ГОВНОМОНИЯ
- Нам нужно сделать несколько остановок по пути, перед тем как повидаемся с Дядей Рэдом и Шиззой, чёрт нам надо рассказать им столько всякого крутого дерьма, - сказал Калеб.
- Что ещё за остановки? - Санни тяжело дышал.
Он высунулся из окна потрепанного пикапа, который они украли на ферме Пита Тёрнера.
- Ты помнишь того ёбаного директора в школе Гамберу?
Калеб приглушил фары и высматривал полицейские машины. До сих пор они не видели ни души на проселочных дорогах.
- А-а-а-а, тот который посрал на нас. Да, конечно я помню его.
- Да, я подумал, что мы могли бы нанести ему визит. Я слышал, он ушел на пенсию в прошлом году. Наверное, откидывается назад и посмеивается над всеми невинными детьми, на которых он насрал. Почему бы нам не посмотреть, не хочет ли он перекусить поздно вечером? - oн захихикал, как Маттли из старого мультфильма Ханны-Барберы.
- Почему бы нам просто не убить его? - спросил Санни.
Калеб покачал головой.
- Господи, Санни, ты в натуре не врубаешься что ли?
Когда он был молод, он был одержим подсчетом убийств Дяди Рэда и Шиззы, пока не узнал обо всем порочном и веселом дерьме, которым занимались эти двое, о том, чего не было в газетах, но о чем шептались в пабах и писали на стенах туалетов. Вот, где родилась настоящая легенда о Рэде и Шиззе, настоящиx австралийскиx психаx.
Мистер Хьюмс жил в большом доме в Квинсленде, на обширной ферме, площадью сто акров, примерно в тридцати минутах езды от Гамберу. Было два часа ночи, и дальний дом был погружен в темноту. Окружающие поля были полны гипнотического гула тростниковых жаб и пронзительного пения сверчков. Калеб и Санни припарковали машину у закрытых ворот, перелезли через проволочное ограждение и пошли по длинной подъездной дорожке. Калеб нес свой дробовик. Они обошли дом, ища путь внутрь. Окна были открыты, но все они были завешены сетками от мух. Калеб попробовал открыть ползунок и обнаружил, что он не заперт. Сельчане были слишком доверчивы.
Два брата проскользнули внутрь, и Калеб крался из комнаты в комнату, в то время как Санни шумно топал вслед за ним. В доме пахло полиролью для мебели и освежителем воздуха. Вокруг не было ни игл для подкожных инъекций, ни куч собачьего дерьма, которых нужно было избегать. На стенах персикового цвета висели семейные фотографии улыбающихся детей и экзотических праздников. Калеб с комком в горле подумал, каково было бы жить в таком доме, когда он рос.
Главная спальня находилась наверху узкой лестницы. Воздух был кислым и спертым от дыхания стариков и их пердежа. Двое спящих храпели, как дикие звери. В мерцающем свете телевизора, оставленного включенным, пока его зрители дремали, была болезненно тучная женщина с бигудями для волос, которая спала, откинувшись на гору подушек. Другим был их старый директор, мистер Хьюмс. Калеб навис над ним и его открытым ртом. Как легко было бы, - подумал Калеб, - спустить штаны и посрать ему в рот... Hо его глаза обратились к пускающей слюни толстой женщине, и у него появилась идея получше.
Калеб сунул дробовик мистеру Хьюмсу в рот. Хьюмс издал стон и начал заглатывать ствол словно он был членом, при этом издавая хлюпающие звуки.
- Это ещё чё за херня?, - пробормотал Калеб и убрал оружие. Мистер Хьюмс разочарованно нахмурился во сне. - А ну-ка давай поднимай свою жопу, старый пидор, - Калеб ткнул его в ребра дулом обслюнявленного ружья.
Он вздрогнул и проснулся.
Санни включил свет. Миссис Хьюмс закричала. Мистер Хьюмс выглядел озадаченным. Он похудел с тех пор, как Калеб в последний раз видел его пять лет назад. Он был изможден, и его кожа была желтоватой.
- Ну что, узнаешь нас, педрила? - спросил Калеб.
Мистер Хьюмс перевел взгляд с Калеба на Санни, который каким-то образом ускользнул, достал из холодильника половину жареного цыпленка и принялась грызть тушу.
- Калеб и твой брат-недоумок, Санни. Что вы здесь делаете?
- А вы знали миссис Хьюмс, что ваш муж гадил на школьников?
- Я уверена, что если он это делал, то для этого у него была веская причина, - oна заметила открытую пачку печенья на прикроватной тумбочке и взяла себе, осыпав кровать крошками.
- Мы сейчас переместимся на кухню, но сначала мне нужно немного суперклея, немного веревки и дохуя слабительных, - сказал Калеб, размахивая дробовиком перед лицом мистера Хьюмса.
Кладовая была хорошо набита всякой всячиной. Миссис Хьюмс любила свою еду. Калеб разложил для нее щедрое угощение: мясное ассорти, ржаной хлеб и сыр, банки с бобами чили и сухофруктами. Она жадно смотрела, как он это делает. Еды было достаточно, чтобы накормить троих человек.
- Я надеюсь, вы голодны, миссис Хьюмс, потому что, если вы не съедите все, вы оба получите по маслине из дробовика.
- Я не думаю, что это будет проблемой для Барбары, - сказал мистер Хьюмс, сердито глядя на свою жену, которая уже построила гигантскую подводную лодку длиной в фут.
Следующие тридцать минут миссис Хьюмс потратила на то, чтобы съесть все, что приготовил для нее Калеб.
- Мне нужен десерт, - сказала она, когда закончила.
Санни нашёл в холодильнике баварский шоколадный торт, размером с колпак от колеса, и неохотно расстался с ним.
Калеб был уверен, что для нее это было исполнением желания: вооруженные люди ворвались в их дом глубокой ночью и насильно накормили ее. Самым трудным было заставить ее проглотить бутылку слабительного.
- Какая пустая трата хорошей еды, - простонала она, запивая их двухлитровой бутылкой "Пепси".
- А теперь, миссис Хьюмс, я хочу, чтобы вы сняли ночную рубашку и легли на стол, задрав задницу.
- Ты собираешься изнасиловать меня, шалун? Я так и знала, грязный мальчишка.
Все трое мужчин в комнате поморщились.
- Никто не собирается насиловать тебя, - поспешно сказал Калеб.
Взгляд миссис Хьюмс задержался на выпуклой промежности Санни.
- Но как же? Если вы кого-то и собирались изнасиловать, то это должна быть я. Даррен слишком тонкокостен. Он не выдержал бы такого траха, какой выдержу я.
- Просто разденься, и все будет в порядке, - сказал Калеб.
Миссис Хьюмс сняла ночную рубашку через голову. Она была обнажена под ней. Ее бледная кожа была похожа на мятый шелк. Большие отвисшие груди с ареолой, размером с блюдце, встречались с животом размером с подушку. Ее ноги были похожи на набитые сосиски, у которых лопнула кожура. После нескольких попыток она забралась на стол и легла там с выпирающими из-под боков каплями жира на животе.
- Даррен, я хочу, чтобы ты приложил свой рот к анусу миссис Хьюмс. Санни, помоги ему раздвинуть её булки. Это работа для двоих.
- Да ты, должно быть, издеваешься надо мной. Я не буду этого делать, - сказал мистер Хьюмс.
Калеб оборвал его.
- Мы только что приехали с нашей фермы, где я зарезал полицейского и сжег живьём второго. Так что, на твоём бы месте я сотрудничал бы с нами старичок.
Даррен неохотно опустился на колени возле задницы своей жены, в то время как Санни, теперь одетый в пару маленьких резиновых перчаток, которые он нашел под раковиной, с геркулесовой силой раздвинул ягодицы миссис Хьюмс. Ее задница была такой коричневой, что он подумал, что она уже дала жидкого.
- Вам придется извинить меня мальчики. Я опаздываю на шестимесячное отбеливание ануса.
Калеб связал мистеру и миссис Хьюмс ноги и руки.
- Ну, сделай губы буквой "О", - сказал он.
Даррен надул губы, и Калеб намазал их суперклеем "Neverapart". Затем он засунул Даррена между ее ягодицами и расположил его губы так, чтобы они касались ее ануса. Санни отпустил ягодицы, и они окутали директора, как две гигантские грелки для ушей. У миссис Хьюмс заурчало в животе.
Калеб отступил назад и оглядел дело своих рук. Даррен выглядел как человек, которого вот-вот расстреляют из пушки. Как по сигналу, в животе Барбары яростно заурчало. Что-то мерзкое просачивалось из нее.
- Ненавижу быть грубым и уходить, пока хозяева едят, но нам пора.
* * *
- С каких это пор срать на своих учеников заменило розгу? - сказала Барбара, напрягаясь в своих оковах.
Даррен пробормотал в ответ что-то неразборчивое. Она была такой тупой, что ему стало тошно. Он не мог поверить, что потратил впустую сорок лет своей жизни, живя с ней. Когда они разлюбили друг друга? Двадцать лет назад? Прошло почти столько же времени с тех пор, как они в последний раз были близки. Он вымещал свое сексуальное разочарование на детях в школе, раздавая больные и извращенные наказания. А теперь оно вернулось, чтобы укусить его в виде гигантской задницы. Его пот обжигал глаза, как перцовый баллончик, и лицо было скользким от него. Если он выберется отсюда живым, ему сделают химический пилинг лица. Может ли быть еще хуже? Им просто нужно было продержаться до завтрашнего утра, когда Кимми, его дочь, позвонит и не получит ответа. Она забеспокоиться и наверняка приедет сюда.