Ладно, бровздыхаюпогнали к нашим, пока они нас не потеряли.
Какое-то время он молчит, после чего уже спокойно, обреченно просит:
Эй, Кенз, не говори ничего нашим, окей?
Конечно, Джейк. Лады. Я могила.
Хорошо.
И мы молча вытаскиваемся обратно на улицу.
Да, в чем-то он праву него действительно давно не было приступов. Но это не значит, что я не помню о том, когда его болезнь заперла его в психушке на целых полгода, а ведь ему тогда было не больше шести лет.
Быть может, я бы никогда об этом и не узнал. После того случая рецидивов у него не было, по крайней мере, в дурке он больше не лежал. И кто бы стал рассказывать мне, шестилетнему сосунку, играющему с ним в танчики в садике, такие серьезные вещи?
Но каким-то образом так сложилось. Дело в том, что мы с Джейком сразу подружились. Он ни с кем не мог найти сладуон не дрался, нет. Просто был молчаливым, нелюдимым мальчишкой, и его часто за это дразнили «девчонкой». В итоге так сложилось, что он стал играть сам и его это вполне устраивало.
Я тоже был одиночкой. Но не потому что не умел находить контакта с ровесникамипросто мне не нравилось, что за каждую роль (в войнушке, в пиратах или еще любых других детских играх) мне нужно было спорить, когда и так всем должно было быть понятно, что главная роль отдается мне по самому факту того, что я с ними играю.
Я в этом плане был скорее полной противоположностью Джейкуэдаким агрессивным драчливым мальчишкой, который мог долбануть кубиком по голове только за то, что мне не дали роль Капитана Пиратов. А после еще и еще за то, что он еще и разревелся из-за справедливо полученного от меня наказания.
В общем, проблемный я был.
А с Джейком мы каким-то образом умудрились найти слад. Моя гиперэнергичность и его молчаливость гармонично вписались друг в друга. Он никогда не перечил, когда я забирал главные ролиа я никогда не называл его девчонкой и колотил всякого, кто мог позволить себе так его назвать. Думаю, будь мы девчонкой и мальчишкой, то потом бы, как в слащавой драме, это перешло бы в любовь «раз и навсегда». Но по мне, получилось даже лучше. Любовь везде и всюдуно такую настоящую и крепкую дружбу как у нас с Джейком поискать надо. Мы стебем друг друга, но я за него любого порвать готов. Уверен, он за меня тоже (ну, в пределах своих физических возможностей, конечно).
В общем, суть в том, что наша дружба стала настоящим благословением для наших родителей. Я перестал драться (только если его не обзывали), а Джейк наконец нашел компанию и стал общаться с ровесниками (со мной). В общем, наши родители были крайне заинтересованы в нашей дружбе. Они считали, что мы благотворно влияем друг на друга.
Потому, когда в один прекрасный день Джейк не пришел в садикя очень расстроился. Даже поколотил одного мальчишку без видимой даже для меня на то причины. Потом Джейк не пришел на следующий и другой день. Я начал вытворять гадости домав общем, всячески проявлял свое бунтарство на сей счет. Закончилось все моей полноправной истерикой и родителям в тот день пришлось забрать меня из садика раньше.
Я рассказал им, что злюсь из-за того, что Джейк больше не хочет со мной общаться. Он перестал ходить в садик, мы перестали играть и поэтому вот так вот. Думаю, тут сыграла роль и наша странная дружба, и мое поведение, и то, что из-за наших прежних ситуаций так вышло, что наши родители стали тесно общаться (единственные друзья у их детейродители волей-неволей познакомятся). Короче, мои предки узнали, что там с Джейкоми рассказали мне.
Конечно никто мне не сказал прямотвой дружок рехнулся и его башня отъехала к такой-то матери. Нет. Выглядело это примерно так:
Кенни, Джейку слегка не здоровиться. Помнишь, когда у тебя болело горло, я давала тебе сироп и ты лежал дома? Вот и Джейк сейчас заболел. Он не приходит в садик не потому что не хочет с тобой игратьа потому что не может. Как выздоровеетон обязательно придет.
Естественно, когда «болезнь» затягивается на полгодана это сложно не обратить внимание даже ребенку. И когда Джейк вновь появился в садике, я (хвала детской простоте и непосредственности) прямо спросил, чем он таким болел, что так долго лечился.
Я видел то, чего неттак же просто ответил он в своей обычной сдержанной манере (душой компании он начал становиться только к концу младшей школы).
Это как? Типо воображаемых друзей?
Он вновь пожал плечами.
Моя мама говорит это нормальнозаявил ятипо многие дети так делают.
Наверное, у меня их было слишком много.
Слишком много?
Да. И они были.. странные. Я не всегда понимал, о чем они говорят.
Теперь уже я пожал плечами, быстро потеряв интерес к этой теме:
Ну, теперь ты здоров?
Да, теперь я вылечился.
Тогда пошли, я придумал новую игру.
Детствосвятая простота. Естественно, когда я стал постарше и наша дружба неволей прошла «модернизацию» я задался гораздо глубже вопросом того, что же тогда было. Имея уже доступ к интернету и обладая мальчишечьим любопытством не только к порно, я понял, что болел Джейк тогда чем-то «психическим» и серьезным.
А когда спросил об этом прямо, он слишком старательно переводил темы, явно не желая говорить на сей счет. А когда я все-таки его вынудил, он пробурчал что-то типо:
Мне сказали это не лечится. Это называется шизофрения.
Значит ты до сих пор видишь то, чего нет?
Нетвозмущенно фыркнул оня пью таблетки, и они не дают мне этого видеть. Я такой же как ты.
Это было для него очень важно. Быть таким же, как все. Нормальным.
Еще через пару лет я узнал что таблетки, которые он теперь вынужден пить до конца своих днейсильнейшие транквилизаторы, которые лишь подавляют основную симптоматику (визуальные и слуховые галлюцинации, бред, нарушение мышления). Прекрати он их приеми шизофрения вновь даст о себе знать пышным букетом. Неизлечимая болячкапечальное дерьмо.
Собственно, это и все, что я знаю об этой фигне. Но этого более чем достаточно, чтобы предположить, что именно ее проявление я сейчас в нем и видел. Нет, я не сомневаюсь в честности друга (да и зачем ему врать?) и в том, что он продолжает пить свои колеса.
Но тут ведь какая ситуациямы давно грезили этой поездкой. Джейк сильнее всех о ней пекся и, что уж греха таить, слишком перевозбудился. Я не гений, но и дураку понятно, что шизофренияпсихическая болезнь. Резко изменчивое эмоциональное состояние человека, либо же какое-то потрясение, экстраординарная встряскавсе это вполне вероятно может вызвать ее обострение даже при приеме таблеток.
Так что я не удивлен, что Джейка накрыло. Сначала утром (объясняет, почему Вилма ничего не слышалахотя верить в то, что она скрыла это нарочно, было бы приятнее), а теперь вот здесь. В принципе, думаю, это вряд ли повторитсятаблетки должны перекрыть любое возбуждение, если уж кроют саму болячку.
Это как река на мгновение вышедшая из берегов, но не значит, что грозящая затопить весь город. Придет отлив и она уйдет обратно в свои границы.
Джейк проблемы не представляет. То, что он видит и слышит чего нетв этом ему легко помочь. Тем более, что он давно живет с этой болезнью, довольно быстро сам одупляет происходящее и имеет при себе необходимые лекарственные препараты.
Главное, чтобы ни один из этих двоих (Вилма и Роб) не узнали о его болезни. Несмотря на то, что Вилма могла и не соврать (а могла и совратькто знает, женский крик он в самом деле мог услышать, если моя версия с туристами верна)я не доверяю ей. Слишком много несостыковок в ее этой поездке. Как я уже сказал Джейкуона отделена от нас, не пользуется едой и спальниками. Ее поездка не «ради халявы».
Одно то, как она вчера напугала Лизконечно, забавно, но говорит о том, что этой телке нравится жесткий юмор. У нее достаточно злое чувство юмора. Чтобы ей было смешноне обязательно, чтобы смешно было остальным. А лучшечтобы наоборот не было, тогда, судя по всему, ей еще смешнее.
Узнай она о болезни Джейкаи не удивлюсь, если нарочно начнет сводит его с ума веселья ради. И уж чем тогда кончится это дерьмоне хочется даже думать. Если она нарочно начнет его троллить, «создавая» галюны смеха ради. А с нее-то станется. Потому что если не ради халявыто судя по всему она увязалась с нами ради веселья.