И выныривает из комнаты в темноту.
Овца тупаящурится Лиззи, глядя ей в след, после чего оборачивается к Кеннипочему нет? Мы могли ее напугать.
Да ну его на херКенни нарочито прикрывает рот рукой, будто зеваетидем спать, детка.
Ладнопоникает онапошлите. Вот уж мы точно кучка ссыкунов.
Да не, я правда спать хочузаявляет друг.
Ну конечно.
Ты мне не веришь?
И меня рубит что-топодбочениваюсь.
Да ужусмехается Лиззи, глядя на Мэри Джовот уж у нас мужчины так мужчины. Каменные стены, не иначе.
Агата вновь косится на Робазащитники, мать твою.
Я просто смотрел домвновь бубнит тот себе под нос в которой раз, хотя уже следовало бы понять, что чем быстрее заткнется он, тем быстрее успокоится и Мэри Джо.
* * *
Просыпаюсь я с тяжелой головой.
Во-первых, когда мы ночью вернулись в палаткия не сразу смог заснуть. Уже слышал и равномерное сопение Роба справа от себя (сегодня моя очередь спать по центру), и едва слышимое дыхание Мэри Джо слева.
И все равно не мог заснуть.
У меня перед глазами стояла та черная свечка, обрамленная в пентаграмму.. и секунда, в которую она резко погасла. Будто на нее дунули.. или сжали фитиль пальцами.
А что, если задача того, что царствует в селене выставить меня психом перед остальными, а самого себя же заставить сомневаться в верной трактовке реальности? Заставить меня же усомниться в собственном рассудке? Это ведь гораздо удобнее.
Если я раз за разом не смогу доказывать людям то, что вижуто в конечном счете сам задумаюсь: а действительно ли я это вижу?
Хитро.
Но я так быстро не сдаюсь.
Нет. Ведьмино Село еще не понимает, что чем яростнее пытается меня ликвидировать с поля боя, отгородив от своих мрачных тайн, тем бо́льший разжигает во мне интерес.
Я уверен, семнадцать лет назад здесь случилось что-то по-настоящему дерьмовое даже в понимании Салемских потомков.
Черные свечи, пентаграммы они были настоящими черными магами. Что же оказалось сильнее этих людей?
Вторая причина болезненности моей головыяркий свет. Из-за шатаний ночьюпросыпаемся мы все уже ближе к полудню, потому у нас нет даже единого часа для пробуждения без ярких солнечных лучей. Сразу с огня да в полымя.
Мы жарим сосиски впервые, когда дверцы вольво еще закрыты. Интересно, во сколько вернулась в свою тачку Вилма, что до сих пор еще спит? И нашла ли что-нибудь? Вряд ли, иначе бы не смогла так спокойно лечь.
Доев последнюю сосиску со своего шампура, встаю, пока друзья увлечены болтовней о вчерашней ночи, и иду к тачке Кенни. Открываю багажник и подтягиваю свой портфель, не доставая его на глаза всем.
Мои препараты надо пить после еды, и обычно я это делаю после обедано учитывая вчерашний инцидент, мне же самому станет спокойно, едва нужное вещество попадет в мой организм.
Однако, порывшись на ощупь в нужном отделе, не нахожу привычной коробочки с блистерами.
Тогда засовываю руку в другойможет по ошибке пихнул не туда. И там ничего.
Тогда уже склоняюсь над багажником, и роюсь, разглядывая каждую вещь.
Ничего.
Нет, такого быть не может. Вчера, приняв таблетки, я сунул их в портфель и портфель застегнул. Это точно.
В нарастающей панике я просто беру его и переворачиваю вверх тормашками, заставляя с грохотом вывалиться все еще содержимое в багажник. Кое-что укатывается по углам, заваливаетсяно меня это не волнует.
Я начинаю хаотично елозить руками по вещам, надеясь, что все-таки просмотрел, хотя очевидно, что коробка весьма внушительных размеров не может затеряться в проводах наушников.
Лишь когда меня уже обеспокоенно (после грохота вещей) начинают окрикивать друзья, я понимаю всю безысходность ситуации.
Мои таблетки, которые я должен принимать ежедневно без исключений, пропали.
Или кто-то помог им пропасть.
Глава 19
Из дневника Роуз Де Кюро
28 октября 1998 года.
Только теперь у меня появилась возможность написать хотя бы пару строк. До того я даже не могла найти свой дневниккуча вещей в одной горе хлама. Впервые такое было после переезда. Да, переезжаем мы частоно что бы так. Еще никогда.
И дело не в том, что идея о переезде была принята Бардо быстро, без заложенных на сборы дней, из-за нашей с Диланом связи. Дело в том, что он, кажется, в конец обезумел. И Клара с ним заодно.
И, наверное, все старейшины семьи, если позволяют им такое.
А быть может, это именно я одна сошла с ума?
Я не имею ни малейшего понятия, где сейчас нахожусь. Я старательно пыталась запомнить дорогу, едва мы выехали из Хейдленда, но сделать это стало сложно, едва пейзаж за окном сменился однотонными деревьями. Все повороты были похожи друг на друга, все деревья будто бы сливались в единый зеленый фон.
Мы ехали достаточно долго.
Пока не приехали сюда.
Куда этосюда?
Может быть, когда-то это был поселок или маленькая деревушка из тех времен, покуда повозки и кареты считались предметом роскоши и имелись лишь у богачей? В любом случае теперь это лишь куча заброшенных старых домов.
Я словно попала в чей-то вонючий сарай.
Бардо заявил, что мы будем реставрировать этот поселок и в итоге сможем построить едва ли не свое поселение, где никто не сможет нас угнетать. На этом моменте он так пристально посмотрел на меня, что я сразу все поняла.
Этот поселокне для блага и умиротворения нашей семьи.
Это местотюрьма для тех, кто не оправдал ожиданий семьи и предал ее доверие.
Для меня.
Наверное, он понимал, что я не отступлюсь от своего и буду пытаться связываться с Диланом, но в этом месте это просто невозможно.. Здесь нет никаких средств связи, сопряженных с внешним миром.
Ни почты, ни сети, ни даже сторонних людей, способных передать послание нужному человеку за определенную плату.
Будто необитаемый остров кошмаров, где есть только я и Салемские потомки.
И не единой души вокруг.
Первые три дня я только этим и занималасьобследовала местность. Но повсюду, за территорией этой деревни, лишь лес. Лес-лес-лес, и единственная дорогауходит далеко туда, откуда мы приехали.
Памятуя, сколько мы ехали и что на протяжении пути я не видела ни одного городка, селения или даже домика (или даже ответвления от основной дороги)понимаю, что дорога не послужит моей уловкой.
Полностью изолированное место.
Бункер.
Тюрьма.
Камера.
Карцер.
Мой личный карцер.
30 октября 1998 года.
Я все еще живу в доме, который Бардо выбрал для себя. Этот дом оказался наименее разрушенным, потому в нем оказалось безопасно расположиться.
Восстановление прочих домов уже началось.
Наши парни постоянно привозят стройматериалы и нужные инструменты откуда-то (уезжая по той же дороги), и, засекая время день ото дня, я стала подозревать, что ездят они именно в Хейдленд.
Если бы они нашли что-то ближена поездку и времени затрачивалось бы меньше.
А так, каждый их выезд равняется практически тому времени, что были в дороги мы, покуда ехали сюда из Хейдленда.
Когда я это поняла, то попыталась быстро сообразить, как же передать письмо Дилану. Ведь если они в Хейдленде, значит им просто надо его найти. Однако, конечно, через парней я этого сделать не смогла. Вчера за инструментами вместе с мужем поехала Нарамы с ней хорошо общаемся, она лишь на пару лет старше меня.
Я попросила ее передать письмо, она кивнула и с улыбкой согласилась, сказав, что, разумеется, все понимает.
А уже через десять минут Бардо, потрясая перед моим шокированным лицом этим письмом, закрыл меня в комнате.
У меня не осталось никого, кому можно здесь доверять.
И я не знаю, как связаться с Диланом.
Это ввергает меня с апатию с каждый днем. Я просыпаюсь со слезами на глазах, днем впадаю в безудержную ярость, ведущую к каким-то импульсивным идеям. Но как только те вновь проваливаютсяя опять оказываюсь в своей комнате, точно повинный ребенок, наедине со своими эмоциями.