Раз-два-три-четыре! Спасибо, тетя! Я пошел!
Иди, грустно сказала цветочница и с подозрением посмотрела в мою сторону. Вы что-то хотели?
Да. Добрый день. Не подскажете, как попасть на Большую Монетную улицу? Мы с подругой первый раз в этом районе и немного опасаемся
Я вам что, бесплатный справочник?! Возьмите навигатор и посмотрите, не маленькие! Достали уже! неожиданно свирепеет женщина, и мне становится почему-то страшно и обидно. Но больше страшно. На меня кричит полоумная баба за то, что я соизволила спросить дорогу, а я, вместо того, чтобы злиться, сжимаюсь и все сильнее и сильнее сутулюсь.
А еще хотела купить хризантему, неожиданно выпаливаю я, зажмуриваюсь, чтобы не видеть ее, вон ту, белую.
Эту? хмурится она и почти моментально успокаивается, будто и не кричала на меня несколько секунд назад.
Да. Можно?
Я нащупываю в кармане двухсотрублевую купюру и протягиваю ей. Она смотрит внимательно на деньги, на меня, потом на Маришкута со скучающим видом разглядывает многоэтажку и, конечно, опять курит. Потом достает цветокв глубокой вазе остается одинокая хризантема, вздыхает, достает и ее. Протягивает мне две и вкладывает в руку две монеты по десять рублей.
Они по сто восемьдесят. Но одну я уже не продам, так что возьми в подарок. И зла не держидень сегодня тяжелый, вот я и вспылила. Ты уже, наверное, стотысячная за сутки, кто у меня дорогу к Большой Монетной спрашивает.
Я опускаю в карман сдачу, прижимаю к груди цветыневероятно нежные, свежие хризантемы с огромными шелковыми соцветиями пахнут одуряющепрохладой и свежестью. Она протягивает ладонь и треплет меня по волосамтак же, как и того мальчишку. И от этого жеста мне еще сильнее не по себеэта неожиданная ласка хуже вспышки гнева. Ледяные руки у цветочницы пахнут нафталином, и меня передергивает.
До Большой Монетной еще идти и идти. Вам с подругой нужно пройти между домами и затем свернуть налево. Там будет огромное поле и грунтовка, и указатель на вашу Монетную. По шоссе оно, конечно, быстрее, но на самом деле там тоннель, пешком не пройти, а тут пока просто ничего не стали строить. По грунтовке пройдете еще километра четыре и выйдете как раз к началу Большой Монетной, там разберетесь.
Я киваю, иду, не оглядываясь, но спиной чувствую, что она продолжает пристально смотреть на меня, и мысленно прошу ее перестать.
Женька, ты нафига их купила? Мариша с удивлением смотрит на цветы, которые я все так же стискиваю в правой руке. Мы их как понесем? И зачем?
Маме твоей подарим. Отдай рюкзак.
Ты странная. А что она там орала? тянет Марина и выбрасывает окурок. Я нервно и довольно агрессивно затаптываю его.
Неважно. Нам туда и идти еще черт-те сколько. А я задолбалась от твоей этой привычки. Ты же знаешь, я ненавижу табак! И вообще, у меня на него аллергия!
Скажите, пожалуйста, аллергия. Ты знаешь, я без сигарет нервная, как стадо кошек на барбитуратах, так что сама решай, тебе важнее мое психическое здоровье или твоя воображаемая болезнь?
Заткнись, а? Почему ты всегда ведешь себя как сука?
Марина обиженно молчит, но подхватывает сумку и идет за мной хвостиком. Я злюсь, я устала, еще это палящее солнце и чертово такси, и дорога, и цветочница, которая потрепала меня по голове, как ребенка или какую-то бездомную собачку.
Мы действительно выходим на поле и грунтовую дорогу, и меня отпускает: на знаке красуется надпись Большая Монетная 3,5 км и стрелка, указывающая в сторону высоток чуть вдалеке. Я даже бурчу что-то примирительное подруге, но та предпочитает политику демонстративного игнорирования, так что мы продолжаем идти в этой неуютной тишине.
А вокруг настоящее травяное мореоно идет волнами и колышется от ветра, орут цикады, небо высокое, и на нем редкие белые облака. Я смотрю на часыпочти шесть вечера, скоро закат, и замечаю, что у меня осталось каких-то десять процентов заряда, да еще и сеть не ловит. Настроение не то чтобы портится, но я перевожу телефон в авиарежим, на всякий случай предварительно сверившись с картоймы действительно движемся в нужном направлении. Марина продолжает обиженно пыхтеть чуть позади, и мы идем, идем, как мне кажется, бесконечно долго. Иногда я слышу, как до нас долетают от оставленных позади многоэтажек Малой Монетной звуки всего человеческогодетские крики, гогот мужиков, ругань в исполнении неизменной местной дворовой тети Маши.
В моем детстве бабушка всегда звала меня из окна кухни.
Женя, домой! Женя!кричала она обычно часа в три, и я отрывалась от своих невероятно важных детских дел, потом отсчитывала этажи: Раз-два-три-четыре! и махала рукой.
Я спотыкаюсь, и из кармана вываливается монетка. Она катится по грунтовке, и я приседаю на корточки, чтобы ее поднять, когда слышу отчетливое Домой! доносящееся откуда-то издалека.
Поднятая монетка почему-то оказывается не десятью рублями, как мне думалось. Я достаю вторую и немного расстраиваюсь: уж не знаю, что это за монеты, но двадцать рублей студенту потенциально нужнее, чем непонятная горсть нумизматической радости. Я сгребаю одну и протягиваю Марише.
Это что? нарушает она долгую тишину, и ее голос кажется мне непривычно резким и каким-то совершенно чужим.
Свидетельство моей безалаберности. Представляешь, вместо двадцати рублей сдачи получила вот это.
А прикольно, слушай. Я только алфавит не узнаю. На греческий похож чем-то, но там же вроде евро, нет?
Евро.
Ну и пофиг, зато монетка красивая. И на память останется, считай, сувенир.
Сувенир так сувенир. Мы продолжаем идти по грунтовке, говорить почему-то не хочется, но тишина из обиженной становится удивительно уютной.
Солнце катится по небу в сторону горизонта, постепенно краснея от удовольствия скорой ночной передышки. Поля вокруг тонут в криках ласточек и тихом завывании ветра. Массивы многоэтажек приближаются, но как-то очень медленно. Я достаю телефон и смотрю на часычетверть седьмого, надо же. Видимо, мы увязли в меде этого вечера, как мухи, да еще и молчание и обида сделали свое деломне-то показалось, что мы идем по этой пыльной дороге не один час.
Времяпонятие относительное, так же как и пространство. Не зря Эйнштейн объединял эти измерения в единый пространственно-временной континуум. Знаешь, тут все дело в системе координат. Ну, и еще у тебя могут быть когнитивные искажения, звучит у меня в голове гнусавый голос моей соседки по общаге, которая учится на мехмате, и он настолько громкий и четкий, что я невольно вздрагиваю.
Сеть по-прежнему не ловит, но я и так вижу, что до ближайшего дома осталось где-то с километр. Впереди показываются первые деревья, и мы проходим с Маришкой между старыми дубами и, кажется, тополями, растущими прямо вдоль дороги. Редкие поначалу, через какие-то двести метров они становятся все чаще и чаще и даже образуют что-то вроде сплошного туннеляне слишком темного, но слегка зловещего. Дорога здесь грязная и размытаяточно, сегодня же шел настоящий ливень, мы как раз в него попали. Видимо, дренаж ни к черту, вот и размыло.
На чуть покосившееся дерево приколочена табличка Большая Монетная 1 км, и Мариша удовлетворенно хмыкает, прибавляя шаг. Теперь уже я иду за ней, а туннель все тянется и тянется. Потом деревья и кусты резко кончаются, и мы выходим обратно на поле. Солнце падает за горизонт окончательно, и красные закатные лучи отражаются в
Какого черта здесь река? почему-то шепчет Марина, и я с ней совершенно согласна. В смысле, это, конечно, не Дунай и не Обь, но метров семь она точно ширинойне перепрыгнуть. Река с одной стороны уходит в поля и, кажется, дальше становится только шире, а с другой, кажется, впадает в озеро или болотопо крайней мере, я вижу, как вода отражается в чем-то массивном. А первые многоэтажки совсем рядомметров пятьсот, не больше. Но они какие-то нарисованные, что ли. Река тянет к себевечер летний, жаркий, в нее так и хочется зайти и искупаться. Вряд ли она сильно глубокая, да и плавать мы с Мариной хорошо умеем.
Жень, а давай вброд перейдем? Только палку найдем какую, дно пощупаем. Ну не возвращаться же? говорит Марина и, пошуршав в траве с минуту, действительно возвращается с какой-то полутораметровой веткой.
Я сажусь прямо на колени и опускаю руку в прохладную воду. Хризантемы все еще зажаты у меня в другой, и я в порыве ребячества опускаю их в речную прохладу. Они медленно плывут вдоль берега, но, пока я отвлекаюсь на подругу, деловито прощупывающую дно слева, цветы уносит куда-то в сторону, и я теряю их из вида.