Прекрати. Он старше нас года на четыре. Максимум на пять. Кэтлин замолкает, и на лице ее возникает улыбка. Он такой таинственный. Загадочный.
Я фыркаю. Ага, таинственныйкак мужик, который предлагает тебе посмотреть щеночков, спрятанных в кузове его потрепанного фургона. Все, что в нем есть привлекательного, до крайности подозрительно. Кожаные куртки, старые бумажные книги, написанные важными людьми. Сигареты, чей запах напоминает о давно почивших дедушках. Все, что можно купить за деньги. Меня это настораживает.
Я предпочитаю увлекаться бесхитростными парнями. И желательно, чтобы они умели держать в руках ручку.
Бедняга просто в отчаянии. Ты можешь сделать с ним что хочешь, а потом выкинуть, как протухший бутерброд.
Да ладно тебе, говорит Кэтрин, но уголки ее губ снова ползут вверх. Приятно чувствовать себя желанной. Во всяком случае, мне так кажется.
Мы спускаемся к ужину, старательно делая вид, что уже привыкли жить в замке. Это несложно. Мама с Брайаном целиком поглощены друг другом. Они вместе готовят, ходят на долгие прогулки в горы. Смотрят телевизор, свернувшись на диване калачиком, как два теплых котика. Все это ужасно банально, и я надеюсь, что рано или поздно им наскучит. Хотя я за них рада. В голове не укладывается, что прежде Брайан жил здесь один. Когда в доме столько пустых комнат, легко затеряться в своих мыслях. К тому же замок стоит на отшибе. Уверена, на его месте я бы не выдержала. Но я не на его месте.
А Брайан выглядит вполне довольным жизнью. Уминает жареную картошку с ягненком в глазурирезультат их с мамой совместного кулинарного творчества. Голос у Брайана для мужчины слишком высокий и тихий. Но когда он говорит, мама слушает, и на лице ее написан искренний интерес. Она нашла нового лучшего друга. И это довольно мило. Но еще недавно нас было трое, а теперь мы словно поделились на командыдвое на двое.
Я вгрызаюсь в ягненка. Мясо очень нежное. Я почти чувствую движение маленьких мышц. Я люблю мясо, но прекрасно знаю, откуда оно берется на столе. Мы с ягненком сделаны из одного теста. Я очищаю тарелку.
Ворон, клюющий сырое мясо. Роса на траве.
Мама стирает каплю соуса с подбородка Брайана.
Девочки, мы так рады, что вы ладите с ребятами в школе, говорит она. Мы вами гордимся.
Еще как! улыбается Брайан, и я улыбаюсь ему в ответ.
Да, я еще не привыкла к новому ритму жизни, но Брайан подходит маме, пусть даже я считаю его невзрачным. Столкнешься с таким на улицеи тут же забудешь, как он выглядит, пока не встретишься с ним снова. Приятно, что в нашей семье появился еще один ничем не примечательный человек. Он сделал маме предложение всего через полгода после первого свидания. И перед этим спросил у нас разрешения. Мы стояли на кухне, и он, жутко смущаясь, показал нам кольцо с бриллиантом:
Не думайте, что я собираюсь занять место вашего отца. Но я люблю Шейлу и хочу, чтобы мы стали семьей. Если, конечно, вы не возражаете.
Пожалуй, это была самая длинная речь, что мы слышали от Брайана. Мы с Кэтлин обняли его и благословили. Брайан старается все делать как надо. И потому он именно тот, кто нужен нашей маме. Романтика и драма хороши, когда тебе шестнадцать. Но я понимаю, что в Брайане привлекло маму. Она чувствует, что с ним мы в безопасности. А я считаю, что самое интересное в немзамок.
Если бы я только поладила с Лономговорит Кэтлин, пока мы моем посуду.
Я недовольно кошусь на нее.
Что? Она удивленно вскидывает брови. Он классный. С этим даже ты не станешь спорить. И я не планирую в него влюбляться, ничего такого. Но надо же что-то делать. Воспринимай это как эксперимент. Я хочу проверить: может, если я заведу парня, мне станет легче влачить здесь свое жалкое существование?
Ну мне-то легче точно не станет, замечаю я.
А вдруг? Не бойся, тебе не придется с ним болтать. У него не останется времени молоть языком, ведь мы будем целоваться.
Собираешься целоваться с глупым Лоном?
Ага. С глупым и ужасно симпатичным.
Неужели ты бросишь меня одну? Со всеми этими людьми? спрашиваю я, недовольно отмечая, как жалобно это звучит.
Не брошу, говорит Кэтлин. Ты же знаешь, я всегда тебя прикрою.
Знаю. Это действительно так.
Вечером, лежа в кровати, я считаю вырезанные на темном дереве листья и лица, приманивая сон. Но он не торопится.
Лицо женщиныона спит, а может, умерла.
Мужчина с очень маленьким ртом.
Плющ, обвивший их, запутавшийся в волосах и изгибах тел.
Я думаю о Брайане и Лоне. И Томе, нашем отце. Думаю о книге, которую нашла у нас дома. Кажется, она принадлежала папе. Это был сборник преданий и суеверий. В памяти отложилось, что для вдовы вступление в новый брак считается грехом, потому что в загробной жизни ее будут ждать оба супруга. В книге говорилось о демонах, которые будут распиливать несчастную пополам. И об истошно кричащей женщине, навечно застрявшей в аду между двумя мирами.
Вылезаю из-под одеяла, чтобы приоткрыть скрипучее окно. Снаружи примостилось старое гнездо. Из путаницы веточек и глины торчат перья. Я тянусь к немутвердое, как камень. Ветер холодный, но от пола поднимается тепло. В замке почти жаркои не скажешь, что зима на подходе. На столе стоит кустик лаванды, который я привезла из дома. Нащупываю его в кромешной темноте.
Бывает, что лаванда погибает зимой. Я посадила кустик в глиняный горшок и поливаю время от времени.
Пока он держится бодрячком. Этот кроха любит тепло.
Отрываю пару листиков и шепчу:
Спасибо.
А потом наконец засыпаю, убаюканная ароматом.
Черемуха(кора от чумы, плодыот кровотечений)
Прошлой ночью у Кэтлин поднялась температура. Я слышала, как она кашляет и стонет за стеной. Кэтлин ужасна, когда болеет. Даже легкая простуда превращает ее в героиню викторианского романа, которая чахнет в постели, пока ее муж сражается на войне. С той лишь разницей, что Кэтлин чаще требует принести ей тосты и посидеть рядом. Так что я с радостью сбега́ю в школуприятно для разнообразия пройтись одной. По пути к автобусной остановке замечаю знакомого воронаБоб то ли лакомится мертвым котом, то ли потрошит забытый мусорный мешок. Местные птицы не вызывают у меня доверия. Я с подозрением кошусь на тощую малиновку, которая сидит на изгороди и наблюдает за мной и Лейлой. Мы выдыхаем клубы белого пара, до того густого, что кажется, его можно потрогать рукой.
А вот и наш утренний труп. Лейла показывает куда-то себе под ноги.
Там лежит еще одна малиновкас глубокой раной на рыжей грудке. Сжатые лапки напоминают веточку винограда, с которой объели все ягоды. Я провожу пальцем по пушистым перышкам у нее под крыльями. Нежные, как шелк. И уже прихвачены морозцем. Такую кроху убить несложно.
Когда мы были маленькими, мама рассказывала, что малиновка носила воду грешникам, томившимся в аду. Потому у нее грудка и покраснела, говорю я.
Какая мрачная история. Мама у тебя, наверное, суровая женщина. Неудивительно, что Брайан на ней женился.
Я смотрю на Лейлу, пытаясь сообразить, шутит она или нет. У нее такой голос, что трудно распознать сарказм. Кажется, что он всегда таится между слов, как коварный хищник.
Я бы при всем желании не назвала Брайана суровым. Он носит сандалии с носками, говорю я.
Внешность бывает обманчива. Лейла смотрит на малиновку, как кошка, готовящаяся к прыжку. Нам мама рассказывала, что малиновки шпионят для Санты.
Это мы тоже слышали. Маленькие пернатые стукачи.
Может, потому ее и пришили. Аристократическое лицо Лейлы становится невыносимо серьезным. Боялись, что донесет.
Эта пичуга знала слишком много, говорю я и бросаю взгляд на рыжегрудую птичку, все еще сидящую на изгороди. Ты думаешь, ее убила другая малиновка?
Не исключено. Птицы отличаются кровожадностью.
Лейла вздыхает, а я замечаю, как что-то шевелится под перьями мертвой пичужки. Переворачиваю ее носком ботинка, и наружу вываливается одинокая личинка. Жирное, белое, ведомое голодом существо.
Природа жестока, говорю я. Жестока и отвратительна.
Как девушка, не могу не согласиться с этим утверждением. Лейла уныло потирает низ живота. Буэ-э-э.