слышала как они ходили вокруг дома и пели свои песни, как бы зазывая, это было именно в ту ночь, за час до того как она исчезла, и Паркс, тоже говорил, что слышал их голоса в лесу тем вечером. Бедная девочка! Она была такая домашняя! Такая тихая! Такая чудная! Мне так нравилось заботиться о ней.
А что случилось с мальчиком? спросил Стивен.
Ах, несчастный ребенок! вздохнула миссис Банч. Он был иностранцем, сам себя он называл Джованни, одним зимним днем он шел по дороге, играя на своей лютне, а господин Эбни его и подобрал. Как раз тогда он расспросил его о том, откуда он, сколько ему лет, куда он направляется и где его родственники, обо всем, что только могло прийти ему в голову. Но с ним произошло то же, что и с той девочкой. Непокорные люди эти иностранцы. Кто его знает, куда он подевался. Одним прекрасным утром пропал и все. Для нас это до сих пор остается загадкой. Свою лютню он оставил нам, вон она лежит на полке.
Остаток вечера Стивен провел с миссис Банч, донимая её вопросами и пытаясь извлечь хоть какую-нибудь мелодию из лютни.
В эту ночь ему приснился странный сон. На верхнем этаже дома, в конце коридора, там, где находится его спальня, была ванная комната, которой давно уже никто не пользовался. Её всегда держали под замком, при этом, верхняя часть двери была стеклянной, а так как муслиновых занавесок, которые обычно висели на этом окошке, на этот раз почему-то не было, можно было подтянуться и заглянуть туда. Внутри, по правую сторону, стояла освинцованная ванна, пристроенная к стене, причем её концевая часть (та, где находится сливное отверстие) была направлена к окну.