Тодд даже не заметил, как быстро поднялся уровень воды. Сборник никогда не предназначался для обработки подобного количества жидкости за такой короткий промежуток времени, поэтому отвод не мог происходить достаточно быстро. Весь бассейн наполнился и переполнился. Земля, на которой стоял Тодд, внезапно погрузилась в воду, и его сбило с ног.
- Помогите! Помогите мне! Я не умею плавать!
Но его никто не слышал. Он находился там один. Все строители уже разошлись по домам, спасаясь от непогоды. Только он оказался настолько глупым, чтобы противостоять дождю.
Мощные потоки затянули его тело вниз, сильно ударив о стенки бассейна, почти утопив, наполнив рот, глаза и ноздри грязью и нечистотами. Его перевернуло и покатило бурлящей ливневой водой, устремившейся к выпускной трубе, неся его к ней с неумолимой скоростью. Несмотря на то, что его телу как следует досталось, у Тодда хватило ясности ума, чтобы сделать глубокий вдох, прежде чем его утащило под воду в сливную трубу на дне бассейна.
Жерло трубы широко раззявилось, как ненасытная пасть какой-то хищной змеи, готовящейся проглотить его целиком. Но Тодд оказался слишком большим, чтобы его можно было проглотить. Он проскользнул на спине, лицом вверх, наполовину утонув телом в трубе. Его плечи были слишком широкими, чтобы позволить ему двигаться дальше, поэтому он застрял, погребенный под сотнями галлонов дождевой воды и грязи.
Вода продолжала литься мимо него в канализацию, и Тодд отчаянно пытался удержать кислород, оставшийся в его сжавшихся легких. Он знал, что всего через несколько минут ему придется сделать еще один вдох, и тогда он втянет в легкие воду и грязь и утонет. Осознание надвигающегося конца вызвало приступ клаустрофобии, пульс участился, а часть удерживаемого воздуха вырвалась из груди.
Тодд безуспешно пытался выбраться из своей тесной тюрьмы. Его легкие горели, будто он вдохнул дым и пепел. Их сокрушало давление металлической трубы на его руки и туловище, давление воды над ним и борьба за удержание того небольшого количества кислорода, которым он успел запастись перед тем, как погрузиться под воду.
Вода обтекала его с такой силой и мощью, что он почувствовал, как она заталкивает его еще глубже в трубу, забивая сильнее. Ему снова захотелось закричать.
Именно тогда в его голове замелькали вспышки, связанные с тем, что кислородное голодание убивало мозговые клетки. Он терял сознание, задыхаясь. Затем вода внезапно отступила, и он смог вдохнуть, совсем чуть-чуть. На кончике его носа образовался воздушный карман, и он втянул в себя влажный мокрый воздух. Рот Тодда и остальная часть его лица все еще оставались погруженными в воду, поэтому он держал губы и глаза закрытыми. Только нос торчал чуть выше ватерлинии.
Воздух был грязным и спертым. Тем не менее, даже это небольшое количество прогорклого кислорода являлось благословением. До этого момента он уже почти смирился с мыслью о смерти.
Он свалился в коллектор и проскользнул лицом в сливную трубу в конце дня в пятницу. Это означало, что до понедельника здесь никого не будет. Ему придется пережить все выходные в трубе, не имея возможности кричать.
Ночью он замерз, холодная дождевая вода высасывала из его тела тепло, поскольку температура на улице упала ниже шестидесяти по Фаренгейту, а в трубе, залитой прохладной водой, было что-то около тридцати. Днем же, когда взошло солнце и столбик термометра достиг восьмидесяти или девяноста градусов, казалось, что он варится заживо. Он был благодарен за то, что сейчас сентябрь, а не июнь или июль, когда жара в Неваде достигала сто двадцати градусов. Если бы это случилось летом, он был бы уже мертв. Но опять же, в июле такого дождя не наблюдалось.
Влажность превратила сухой пустынный зной в тропический жар. Но это было не самое худшее. Хуже всего было то, что он не мог двигаться, чувствуя, будто его протискивают через грязный кишечник какого-то невероятно большого зверя. Он находился в ловушке, обреченный на смерть.
Тодд не был уверен, сломано ли у него что-нибудь, но все тело болело. Путешествие в водосточную трубу оставило после себя синяки и ушибы. Однако к боли он давно привык. Жизнь являлась болью, и пока он страдал, он, по крайней мере, мог быть уверен, что по-прежнему остается среди живых.
Тодд мог вспомнить немного дней, которые, не привели к какой-либо катастрофе. Начиная с того дня, когда оба его родителя погибли в пожаре, охватившем их дом, до того дня, когда его изнасиловали несколько старших мальчиков в приюте, и до дня, когда ему отменили стипендию из-за плохих оценок и выгнали из колледжа, до того дня, когда его жена ушла к более молодому человеку, предварительно опустошив его банковский счет, он не знал ничего, кроме страданий и разочарований, в которые были вкраплены лишь краткие моменты счастья.
Несомненно, каждое отдельное несчастье являлось исключительным случаем, но неудача в целом считалась для него правилом. Это то, что сделало его тем, кем он был. Злость на постоянное страдание в жизни - вот что привело его к первому убийству. Он просто не мог выносить, как кто-то ему улыбается. Наивное счастье тех, кто ни разу в жизни не страдал, казалось оскорблением для него, поэтому он решил принести боль в их жизнь.
Если он выберется из этой водосточной трубы, то точно знает, что сделает со своей следующей жертвой. Медленная пытка погребения заживо или запирания в бочке, которая постепенно наполняется водой. Он и представить себе не мог, что хуже он мог бы сделать с какой-либо из своих жертв, чем на несколько дней запереть ее в водосточной трубе. У жизни всегда существовал способ превзойти собственную способность человека к насилию и жестокости. Бог - главный садист.
Теперь Тодд застрял в водосточной трубе на три дня и две ночи. Когда он спал, ему снились кошмары, в которых ухмыляющиеся демоны тащили его в ад через длинный узкий туннель. Когда просыпался, они все еще находились с ним, тянули его, пытались затащить глубже в водосточную трубу. Он чувствовал, как их когти впиваются в его плоть, когда они тянут его. Иногда он даже слышал, как они смеялись над ним, насмехались над ним.
Что, застрял, жирдяй? Слишком часто ходил в "Фэтбургер", да? Впрочем, тывезунчик. Там, внизузначительно хуже. Я покажу тебе, как только ты похудеешь достаточно, чтобы я смог протолкнуть тебя. Это не займет много времени. Ты уже голодаешь. Скоро ты окажешься здесь с нами.
Тодду так хотелось закричать, что все его тело дрожало, но рот по-прежнему находился под водой. Вместо этого он яростно стукнул по трубе, содрав еще больше кожи о ржавый металл, но не сумев сдвинуться больше, чем на дюйм.
Проходил день за днем, и демоны становились все более отвратительными и настойчивыми. Теребя его и безумно бормоча в лицо разные вещи. Смеясь и неистовствуя, они царапали когтями его сморщенную плоть.
Голодный жирдяй? Еще недостаточно похудел? Думал, что твоя жизнь раньше была плохой, посмотрим, как ты запоешь, когда окажешься внизу с нами. По сравнению с тем, что сотворим мы, то, что ты сделал с теми женщинами, будет казаться похожим на эвтаназию. Потому что мы не дадим тебе умереть. Мы будем вечно мучить твою жирную задницу!
Тодд научился их отключать. Он мог почти полностью игнорировать их, пока они не касались его. Но их мерзкие когти всегда беспокоили его, тянули и дергали.
Почему меня еще никто не нашел? - думал Тодд.
Он, должно быть, находился в этой трубе больше недели. Наверняка кто-нибудь из строителей или других инспекторов заметил бы, что его ноги торчат из водосточной трубы.
Нет, если весь бассейн все еще находится под водой, - осознал Тодд с нарастающей безнадежностью. - Но они бы заметили, что вода не уходит, и послали бы кого-нибудь для расследования, не так ли? Однако сколько времени пройдет, прежде чем они сделают это? Они не стали бы отправлять сюда дайвера с аквалангом. Они бы просто подождали, пока вся вода не испарится, а затем решили проблему. Это может занять еще неделю или больше.
Тодд начал бороться. Он толкался и корчился из последних сил в новых приступах отчаяния. Каким-то образом ему удалось сдвинуться на несколько дюймов из трубы. Теперь его лицо полностью погрузилось в воду. Если он не выберется сейчас, то утонет. Его борьба стала еще более ожесточенной. Тодд открыл глаза и всмотрелся в мутную воду, и ему показалось, что он увидел демона с лицом, похожим на морду угря, и когтями, как у ящерицы, устремляющегося к нему, глядя на него умными антропоидными глазами и ухмыляясь, тянувшегося к нему, чтобы затащить обратно в трубу.