Всё, что было вчера, до него, казалось каким-то ненастоящим, смазанным. Будто и не было никогда. Ни Евы, ни пластинки ни Тонконогого
Кошмар. Морок. Только и всего.
Ленка скорей притянула Рому к себе. Солнце заливало комнату и сброшенную второпях одежду, на которой
Ленка окаменела.
Пятна. Кровь.
«Не кошмар. Это была я?..»
Пальцы судорожно сжались.
Она и правда натравила монстра. Вчера она убила
Милая, что такое? Ты дрожишь, отстранившись, спросил Рома.
Ленка выдавила улыбку.
Всё хорошо. Наверное наверное, простудилась. Знобит что-то.
«Вчера ты убила»
Ленка вспомнила лица. Всех, кто когда-либо смеялся над ней и других, кто вовсе не желал ей зла. Ведь и среди стиляг были нормальные ребята, но она забыла и
«Ты убила».
Ленка выскользнула из объятий и побежала в ванную. Её тошнило.
После завтрака они собрались идти к маме. Объяснять, что было вчераи что будет теперь. Пока Ленка стирала чулки и платье, Рома включил проигрыватель, и комнату заполнил марш Мендельсона.
Милая! Потанцуем?
Ленка дрогнула, поймав в зеркале свой неуверенный взгляд. Затем заставила себя улыбнуться.
«Что ты? Это же не та пластинка».
Ту она никогда не вернёт. Никогда-никогда.
«Никто не узнает. Никто не найдёт меня. Это было наваждение. Былои прошло. Всё. Забудь о них. О всём. Забудь. Забудь!..»
Милая?
Иду!
Обняв Рому, Ленка закружилась по залу. Парень сиял, и она сияла, она изо всех сил пыталась сиять, пока не
Пластинка дрогнула и встала.
Что за?..
Рома пошёл к проигрывателю. Он не успел дотронуться до него, когда пластинка закрутилась вновь.
Только Мендельсона сменил джаз.
Что?..
Комнату вдруг заволокло чёрным. Зеленоватым сиянием зажглась люстра.
И Ленка омертвела, когда у двери вырос Тонконогий.
Рази Рома обернулся на хруст. Двамелькнули ножницами руки. Триполетели в разные стороны ноги и торс.
Распахнув рот, Ленка беззвучно орала, пятясь к стенке.
Из углов комнаты ползла светящаяся плесень, пыль. В ушах хрустел разбитый фарфор.
И тут:
Детка
Крик всё же прорвался.
Белая, в слезах, Ленка увидела, как к ней, фосфоресцируя, ползёт мёртвая старуха. Вжихи культи проехали по паркету, вжихкорябнул зажатый в руке топор.
Тонконогий стоял у стенки, как солдат при генерале. Не двигался. Не нападал.
Смотрел на хозяйку Еву.
Напитанный чужими душами, он передал Ленке достаточно талантов.
Только не для неё.
Славные ножки, прошамкала старуха, добравшись до Ленки. Сухие пальцы любовно огладили дрожащее колено. А теперь и умелые.
Ленка всхлипнула.
Мне подойдут, улыбнулась Ева, добравшись до неё.
И занесла топор.
Снежные сёстры
Альберта давно не верила в сказки.
Взрослаяуже двенадцать! она хмуро стояла у витрины кондитерской, ожидая, когда Филипп наконец-то насмотрится. Ботинки просили каши, а латанное-перелатанное пальто почти не спасало от студёного ветра. Зима, пока ещё не лютая, лениво кусала город, заметая дома и дороги, кучеров, лошадей и кареты мелкой противной крупой.
Пошли, вздохнув, Альберта потянула младшего за рукав.
Ну подожди, Берти! Ещё чуть-чуть!
Филипп опять жадно уставился на витрину, хлюпая красным носом, и сестра вздохнула ещё тяжелей. Желудок предательски заурчал, заставив кинуть взгляд на такие манящие сласти: пряничные домики, облитые помадкой, марципановые звёзды и снеговички из клюквы в сахарной глазури Недоступная роскошь.
«Чего ждать? Что из дверей выйдет добрая ледии просто так подарит нам коробку сладостей? Сказки», мрачно фыркнула Альберта. В жизни такого не бывает. Ну не бывает такого, что вдруграз! И случится чудо. К замухрышкам не приезжают принцы на белых конях, бедняки не находят кладов под старыми дубами, из орехов не вырастают за́мки со слугами
Альберта сморщилась, как от боли.
А умершие отцы не возвращаются с Того света, чтобы спасти детей и жену от пьяницы-отчима.
Идём домой, Филипп! приказала Альберта, силой оттаскивая брата от витрины.
Ну Бе-е-ерти
Идти домой не хотелось. Но, по крайней мере, чуток приободрила себя Альбертахряка Гэри наверняка не будет до самого вечера: после фабрики он, как нередко бывало, сперва пойдёт в паб. Можно спокойно помочь маме-белошвейке с работой.
Унылый брат нога за ногу тащился рядом. Искоса поглядев на него, Альберта смягчилась. В следующий раз надо бы выпросить денег и купить младшему хоть леденец на палочке, пускай порадуется
Белая крупа внезапно пошла гуще. Стало ощутимо холодней.
Ой! вдруг замер Филипп и задохнулся от восторга. Смотри, Берти, смотри!
Что такое?
Там Снежные сёстры! Вон, у статуи!
«Тьфу».
Альберта скривилась.
Опять твои сказочки.
Но я видел, видел!.. возмутился Филипп.
Всего лишь метель. Снежинки. Всё, пошли.
Брат обиженно засопел, но подчинился. «Ничего, скоро и ты перестанешь верить в сказки, устало подумала Альберта, проходя мимо статуи полководца на коне. Позеленевшую медь накрыл белый саван. Ведь никаких Снежных сестёр нет. Нет и не было».
Идя домой, Альберта всё думала об этом. Кажется, эта городская легенда была старше её. Когда-то давно, в голодный год, одна скверная семья выгнала на мороз двух самых младших близняшек. Кто-то говорил, что они умерли, кто-точто превратились в снежных духов Последние ещё твердили, что теперь сёстры спасают попавших в беду детейи без жалости наказывают плохих взрослых.
«Сказки», мысленно повторила Альберта.
Мама, мы вернулись! прокричала она, зайдя в стылую прихожую.
А потом услышала ругань и крики боли.
***
Жизнь была куда страшнее самых страшных сказок. Жизнь, в которой отчим силой забирает весь заработок, вынуждая униженно просить денег, и срывает плохое настроение на тихой матери. Альберта сжимала зубы и приказывала себе терпеть. Но с каждым днём терпеть и не вмешиваться становилось всё труднее.
Денег не дам. Нормальные у них ботинки, ещё походят, заявил жирный Гэри, опрокидывая второй стакан.
Альберта побелела. Мать, стоявшая рядом, тоже.
Гэри, прошу тебя
Свяжи им носки. И нечего ныть!
Но этого мало, выдавила Альберта, сжимая дрожащие кулаки. Дядя Гэри, мы не переживём зиму, если
Гэри поморщился и махнул рукой.
Переживёте. Вон сколько прожили и не подохли. Живучие, как крысы.
Отдайте деньги! не выдержав, завопил Филипп. Это мамины, она заработала!
Альберта ощутила, что и она сейчас закричит. Подпрыгнет, вонзится ногтями в глаза ненавистного борова. Если сейчас он отбирает все деньги так, что приходится выпрашивать, что будет дальше? Пьёт в своё удовольствие, делает ставки на собачьих бегах Маме нужен хороший муж, а имхороший отчим!
За окном, задувая в каждую щель, засвистел ветер. Зима вступила в свои права, проснулась, напитанная силой.
Гэри
Нет!
И тут случилось непредвиденное. Завизжав, маленький Филипп изо всех сил бросился на отчима, как боевой снаряд ударил в живот. Секундаи вот он уже у порога, а в руках
Мой кошель! взревел отчим. Верни!..
Хлопнула дверь, пол тут же лизнула вьюга. Альберта не успела надеть пальто, она ничего не успела: опомнилась только на ночной улице, среди танцующих снежинок. Не было видно ни одного человека, но далеко впереди слышались крики отчима.
Альберта бежала, почти не чувствуя холода. Ужас полыхал внутри, как горящий дом.
«Мама. Филипп. Мама»
Кажется, мама бежала за ней. Альберта на мгновение обернуласьне видатьно тут же забыла про неё, когда услышала:
Стой, поганец!
Из белизны донёсся тонкий детский вскрик.
Не трогай его! закричала Альберта, и в горло вонзились тысячи снежинок, заставляя кашлять. Не трог
Зрение неожиданно прояснилось, в метели словно возник пустой коридор. Слева и справа бушевала снежная буря, но впереди, у закрытой на ночь лавки старьёвщика, было чётко видно две фигуры: маленькую и большую.
Ещё пощёчина, ещё вскрик и удар.
Будешь знать, как воровать, подлая крыса!