Мимолётный ветер А затемцокот, шёпот, скрипы
Ангус вновь повернулся лицом к двери, без надобности проверил замок, усмехаясь.
Около уха лязгнуло. В щёку ткнулось холодное, металлическое, а на плечо опустилась знакомая тяжесть.
Врасплох застал, негодник! расхохотался Ангус, деланно вздрагивая. Ах ты негодник
Мини-птеродактилькожистое тельце, медные коготки и клювдовольно ткнулся в него ещё раз и упорхнул, спасаясь от хозяйской щекотки.
Посмеиваясь, Ангус прошёл в комнату. Бережно опустил чемоданчик на стол. Огляделся.
К нему спешили, струились, летели Со свитков, обрывков и мятых салфеток С аккуратных стопочек разлинованной бумаги сереньких листков, с мясом выдранных из блокнотов
Фантазии окружили кремата. Уселись рядомчетырёхногие, двуногие и вовсе без ног. По-детски шаловливыеи чинные, как породистые пожилые леди. Немые и таящие в себе едва ли не божий глас
Он помнил каждую из них столь же чётко, как и день, когда впервые нарушил правила.
Ангус чуть прикрыл веки.
Паноптикум. Девушка у края сцены. Какой-то год назад.
Глаза открылись.
Дар кремата, мага, что мог законно умерщвлять живое, внезапно раздвоился, повёл в разные стороны. И Ангус стал не только жечь. Но и спасать.
Так появился Инкубатор.
Ну что, ребятки Я принёс новичковтихо сказал он. Улыбаться больше не хотелось.
Ангус открыл чемодан. Внимательные глаза уловили движение, рука легонько тронула самый верхний свиток.
Недописанное. Недоделанное.
И брошенное.
Кто тут у нас Не бойся. Я в тебя ве-е-рю
Нежно-нежно. Ласково-ласково.
Строчки, написанные изысканным, каллиграфическим почерком, дрогнули, расступились, очищая пространство. Из двумерной плоскости листа стала подниматься макушка: маленькая, детская Цвета бирюзовой морской воды в золотых, солнечных блёстках.
Из водорослей волос выглянула летучая рыбка. Перепрыгнула с места на место, дыша воздухом. Скрылась в гущине.
На кремата уставился ртутно-серый, печальный глаз. В точности того самого цвета.
Внезапный ветер сдул бирюзовую чёлкуи Ангус замер.
Второго глаза не было. Вместо него зияла пустая глазница. Будто чайки выклевали.
Ангус вздохнул, попытался ободряюще улыбнуться.
Ничего, малышка. Я помогу.
Вместо ответа голова нырнула в бумажный омут, спряталась, словно мышь в норку.
«Помогу»
Наморщив лоб, Ангус пробежался по строчкам.
Дитя Лагуны Бирюза
История Фантазии занимала только четверть свитка и обрывалась зигзагомострым, точно скала над пропастью.
Ангус кивнул.
С пальца его сорвалась искра, в которой за мгновение промелькнули все цвета радуги. Краешек свитка, на котором чернели страшные слова, обуглился, улетел прочь сигаретным пеплом.
Ангус взялся за перо.
И начал писать.
Разумеется, первый раз было тревожно. В Крематорий приходили, точно на встречу с психиатром: очистить голову от ненужного, избавиться от лишнего Сила радужного огня убивала Фантазии влёт, и Ангус, разбойно крадя Источники, поначалу боялся: а сработает ли его идея? Впрочем, глаза боятсяруки делают. Всего лишь маленькая доля огня, прицельно пущенного на Источники Фантазия уже не та, что была раньше. Связь с Творцом вмиг оборванастоль же чётко и чисто, как при полном уничтожении. Ещё ни один клиент из тех, кто без колебаний приказывал кремату сжигать, не явился обратно с претензией. Никто не подозревал, что его отвергнутая Фантазия может всё-таки жить. Никто не знал, что она может стать чужой Фантазией.
Ангус дописывал, дорисовывал, дорабатывал Изменял и видоизменял
И в каждой, словно в чудесном, волшебном зеркале видел ту или иную, свою черту.
Малышка Бирюза Устрицы и ракушкибормотал кремат, скрипя гусиным пером, рождая новые слова мелким бисерным почерком.
Чего он хотел? Чего добивался? Точно не успеха в Паноптикуме. После памятного вечера год назад, Ангус обходил его громаду стороной. И тихо радовался, когда его личный Инкубатор выращивал новую Фантазию, давал новый шанс
Быть может, когда-нибудь он всё-таки сможет явить спасённых миру. Увидеть, как на робких созданиях остановится чей-то восторженный взгляд. Один, другой, третий
Но это будет нескоро. Только не сейчас. Когда мир трепещет то лишь от умильностей, то лишь от страстных, до хруста в скулах, поцелуев Когда зрителям уже мало вскользь показанной лодыжки красавицы, и они требуют оголить её всюдо мяса, до самых костей Ведь иначевсё это уже было, кому это интересно?
Если кровьто не капля, а ведро. Если шуткато такая, чтоб глаза от слёз вытекали! Сиюминутная эмоция, сиюминутное наслаждение Быстро, как нажать на кнопочку. Без всяких прелюдий. Давай, показывай, удивляй!
Рынок Фантазий давно катился к чёрту на рога. С гиком, блеском и улюлюканьем, точно машина золотой молодёжи, что несётся под откос.
Но Ангусу, в его Инкубаторе, было тепло. И уютно.
Спустя полчаса работа была закончена.
Ангус откинулся на спинку стула, довольно слушая, как его домочадцы приветствуют новичкакаждый на свой лад. Внутри разливалось блаженное тепло.
Как же это здорово. Спасать и создавать Жизни.
Но вот перед лицом вновь появляются дымчато-серые глаза. Тоненькое личико с белокурыми, едва ли не белыми волосами.
Ангус подался обратно к чемодану. Чуть не по локоть запустил в него руки.
Как же их много Живых и не доделанных Потрясающих Тонких, вежливых, скромных, как их Творец
Но она
Ангус захлопнул чемодан. Прищурился, приметил обрывок наклейки.
Адрес. Фамилия. Имя.
Хильда, произнесли губы. Слово мятным леденцом прокатилось на языке.
Ангус поднялся. Торжественно оглядел притихших созданий. По воздуху, точно по волнам, пронеслась летучая рыбка.
Ангус улыбнулся и протянул раскрытую ладонь.
Пойдём.
***
В квартире было тихо. Пусто. И холодно. Точно в пещере, где давным-давно издох дракон, чьи кости и золото растащили бравые рыцари.
Хильда смотрела в потолок, на котором медленно, нога за ногу, плелась одинокая муха. Хильда кусала губы. Сжимала пальцы.
Казалось, внутри неё тоже поселилась эта сосущая, бесконечная пустота. Ещё бы. Творец, который забыл, что значиттворить
Хильда повернулась на бок. Скрючилась младенцем в материнской утробе.
А ведь всего лишь какой-то год назад пустоту занимало безбрежное, ослепительное счастье. Она создавала миры, сцены, героев и злодеев Придумывала особенные черты и вкладывала в них частичку себя
Паноптикум вдребезги разбил надежды и мечты. Хильда не справилась. Хильда сломилась, утонув среди потока смердящей критики.
То, чего от неё хотели, было безобразно, нелепо Она никогда не писала о том, что в моде, следуя исключительно велению души.
Что ж Теперь она знает всё точно.
Её творчество не нужно этому миру. Да и ей сейчастоже не нужно.
После разгромного представления Хильда нашла обычную работу в Городе. Устроилась секретаршей. И постаралась писать просто так, для себя.
Но теперь она творила через не могу. Мучительно, со слезами. И беспощадная память всякий раз приносила свист, крики, смех
Мало-помалу она стала творить всё меньше, всё слабее, не доделывая Фантазии до конца.
А потом и вовсе перестала.
Исчезло. Исчезло навсегда, шепнула Хильда в мятую, пахнущую лавандой подушку.
Точнеесовсем скоро исчезнет.
Вчера, не выдержав муки, Хильда трусливо сбежала в Крематорий. Отнесла туда всё, до последнего, крохотного черновика. Отголоски Фантазий ещё бродили в её голове, но часть из них уже пропала навеки.
Как же её звали? Ту, последнюю?..
Хильда села на кровати, безотчётно схватилась за голову.
Хильда
Было тошно от самой себя. Даже от имени, что в насмешку означало храбрую, бьющуюся до конца.
До конца.
Рука прошлась по холодному одеялу пауком-альбиносом. Сжалась в кулак.
Пусто. До чего же пусто.
А если попробовать? Попробовать начать с конца?
Кровать внезапно исчезла. Хильда тонула, захлёбываясь тёмной, как нефть, водой. Тонула, одетая в плотную, смирительную рубашку.
В голове стучала паника. Орала злобная толпа.