Мужчина и женщина переглянулись и засмеялись, словно Маша выдала удачную остроту.
Что здесь происходит? беспомощно проговорил Гена, а в магазин между тем вошли новые посетители.
Почти уже не удивившись, Маша узнала родителей.
А вот и владельцы гостиницы, возвестила продавщица. Устроитесь с комфортом, уверяю вас.
Мы очень рады, что вы приехали, сказала «мама».
Вам у нас понравится, вторил ей «отец».
Гена и Маша взялись за руки, будто снова стали детьми.
Идем отсюда, быстро! Он потянул сестру к двери.
Никто не попытался задержать их. Мертвые родственники смотрели им вслед, улыбки на знакомых лицах были не то сочувственными, не то злорадными.
Спустившись с крыльца, Маша с Геной хотели бежать к машине, но тут увидели, что все кругом изменилось. Не было ни улицы, ни зданий на другой ее стороне, ни асфальта, ни заправочных колонок. Да и машина пропала.
Они стояли среди могил: их окружали кресты и надгробия.
Архангельскоегород мертвых, а не живых. Это кладбище, раздался за их спинами голос покойного Машиного мужа.
Брат с сестрой обернулись. Здание магазинапризрачный островок былого мирапока еще оставалось прежним. Свет лился из больших окон, и в этом свете отчетливо видны были надписи на могильных камнях.
Маша увидела памятник Марата, кресты на могилах родителей, а совсем рядом
Тетя Валя, выдохнул Гена. Боже мой, как же так!
Сегодня уже третий день, племяннички. Опоздали вы, проговорила тетя Валя. Но ничего, не страшно. Это вы ко мне к живой опоздали. А теперь вместе будем.
Маша затравленно поглядела на тетку.
Мы живы! выкрикнул Гена.
Тетя Валя и мама переглянулись, а отец сказал:
Вы ведь его видели?
Маша сразу поняла, о ком он, но Гена не был готов так быстро сдаться:
Кого? Нам все это просто кажется! Мы, наверное, спим
Не буду говорить о вечном снеэто слишком банально, отозвался Марат. Но ты и вправду заснул за рулем. Машина догорает на обочине. Вокруг суетятся пожарные, приехали полиция и скорая. Водителя и пассажирку кое-как вытащили: извини, дружище, но твой обгоревший труп пришлось доставать по частяминаче никак.
Гена прижал ладони к ушам и закричал. Маша, прикусив губу, смотрела на мертвецов, стоявших внутри магазина.
Он уже приходил за вами. И скоро придет снова, я слышу его поступь, сказала мама. Никому еще не удавалось убежать от Проводника.
Гена и Маша прижались друг к другу, все еще отказываясь верить.
Нужно смириться, сказал Марат, улыбаясь жене. Тогда переход будет легче.
Отец вскинула руку, указывая на что-то.
Он идет.
Через кладбище в их сторону двигалась знакомая высокая фигура. Черный балахон, капюшон, скрывающий бледное лицо
Пора, сказала тетя Валя и погасила свет.
Архангельское погрузилось в темноту.
Оракул
Мальчишке было лет восемь, выглядел он как самый настоящий малолетний преступник: мерзкие лохмотья с чужого плеча, чумазое лицо, грязные волосы и руки. Сомов так и сказал ему, когда тот принялся клянчить у него мелочь:
Отстань, шпана! А то полицию вызову!
Но нахальный пацан не отставал, шел за Сомовым с протянутой рукой и ныл:
Дяденька, есть очень хочется!
Сомов был сегодня раздражен даже больше, чем обычно. Работы навалилось столько, что он не успел сходить на обед в привычное время, а когда пришел в кафе, то выяснилось, что прожорливые сотрудники офисов, расположенных в бизнес-центре «Лето», успели смести все самое вкусное, оставив голодному Сомову жареную рыбу и вареники, которые он терпеть не мог.
Отчитав кассира и администратора, Сомов немного сбросил пар, однако голод таким образом не утолишь, и ему пришлось выйти на улицу, взять кофе, картошку фри и гамбургер в вагончике под названием «ВкусноДень». Там и правда было вкусно, и, хотя Сомов и не жаловал еду на вынос, иногда все же делал исключения.
Взяв бумажный пакет, Сомов направился к зданию бизнес-центра, вот тут-то за ним и увязался наглый бродяжка. Сомов видел его не в первый раз, пацаненок часто здесь околачивался, наверное, жил поблизости.
И куда только родители смотрят?
Пошел прочь! рявкнул Сомов, и мальчишка, который все вертелся у него под ногами, споткнулся с перепугу и полетел на землю прямо перед ним.
Мужчина неловко замахал руками и выронил пакет. Тот упал в грязь и испачкался с одного края. Сомов быстро схватил пакет, пока содержимое не пострадало, и следующие секунды взбешенный Сомов и попрошайка смотрели друг на друга. Мальчишка так и лежал на земле, втянув голову в плечи, ожидая удара или пинка.
Вадим Васильевич! раздался мужской голос.
Сомов обернулся и увидел, что на ступеньках бизнес-центра стоит шеф. Судя по всему, только что приехал, вышел из машиныводитель ее и припарковать не успел. Сомов зыркнул на мальчишку, в сердцах швырнул ему пакет с едой и прошипел:
Жри, сволочь! А после, понимая, что пообедать так и не сумеет, направился к шефу, который его ждал.
Сомов работал начальником отдела в аудиторской фирме. На работе его ценилиодин из лучших сотрудников, если не самый лучший: внимательный, въедливый, не делающий ошибок и не прощающий их другим, невозмутимый, как удав, безжалостный, как бензопила.
Ценить ценили, но не любили, причем ровно за те же качества. Сомов знал, что за глаза коллеги звали его «Кощеем», предпочитая с ним не связываться и по возможности не общаться.
Лысый, худощавый, с пронзительными черными глазами и узким, как щель почтового ящика, ртом, он наводил ужас на нерадивых бухгалтеров, стажеров и коллег.
С работы Сомов ушел, как это часто бывало, одним из последних. Окинув придирчивым взглядом идеально прибранный письменный стол, погасил свет и вышел из кабинета. Вызванное такси уже ждало его: на метро ехать не хотелось, а машину Сомов позавчера сдал в ремонт.
Таксист попытался было втянуть его в разговор, но умолк, остановленный резким замечанием пассажира. Добрались быстро: пробок уже не было. Пока ехали, Сомов, чтобы не терять времени даром, позвонил в службу доставки любимого ресторана и заказал ужин. Готовить желания не было, день выдался слишком тяжелым.
Придя домой, он сбросил обувь, аккуратно повесил пальто на плечики и сразу пошел в ванную смыть с себя нервный, напряженный день. Горячая вода всегда его расслабляла, а запах кокосового геля для душа настраивал на более благодушный лад.
Поэтому, выйдя из ванной и забрав у подоспевшего с доставкой юноши свой ужин, Сомов был в почти хорошем настроении. А это значило, что хотя на чай Сомов ничего разносчику не дал, но и не отругал за опоздание на две минуты и не позвонил с жалобой его начальству, а ограничился лишь вполне беззлобным замечанием.
Поужинать Сомов решил за компьютером, который стоял в спальне. Телевизор не смотрел много лет, и отдушиной, собеседником, а вместе с тем полем его личной битвы был Ютуб.
Сомов был подписан на несколько десятков каналов, но не столько смотрел их, сколько вступал в полемику с авторами и другими пользователями. В глубине души понимал, что это сродни зависимости, но иного, столь же эффективного способа снять напряжение не знал. Алкоголь его организм хронически не переносилпосле первой же рюмки начинало тошнить, о наркотиках или лекарствах Сомов даже и не думал, хобби не имел, а женщины С женщинами тоже не ладилось.
Так что оставалось изливать желчь в Сети. Потоки возмущения Сомова могло вызвать все что угодно: недостаточно, по его мнению, умный, честный или развернутый ответ на вопрос интервьюера, рекламная интеграция, несоответствующее теме ролика название, неправильно поставленное ударение, безвкусный костюм или прическа ведущего и прочее, и прочее.
Выступал он под ником «Бессмертный» (раз уж зовут Кощеем на работе, то пусть будет такая параллель) и был, наверное, постоянной головной болью авторов каналов. Время от времени его отправляли в бан, но Бессмертный на то и Бессмертный, чтобы воскресать при помощи новых аккаунтов.
В основном Сомов предпочитал политические и туристические каналы, те, где выходили интервью с известными людьми (там можно было оттянуться и на ведущих, и на гостях), а в последнее время увлекся каналами страшных историй.
На Ютубе таких десятки, и Сомову нравилось щекотать нервы, слушая жуткие рассказы, а потом, с не меньшим наслаждением, ругать авторов за допущенные ошибки, неверные интонации, плохой голос, неудачный финалвсегда находилось, что поставить в укор.