Хомут посмотрел на него с сомнением.
Ты, часом, не рехнулся? А то слышал я про одного такого. Говорят, до тех пор напился, что, когда увозили, все кричал: «Отпустите меня, упыри поганые! Люди добрые! Спасите невинную душу!». А эта невинная душа за полдеревней с ножом побегала в предыдущие запои. Ну ладно, говори, что мне рассказывать?
Ну, как они появляются. И все такое.
Тут всякого много. Одни говорят, что если тебя упырь укуситты сам упырем станешь. Другие, что передается по наследству.
Они опасны?
Ты сегодня видать того. Что они, на самом деле что ль? Сказка это, а в сказке как? Есть зло, есть добро. Раз кровь сосутзначит опасны.
Тогда, у костра, как Цицерон пел, а сейчас двух слов связать не можешь!
Кровать заскрипела. Александр пересел в кресло. Хомут перестал бродить по комнате и развалился на кровати.
Тогда, тогда. Тогда стимул был.
Слушай, может съездим к тебе завтра, в деревню? Пивка возьмем!
Из-за сочинения в деревню?
Понимаешь, у нас с этими соседями отношения очень хорошие. А у них дочка болела. Вот учительница и велела написать сочинение. Но не обычное, а чтобы народный фольклор про страхи. Точнее про ведьм и леших. На десять листов, не меньше. Она отличница. На десять листов, что кровь сосут, мало!
Хочешь, давай съездим, миролюбиво. Только у меня «мани» отсутствуют.
Деньги у меня есть, обнадежил Александр. Тогда завтра без тридцати семь я зайду за тобой.
Зачем так рано?
На первый метеор народу мало, а на автобусе не хочу.
Ну ладно, как знаешь.
XIX.
Ровно в девятнадцать ноль-ноль Александр позвонил в дверь. Открыла сестра. По тому, как она посмотрела на него, он понялуже знает. Ведомый, словно бык на корриду, он прошел в зал. За большим овальным столом сидели родители. Стенная мебель, заполненная книгами от пола до потолка, занимала одну стену. Телевизор у окна, пианино и диван составляли единое целое. От всего веяло монументальностью. Стол был уже накрытнадо сказать, не без роскоши. Подозревать, что они каждый день тушили осетров, он не стал. Пить шампанское, закусывая красной икрой, обычно тоже не принято. Святослав Николаевич сразу разрушил неловкость.
Садись, жених дорогой. Я сам таким когда-то был, вроде даже помню. Татьяна только что к соседке на минуту вышла Сейчас придет Так что мы с тобой пару партий в шахматы разыграть успеем, он улыбнулся. Судя по его веселому настроению, он сам принял для смелости. Александр сел. Пришла Татьяна.
Ой, Саш, прости! Тебя ждала, ну, думаю, успею. На секунду вышла. Ты тут как тут. Она принарядилась и выглядела просто превосходно. Из нее лучилась жизненная сила. Но Александру стало как-то не по себе.
Святослав Николаевич и Антонина Владимировна! Мы с Татьяной решили пожениться, выдохнул он и посмотрел на Татьяну в поиске поддержки.
Я думаю, по этому поводу надо открыть шампанское, Татьяна невинно посмотрела на отца.
Раз дело решенное, то не грех и выпить. Открывай, зятек, он протянул бутылку Александру. Тот открыл бутылку. Мощная струя пены, вырвавшись, словно джин на свободу, облила скатерть, понемногу обрызгала всех и зловредно пролилась ему на брюки, образовав пятно прямо на том месте где скрывается мужское достоинство.
Все нормально, это бывает, успокаивающе произнес Святослав Николаевич.
К счастью, вторила Антонина Владимировна.
Впредь мне наука. Студентов надо угощать только водкой, улыбаясь, продолжил отец. Несколько смущаясь, Александр разлил, что осталось, по фужерам.
Чтобы у вас все было хорошо! произнесла тост мать. Выпили.
И когда свадьбу надумали? спросил отец.
Мы еще не решили, вмешалась Татьяна.
XX.
В пять тридцать Александр позвонил в дверь Олега. В шесть тридцать судно отправилось в путь. Около восьми они уже взбирались по отвесной прибрежной стене, вдоль живой изгороди, неизвестно каким чудом произрастающей на срезе земной твердыни. Поднявшись, со сбитым дыханием и сильно бьющимися от перегрузки сердцами, они пошли по узкой лесной тропинке, местами заросшей мхом и папоротником. Листва тихо разговаривала с ветром. Птичьи трели успокаивающе ласкали слух. Дыхание выравнивалось. Все стало казаться далеким-далеким. Летнее солнце и прохлада леса завораживающе уносили в меланхолию. Орешник своими распущенными изогнутыми ветвями не давал пройти, и приходилось искать обходные пути, от чего лесная дорожка выписывала невообразимее пируэты. Одетые в шубы из мха пни приглашали отдохнуть.
Хорошо как, на лице Хомута разлилась задумчивость. Иногда думаю бросить все! Поселиться в деревне, пчел разводить!
Здесь надо родиться. А иначе долго не выдержишь, серьезно ответил Александр, думая о своем.
Показалась околица. Обойдя забор и перейдя по шаткому деревянному настилу ручеек, гордо именуемый в деревне рекой, вошли в дубраву. Природа, будто шутя, превратила равнину в морскую поверхность во время шторма, с огромными валами в виде пригорков и впадинами оврагов. Дом появился внезапно, как это всегда бывает в лесу. Протяжно скрипнула калитка. Войдя в дом и раскидав нехитрую поклажу, наскоро пообедав банкой тушенки, которую даже не грели, отпив из канистры, еще вчера заботливо приготовленной Хомутом, изрядную порцию пива, отправились на разведку.
Слушай! Ты что, первого встречного встретишь и скажешь: «Давай, кореш, про упырей вякай?»произнес Хомут с издевкой.
Подойдем, поговорим, мол, новые соседи, хотим познакомиться. Ну а дальше по обстановке.
Дойдя до околицы и войдя в калитку, с удивлением обнаружили, что, кроме свиней, гусей и прочей живности, народ отсутствует.
Где твои бабушки-старушки, которые «ТАКОГО» понарассказывают, саркастически выдохнул Александр.
Это тебе не город. Здесь в это время все чем-нибудь занимаются, они лениво обходили деревню.
Гляди! Бабка воду из колодца набирает.
Подойдя к колодцу. Хомут произнес:
Здравствуйте! Извините. Мы в дубраве дом купили. Теперь вот ваши новые соседи. У нас проблема возникла, друг у меня сердечник, он указал на Александра, тот кивнул головой. А валидол дома забыл, не одолжите пару таблеток? На всякий случай, добавил он торопливо.
Пожилая женщина в платке и в обычной деревенской одежде, со следами долгой и не всегда легкой трудовой жизни на лице, перестала вставлять коромысло в ведра. И щурясь от яркого солнца, посмотрела на молодых людей.
Я не знаю. Есть какие-то таблетки. С тех пор, как муж умер, я ни разу в лекарства не заглядывала. Он болел долго, может и есть что-нибудь, пойдемте, посмотрим. Она стала одевать коромысло.
Мы сами донесем, торопливо произнес Александр, хватаясь за ведра.
Ну что ж, дело молодое, произнесла она со вздохом. Александр взял ведра. Но Олег его остановил:
Тебе нельзя! Ноги протянешь, возись потом с тобой.
Они остановились перед большими воротами, с массивным перекрытием над ними, непонятно с какой целью построенным. Александр оглянулся и обнаружил, что подобная своеобразная крыша над воротами имеется также у соседей. «Значит надо», подумал он философски. Женщина подняла щеколду и вошла во двор.
Ставьте здесь, показала она на лавку у веранды.
Двор представлял собой совершенно вытоптанную площадку, с гравийной дорожкой, ведущей к входу в дом. С одной стороны возвышался двухэтажный домик, рядом баня и замыкал прямоугольник двора какой-то сарай без дверей, напоминающий хижину.
Заходите в дом, раз пришли.
Внутри стояла огромная печь и нехитрая мебель. Прошуршав за печкой, она принесла коробку из-под обуви, в которую аккуратно были сложены различные пузырьки, бутыльки, таблетки и прочие медицинские принадлежности. Александр начал перебирать упаковки.
И давно это у тебя? спросила женщина.
Вообще-то с рождения, но врачи сразу не заметили, солгал Александр.
Да, нынче больная пошла молодежь. В молодости бывало и о врачах-то не слыхивали. А сейчас!? она махнула рукой. Поднялась и зашла за занавеску, отделявшую маленькую кухню от комнаты. Принесла кувшин и две большие металлические кружки. Налила в каждую до краев молока и предложила: