Перед нами дитя, запуганное нашими нападками, и вдобавок оказавшееся в ситуации, о которой не имеет ни малейшего представления. Почему бы нам не поговорить с девушкой по-человечески?
На некоторых лицах отразилось потаенное злорадство, когда Уилф ничего не ответил. Потом другой член совета наклонился вперед и спросил:
- А что случилось с твоим аярном, Роберт? Ты говоришь, он раскололся, когда она его коснулась?
- Не могли бы вы, - неожиданно сказала Дженн, сама удивляясь неведомо откуда взявшимся словам, - перестать говорить обо мне так, словно меня здесь нет? - Болезненная пульсация в висках все еще мешала ей думать, она с трудом сдерживала слезы. Настойчивость этих людей так отвратительна! Единственное утешение - стоящий рядом Мика и надежная защита - Роберт. Да, она с радостью ответит на все вопросы, но только, пожалуйста, пусть эта боль прекратится!
Дженн услышала, как зашуршала ткань и как ножки кресла проехали по камню пола. Задавший вопрос насчет аярна человек поднялся на ноги и обратился к ней:
- Прошу меня простить, Дженн. Я не хотел быть грубым. Девушка скорее почувствовала, чем услышала, как рядом с ней тихо рассмеялся Роберт. Теперь он охотно ответил на вопрос:
- Да, Генри, камень раскололся пополам.
- Можно нам посмотреть?
Роберт сунул руку за пазуху, чтобы достать аярн; Дженн собралась отхлебнуть еще вина, но не донесла бокал до губ - зал наполнил странный звон. Девушка украдкой взглянула на остальных, но те или привыкли к этому, или ничего не слышали. Дженн хотела посмотреть на Роберта, но ее глаза невольно остановились на камне в его руке. По мере того как Роберт разворачивал ткань, скрывавшую аярн, звон становился все громче, пока не сделался оглушительным, как звук тысячи церковных колоколов. Дженн никакими усилиями не могла оторвать взгляд от камня. Ей слышались голоса, но словно доносящиеся откуда-то издалека; слов разобрать она не могла. В мире не осталось ничего, кроме камня, звона, покалывания в спине и головной боли.
Пытка продолжалась, пока камень передавали из рук в руки; наконец его положили на стол перед Дженн. Девушка по-прежнему не могла отвести от аярна глаз: он притягивал ее взгляд, как свет маяка в ночи. Мир сузился, сосредоточился в этой речной гальке, гладкой, обкатанной водой, расколотой на две части. Потом к камешку протянулась рука - ее собственная рука - и стиснула половинки; пальцы Дженн, казалось, действовали по своей воле.
Неожиданно Дженн почувствовала себя в ловушке, подобно зверю в клетке. Ее щека касалась холодной стали и нависающего камня. Пульсация в висках внезапно превратилась в удары копыт мчащейся галопом лошади, девушка ощутила запах влажного мха и гниющих листьев...
Тишина. Колокольный звон прекратился, боль исчезла. Дженн оказалась вне времени, она могла лишь вдыхать прохладный свежий воздух. Он наполнил ее легкие, неся с собой жизненную силу, проникая в каждую клеточку тела. Разум Дженн прояснился, стал острым и быстрым.
Девушка открыла глаза.
Перед ней на коленях стоял Роберт, пристально глядя ей в лицо. Дженн встретилась с ним взглядом, и на долю секунды - совсем краткую долю - ей показалось, что она почти может читать его мысли, почти способна заглянуть в душу. Потом Дженн взглянула на свои стиснутые пальцы и прошептала:
- Простите меня. Я знаю, что не должна была трогать его, но...
Она разжала руку и подняла вверх аярн, не расколотый, а целый, как и раньше.
Зал взорвался криками. Члены совета вскочили и кинулись к девушке, но Роберт поднял руку, заставив всех замолчать. Потом очень осторожно он потянулся к камню; как только его пальцы коснулись гладкой поверхности, возникла мгновенная почти невидимая вспышка света.