Виктор был сыном егеря из сибирских лесов. Когда-то укушенный волкодлаком, однажды он приехал в Москву да начал шалить лунными ночами. Так его и сцапал Профессор. Теперь Виктор мог обращаться по своему желанию и творить непотребства перестал, хотя по характеру остался истым волком.
Мишку вдруг кольнуло предчувствие. Что-то собралось у соседнего угла дома, сгустилось кляксой мрака и, скользя, неслышно, стало приближаться к «студенту».
На Мишкины глаза словно невидимые очки надели: зрение вмиг обрело звериную чёткость, и новые, ещё не до конца изученные способности вновь пробудились, дозволяя ему видеть всё в новом свете.
Вот хилая тень догнала бредущего, вот обрела плоть, вздыбилась за ним черноморской волной
Движения, что совершил Виктор, обычный человек бы не заметил. Но Мишка уже год не был обычным. По ушам его резанул тонкий, злобный вопль; бывший студент обернулся и подпрыгнул, на лету обращаясь в нечто крупное, похожее на смесь волка и медведя, а послеврезался во врага.
Мгновение, рык, влажный шлепоки всё было кончено. Враг рассыпался прахом.
Слегка грязный студент встряхнулся и молча пошёл обратнотуда, где, спрятавшись за ящиками, сидели Мишка с Бэллой. В руке победителя дымилось нечто мокрое, чёрное и блестящее. Это он и кинул наземь, обрызгав тёмной кровью Мишкины туфли.
На. Профессору занесёшь.
Радость от того, что одной Чёрной хмарью в Москве стало меньше, вмиг пропала. Мишка зло ощерился:
Сам неси! Я те не холуй!
Верхняя губа Виктора приподнялась в грозном рыке. БыстроМишка даже не осознал, насколько быстроон сграбастал его за шею, точно курёнка. Но не успела вмешаться Бэлла, как из-за угла вывернул Олесь.
Эт-то что за выкрутасы?
Тебя только не спросили, буркнул Виктор, но Мишку, спасибо, отпустил и, проигнорировав злобное ворчанье Бэллы, обратил всё внимание на лесовика. Сцапал-таки? Поздравляю.
В жилистых руках Олеся извивалась щупленькая фигурка. Вроде бы дитя-дитём, однако чуть приглядисьгубы трубочкой, тельце бледно-васильковое, в глазах синее пламя. А злобы в этом пламениух!
Ну-с, Мишанька. Скажи-ка дяде, кого это он поймал, заметив Мишкин взгляд, усмехнулся Олесь.
Слезник, тотчас откликнулся Мишка. Гад мелкий, что детей в люльках щиплет и слёзы их пьёт!
Ай, молодца! В яблочко! похвалил Олесь, и Мишка аж зарделся.
Лесовик ему нравился. Когда-то притёкший из леса, несколько лет назад он обжился в одном из московских парков и стал безобразничать: то девку чуть ли не до жёлтого дома напугает, то парня заманит и едва не прибьёт. Так бы и погубил кого, если б Профессор его вовремя не встретил, к себе не утащил и операцию не провёл, по объединению с человеком: крестьянином, что, приехав в Москву на заработки, схлопотал под рёбра перо и чуть не умер в тёмном переулке. Почти как сам Мишка.
Теперь Олесь был добр и весел, получив свою дозу крови и магии. Обжил комнатёнку в хозяйском особняке, оббил все стены любимым деревом и всякий день вырезал на нём разные картины: яблони с молодильными яблочками, раскидистые дубы, зайцев и хитрых лисиц
Всё, айда домой, ребятки, незадолго до рассвета скомандовал Олесь.
Вскоре они уже были в особняке Профессора. Мишка взбежал по крутой лестнице, держа завёрнутое в тряпицу сердце Чёрной хмари, и постучал в дверь.
Входи, Мишель. Я тебя жду, донёсся далёкий голос.
Мишка толкнул дверь, зашёл и по привычке остановился, гася в себе внутренний трепет. Покои Профессора были обширны: тут тебе и библиотека, и приёмный зальчик, и спаленка. А дальше, за ними, самое интересноекабинет, полный полок с чудны́ми вещами, и операционная. Та самая, где когда-то они с Бэллой, медсестрой, спасали Мишку.
Здравия вам, Кирилл Альбертович!
И ты не хворай, улыбнулся Профессор. Ну? Что принёс?
Чёрную хмарь одолели, гордо сказал Мишка и немного сконфузился. Ну Виктор одолел. А Олесь Слезника поймал, в подвал унёс, запер за семью замками!
Умницы вы мои, покивал Профессор. Давай сюда, Мишель. Погляжу. А ты пока отдохни, сядь.
Мишка послушно уселся в кресло. Усталости он не ощущал, сил былохоть к потолку прыгай! Мишка стал привычно разглядывать карты звёздного неба, что крепились к стенам, стеллажи с банками, где в растворе плавала жуть: сердца, желудки и другая требуха нечистых тварей.
Часть этой требухи находилась в нём.
Вспомнив это, Мишка чуть поёжился: было и гадко, и страшновато, и как-то весело. Это казалось правильным: использовать плохое, чтобы сделать хорошее. Ведь всё это ради Отчизны.
«А что бы мамка сказала?» мысленно вздохнул Мишка.
Мамка. А что мамка? Небось, рада была бы, радёхонька, что он сыт, одет, обут и жив. Что вместе с другими чудовищ истребляет. А ещё и учится, большим человеком станетхирургом и магом, как Профессор. Ведь, спасая, он вложил в него толику своих способностей.
Когда-то Кирилл Альбертович работал в больнице, теперьчитал лекции в университете, очень уважал Пирогова и его методы. «Жить на белом светезначит постоянно бороться и постоянно побеждать», говорил тот, а Профессор повторял. Мишка накрепко это запомнил и теперь усердно учился читать и писать, изучал анатомические атласы, чтобы когда-нибудь стать студентом и обрести запасную профессию, как его учитель. Став частично нечистью, он совсем не боялся крови и спокойно смотрел на разные органы.
Хорошо, просто отлично, пробормотал Профессор, убрав сердце нечисти в стеклянную шкатулку, и потянулся в бонбоньерке, стоявшей на рабочем столе.
Мишка затаил дыхание. Откроетне откроет?
Он знал, что там томился вовсе не шоколад, не конфекты. Да, когда-то это была просто бонбоньерка, подаренная мальчугану-сироте за первое удачное дело. Когда-то и Кирилл Альбертович был простым мальчишкой и ходил в учениках у другого колдуна. И теперь именно его прах лежал в памятной бонбоньеркеодной из многих.
Узловатые пальцы пробежали по жестяной поверхности, Мишка облизал пересохшие губы.
Прах таил в себе лютую мощь. Мишка видел, как Профессор использует его, как усилитель своей магии, в том числе разгоняя и истребляя нечисть.
И всё равно этого было мало. Да и прах когда-нибудь закончится.
Мы победим, словно услышав его мысли, сказал Профессор. Непременно победим, Мишель. Рано или поздно.
Мишка с улыбкой кивнул.
Конечно.
***
Мишка тенью скользил меж торговых рядов, ловил где словечко, а гдецелую фразу. Бывало, останавливался, чтобы купить съестное, и заговаривал с торговым людом сам. Скромный, бедненько, но чисто одетый, он мало походил на прежнего хитровского оборванцапросто паренёк-подмастерье.
Благодарствую, тётенька, склонил голову Мишка, купив сахарный крендель.
Тётка кивнула и быстрей вернулась к разговору с товаркой:
А Лизка-то, сердешная, померла!
Как померла?
А так. Зашли к ней вчера, а дверь-то и открыта. Входи, кто хошь! А сама на кровати лежит. Голая, в лице ни кровинки!
Ох ты ж Хосподи, страсти-то какие
Лизка в последнее время как чумная была. Говорила, муж к ней с того света явился! Прилетает в огненном сияньи, аки херувим, да в койку сразу тянет.
«Ага, жуя крендель, сделал мысленную пометку Мишка. Змеюка крылатая на Москве завелась Вдовам тяжко будет. Надо бы словить гада».
С ума сошла!
Точно-точно. Эх, жалко бабу
Доев, Мишка побежал дальше. Туда-сюда, там постоять, тут послушатьтак и добрался до самой Хитровки, как вдруг:
Лови его, ребзя!..
Мишка замер, услышав знакомый голос. Никола? Он, поганка этакая! Старый дружок пронёсся в стороне вместе со своей ватагой. Впереди них, с крохотной форой, бежал хлипенький пацан.
«Слабых обижать? Эт ты зря», нахмурился Мишка. Он никогда не поднимал руку на мелких, даже когда те, по незнанию или специально, заходили на его территорию. Но Никола
Догонит ведь. До кровавых соплей уделает.
Если вообще не прибьёт.
«Не прибьёт», решил Мишка, срываясь с места. Ногти на руках чуть заметно удлинились, покрывшись жёсткой корочкой, слух обострился, а внутри, клокоча, стала разгораться сила.
Минута, другаявот и подворотня, где беглеца загнали в тупик.