Например – кто ваш клиент? Кто эти другие операторы? Где они живут? Что они делают? Что…
Он поднял руку.
– По первому вопросу, – ответил он. – Почтенный Джесси Брокден, сенатор от Висконсина – это наш клиент. Сведения, конечно, секретные, как и все другие.
Я кивнул.
– Я помню его, он был связан с космической программой перед тем, как ушел в политику. Хотя подробностей я не знаю. Но ему было настолько легко получить защиту от правительственных организаций…
– Для получения ее он, очевидно, должен был сказать нечто такое, о чем не желал бы говорить. Возможно, это нанесло бы урон его карьере. Я точно не знаю. Он не хотел этого. Он выбрал нас.
Я снова кивнул.
– А как насчет других? Они тоже выбрали нас?
– Совсем наоборот. Они даже вообще не поддержали предположение Брокдена. Они, похоже, сочли, что у сенатора это что-то вроде паранойи.
– Насколько хорошо они знали друг друга в последнее время?
– Жили в различных частях страны и годами не виделись. Хотя случайные встречи и были.
– Весьма слабые основания для подобного диагноза.
– Один из них – психиатр.
– Ого! Который?
– Лейла Закери – так ее звать. Живет в Сент-Луисе. Работает там же, в госпитале.
– Никто из них не обращался к властям – федеральным или местным?
– Верно. Брокден вышел на контакт после того, как узнал о Палаче. Он был тогда в Вашингтоне. Отправил известие о возвращении его и затребовал сообщение об убийстве. Он попробовал разыскать всех своих бывших сослуживцев, узнал в процессе поисков о Барнсе, вышел на меня, а затем попытался уговорить остальных отдаться под мою защиту. Но они не согласились. Когда я разговаривал с доктором Закери, она указала мне – очень вежливо – что Брокден очень больной человек.
– Что у него?
– Рак. Поражен позвоночник. Это уже неизлечимо, когда рак поражает его и внедряется внутрь. Он даже сказал мне – как-то так выразился – что ему необходимо протянуть где-то месяцев шесть, чтобы закончить доработку очень важной части законодательства – нового уголовного реабилитационного акта – и я допускаю, что это выглядело идеей параноика. Но черт бы меня побрал, кто бы не свихнулся в такой обстановке? Доктор Закери, например, все это расценила именно так, хотя и не связывала убийство Барнса с Палачом. Она считает, что это был вульгарный грабитель, которого вспугнули – и он, естественно, перепугался и убил хозяина.
– Значит, она не боится Палача?
– Она сказала, что ей-то куда больше известно о психике Палача, чем кому бы то ни было, и она поэтому не особенно беспокоится.
– А как насчет другого оператора?
– Он сказал, что доктор Закери может превосходно разбираться в психике Палача, и что сам он больше всех знает о мозге этого существа и что совсем не беспокоится.
– Кого вы имеете в виду?
– Дэвид Фентрис – инженер-консультант в области электроники и кибернетики. Он действительно немало потрудился при создании Палача.
Я встал и сходил за кофейником. Не то, чтобы я страшно захотел опрокинуть чашечку как раз сейчас. Но я услышал знакомое имя: мне пришлось в свое время поработать с Дэвидом Фентрисом. И он некоторое время участвовал в космической программе.
Около пятнадцати лет тому назад Дэйв был связан с проектом Центрального банка данных – именно тогда мы и познакомились. И хотя у многих из нас заметно изменялись взгляды на свою работу по мере того, как мы добивались все большего и большего прогресса, Дэйв все оставался по-прежнему неукротимым энтузиастом.