- Франческа тебе дала нюхнуть, да?
- О, да. Действительно, да, у меня все плывет, Робби, это чертовски ненормальное дерьмо.
- Да, ты сам увидишь, будет все лучше и лучше. Это действительно растет в тебе.
- Что?
- Я сказал, это действительно растет в тебе.
Нет, неправда.
Робби взял Джарретта за локоть, и они начали медленно спускаться по лестнице, которая теперь казалась намного длиннее, чем раньше.
- Вся твоя жизнь, Джарретт, несмотря на то, что ты до конца не осознавал этого, представляла собой 18-летнее посвящение. Остальные двенадцать посвящаемых не совсем похожи на тебя, и они не совсем похожи друг на друга. У каждого из вас своя история, но все вы по-своему проходили посвящение. Тринадцать посвящений, которые ведут к сегодняшней ночи в этом доме.
Бесконечно затухающее эхо слов Робби витало вокруг головы Джарретта.
- Это конец дороги, вымощенной желтым кирпичом.
К клубящимся словам добавились бессвязные и тревожащие образы. Дороти со своими друзьями, скачущие по дороге, вымощенной желтым кирпичом, распевают: Мы едем, чтобы увидеть волшебника, их голоса отражаются эхом, и видение исчезает.
С каждым шагом вниз Джарретт чувствовал себя все меньше и меньше, моложе, все более беспомощным.
- Это обратная сторона зеркала.
Алиса падала, ее светлые волосы развевались кверху, а голубое платье и белый фартук трепетали, проваливаясь все дальше и дальше в кроличью нору.
Меньше и моложе... меньше и моложе...
- Как тебя и учили. Тренировали. Направляли.
- Моя мать...
- Да, тебя направляла твоя мать. И другие, такие как Сай.
- Сай.
Джарретт подумал о своем низеньком, толстом, уродливом, милом агенте, но представил его намного выше и больше, чем он был... или себя намного меньше.
- Кое-что из этого являлось для тебя трудным, Джарретт, даже пугающим и болезненным, я знаю это.
В клетке было холодно, пока ее не электрифицировали.
- Но все это, каким бы неприятным это ни казалось, я знаю...
Призрачные воспоминания об иглах для подкожных инъекций и жалящих электродах плыли в его кружащейся голове.
- ...было необходимо, чтобы расщепить тебя на несколько частей.
- Частей...
- Сегодня вечером эти части в некотором смысле воссоединятся, и ты впервые полностью осознаешь себя, Джарретт.
- Я... одержим, что ли?
- О, нет, нет, ничего подобного. Это не магия, ничего сверхъестественного. Это посвящение - проверенный и верный метод, практиковавшийся столетиями в определенных оккультных кругах. Но он был значительно усовершенствован в начале 20-го века, в тридцатые и сороковые годы, а затем его довели до идеала примерно через двадцать или тридцать лет. Конечно же, сейчас все, что я говорю, не имеет для тебя никакого смысла, не так ли?
Его слова кружились и кружились.
- Нет, не имеет.
Внизу лестницы Робби повернулся и положил руки на плечи Джарретта.
- Ты чувствуешь себя непринужденно? Комфортно?
- Да.
- Не тревожно? После кокса...
- Нет, нет, это не такое уж дерьмо, да?
Джарретт слышал, как невнятно звучат его слова, но был беспомощен, чтобы что-то с этим поделать, в то время, как их протяжное эхо крутилось вокруг его головы, точно ленты парящей в воздухе тянучки.
- Нет, конечно. Все будет в порядке, Джарретт. Карл?
Джарретт ответил:
- Да, - затем вздрогнул и переспросил, - Что-что?
- Выходи со мной на сцену и займи свое место с остальными.
- С остальными? Какое место?
Все казалось немного размытым, как будто он смотрел сквозь воду, стекающую по оконному стеклу.
- Хватит вопросов, Джарретт. Пришло время слушать. Ты готов, Карл?
- Да. Подожди, что? Кто, черт возьми, такой Карл?
- Я сказал, хватит вопросов.
Делай, что тебе говорят. Не облажайся!
Джарретт позволил Робби подвести себя к центру сцены. Другие посвящаемые, каждый в сопровождении кого-то, как и он, уже находились возле своих столов, в то время как остальные поднимались по ступеням позади Джарретта и Робби.
Встав перед одним из столиков, Джарретт посмотрел вниз и увидел церемониальный кинжал, покоящийся на красной бархатной подушечке.
- Эта сигарета должна подействовать на тебя, - сказал Робби. - Пора укорениться.
Он был прав. Джарретт, казалось, потерял всякую чувствительность в ногах и ощущал себя опасно близким к тому, чтобы покинуть тело и воспарить к потолку, как воздушный шар ребенка.
Робби протянул карточку со спиралью перед лицом Джарретта.
- Смотри на центральную точку. Я - Роберт Коллинс. Моя фамилия имеет необычное написание. К... о... л... л...
Он остановился, и спираль исчезла. Все - статуя, человек с головой козла, каменные кровати - засветилось по краям призрачным сиянием. Как Оби Ван Кеноби в "Империя наносит ответный удар". Это было прикольно, пока...
Внезапно, словно из ниоткуда, перед золотой статуей возникла высокая фигура в черно-красной мантии со сверкающим золотым кантом. Фигуру венчала большая черная козлиная голова, как у Бафомета, но инкрустированная драгоценностями под двумя длинными изогнутыми рогами. Обе руки поднялись, и рукава заструились с предплечий длинными волнами, после чего из козлиной головы запел пронзительный мужской голос.
Джарретт не понимал слов, но само пение являлось каким-то знакомым, чем-то, что он просто не мог вспомнить.
Затем вошли дети в белых одеяниях и странных красных шапочках, и каждый встал на противоположном конце одной из каменных кроватей. Призрачное сияние исчезло, когда маленькие мальчики сняли мантии и шапки и забрались обнаженными на каменные кровати, каждый лег на спину.
Джарретт посмотрел на кинжал, затем медленно поднял голову, чтобы посмотреть на маленького мальчика, лежащего перед ним. Конечно же, каменные кровати не имели смысла, потому что они не являлись таковыми. Это были алтари.
- Возьми кинжал, - прошептал Робби, встав справа.
Он не мог. Он смотрел на него, но не мог к нему прикоснуться. Его руки оставались безвольными.
Не будь такой чертовой неженкой, - прошипел голос слева от него. Джарретт почему-то знал, что этот голос принадлежит Карлу. - Ты видел, как это делалось. Когда был маленьким. После обучения на военной базе. В клетке. И после того, как были избраны твои родители. На церемонии вступления тебя с твоими новыми родителями. На всех церемониях, на которых ты с тех пор присутствовал.
Джарретт почувствовал, как руки Карла крепко сомкнулись на его руках и подняли их.
А теперь ВОЗЬМИ КИНЖАЛ!
Он сделал, как ему было приказано.
Пение становилось громче, и теперь с балкона к нему присоединялись и другие голоса.
- Подойди к алтарю, - прошептал Робби.
Он почувствовал руки Карла на своей спине, толкающие его вокруг стола к алтарю до того момента, пока он не остановился рядом с маленьким мальчиком. Глаза ребенка были закрыты, и он словно ждал. Джарретт знал, что мальчик понятия не имеет, где находится и что делает. Он витал в глубине своего сознания, посещая страну Оз или Страну чудес, не подозревая, что вот-вот умрет.
Ты видел это, поэтому знаешь, что делать, когда придет время, - сказал Карл.
Пение нарастало, и все остальные присоединились к нему. Другие посвящаемые подняли кинжалы.
- Сделай это, - прошептал Робби. - Подними кинжал.
Сжав рукоятку клинка обеими руками, Джарретт поднял его.
Пение переросло в крик.
Кинжалы опустились, и Джарретт почувствовал, как Карл с огромной силой толкает его руки вниз. Лезвие вошло в плоть.
Голоса выкрикивали странное слово.
Он поднял кинжал и снова опустил его. Он почувствовал, как теплая кровь забрызгала его руки и лицо. Красная струя снова и снова вздымалась в воздух, ослабевая с каждым рывком. А затем все окрасилось кровью. Халат Джарретта исчез, его одежда исчезла, и все остальные были обнажены, смеялись и аплодировали, а кровь размазывалась по обнаженной плоти, капая с груди и спутывая лобковые волосы вокруг возбужденных членов, смеющиеся рты сверкали зубами и языками, и Джарретт на некоторое время отключился так, как он научился это делать очень давно. В клетке.
Сейчас
Постояв в дверях, казалось целую вечность, Сай прошел в комнату.
- Что это за хрень? - произнес он, и Джарретт закричал, пытаясь встать на ноги, сбивая с комода некоторых святых, а поднявшись, начал резко поворачиваться, широко распахнув глаза от ужаса. - Господи, малыш, успокойся.