Я уже сильно расклеилась. Куда еще тянуть? Я хотела написать завещание или собственный некролог, типа того. Хотела написать отцу и брату что-то, ну, знаешь, прощальное, что ли. Если все выйдет из-под контроля. Но, пожалуй, не стану. Просто не верю, что это станет для меня концом. Странно, но мне кажется, будто если я что-то подобное напишу, или скажу кому-то о том, что рискую умереть, то шансы на плохой исход повысятся. А пока это только предположения. Всё мне хочется верить, что я просто неправильно поняла ситуацию, и есть лазейки.
Глава XI
5 января. Семьдесят шестой день.
Включилась камера небольшого вертикального формата.
Изображение тряхнуло, качнуло в сторону, и в центре появилось лицо Доры крупным планом.
На фоне звучало равномерное пиканьепохоже, медицинских приборов. Лицо у Доры выглядело очень бледным, губы сухими, и, ярким ореолом лежали вокруг ее лица растрепанные волосыполностью седые, разбросанные по подушке, на которой она лежала, снимая себя на телефон. А камера телефона засвечивала все белое. Изображение иногда вздрагивало. Похоже, Дора прислонила телефон к подоконнику, но придерживала, чтобы он не упал. Других деталей палаты было не видно.
Прошел месяц. сказала она немного охрипшим голосом, ровно и медленно, Все это время мы искали варианты и кое-что пробовали. Мы нарисовали Ларию тушью, карикатурно, как идиоты прочли заклинание, и сожгли рисунок. Еще мы выходили с ней на связья спросила, в чем источник жизни мертвых, как бы парадоксально это ни звучало. Конечно, она не ответила. По ней было понятно, что она знает о наших попытках, и ей это не нравится. Но все же она была вполне спокойна, как воспитатель в детском саду. Словно знает, что сила на ее стороне, так сказать.
Мы разговаривали с Офусом, ее отцом, когда он приходил к ней гоститьчерез бумажные сообщения. Мы хотели узнать, как у них все устроено. Узнать, можно ли закрыть дверь. Он только написал, что дверьэто результат намерения Ларии.
Кроме того, кстати, у нас пропал балкон в номере. На этот раз Лем это тоже запомнил, потому что выходил туда покурить. Там не лежало ничего важного.
Еще я запускала внутрь мышь. Везла на машинке кусок сыра в зазеркалье, а мышь бежала за куском. Она вышла там из номера и добралась до лифта, а дальше я не сообразила, как нажать кнопку, чтоб он поехал вниз. Пока я медлила, выяснилось, что мышь скончалась. Еще три, нет, четыре мыши я так запускала. И одну удалось вывести из здания и перевести через дорогу. Но рано или поздно все умирали. По их трупикам мало что можно было сказать, кроме того, что все они стали белыми, прямо как я, и под конец бежали гораздо медленнее, чем вначале.
В общем, я купила термобелье, гидрокостюм, надела все последовательно, а сверху спецодежду. Полный маразм, Дора попыталась перевернуться на бок и у нее вырвался стон от боли; поморщилась. Потом ее губы съехали в одну сторону: она ухмыльнулась.
Но до чего же странно все это рассказывать. Особенно, если представлять, что это когда-нибудь кто-то посмотрит. Я еще ничего не сказала, а уже лежу тут больная, хромая. Дора на пару секунд развернула камеру, взяв в кадр стоящее у кровати инвалидное кресло. Палата была оформлена в белых тонах, чистая и пустая, только на прикроватном столике мелькнула тарелка с недоеденной кашей.
Дора продолжила рассказ, она вспоминала:
Я вызвала Ларию с помощью машинки часа в три дня. Лема не было. Он уехал в торговый центр. Обстоятельства совпали, и я решила действовать. Зашла в зеркальную квартиру, вышла в гостиную, и на пороге в спальню стояла Лария. Я выстрелила в нее зарядом соли из ружья. Это ружье Лем еще в ноябре приготовил, но планировал использовать позже. Соль ее толкнула; она отшатнулась, и почти сразу стала идти на меня. Тогда я бросилась к ней и схватила ее за запястье. Я была почти уверена, что не получиться, что мои руки провалятся сквозь нее, но нет. В нескольких слоях костюма было сложно понять, но она имела плоть. Она была плотной, ощутимой. Я потащила ее в обратном направлении, к выходу. Она кричала, вырывалась.
Я почти ничего не видела из-за маски и регулятора. Рассинхронности в ее голосе не было. И сбоев во времени я тоже не замечала, словно все происходит в той же самой квартирев настоящей. Мы прошли половину коридора до моей двери. Она ударила меня со спины; с меня слетел капюшон. Я развернулась, прижала ее к стене. Потом она как-то оказалась в стороне от меня. Да, были моменты, когда я упускала из виду происходящее. Полсекунды и ситуация немного другая, как во сне или в фильме, где заминка кадров происходит. Я взяла ее за шею и стала душить, Дора поднесла свободную руку ко лбу, прикрыв глаза.
Чего я хотела? Она выглядела испуганной. Ее горло было таким мягким, чувствовались кости, ключицы. Казалось, все очень реально. И я имею дело с таким же живым человеком. Будто бы ей действительно угрожает какая-то опасность. Вопреки логике. Я хотела ее убить, и боялась ее убить. Все очень запутанно. Вдруг я что-то не так поняла, и она живая? Ей было сложно дышать, но дышала ли она на самом деле? Я не знаю. Может, она мне подыгрывала.
Я достала нож и махнула им, попала ей по руке, но не успела заметить, был ли какой-то эффект. Потом я ударила им вперед, ей в живот, и вроде бы попала. Мы были очень близко друг другу, я видела только ее лицо, глаза. Взгляд был глубоко разочарованный. Одной рукой я так и держала ее за шею. Второй вытащила нож и снова ударила. Что-то навалилось на меня сзади, потом я решила, что мне показалось. Я отошла от Ларии, чтобы увидеть ее живот, и споткнулась, опрокинулась на пол.
Она нависла надо мной и негодующе мотала головой из стороны в сторону. Потом меня куда-то потянуло по коридору. Маска слетела. Я рыскала по полу руками, чтобы ее найти, но что-то меня толкнуло со спины, и вышибло вперед. Я ударилась о стену и долго приходила в себя. Потом выяснилось, что я лежу в нашем коридоре. То есть, она меня спасла? Я не ощущала там времени и совершенно забыла следить за ним.
Когда Лем вернулся, я так там и лежала в этом снаряжении напротив двери на тот свет.
Он все понял и помог мне все снять. Вообще, я чувствовала себя хорошо, если не считать глубокого потрясения. Лем молчал как рыба. Чувствовалось, что он в полном бешенстве. И я не понимала почему, если все обошлось. Но, когда я дошла до ванны, то увидела, что у меня все волосы стали седые. Но я не чувствовала, чтобы состарилась. Кожа была в порядке. И все же к полуночи мне сделалось очень плохо. То ли давление, то ли обезвоживание. Как вставала, охватывало головокружение. И все времясильная-сильная слабость. Лем вызвал скорую.
С тех пор я лежу здесь, в стационаре, на капельницах. Получается, уже два с половиной месяца. Авитаминоз, нарушение работы гормональной системы, мигрень, что-то еще. Никакого конкретного диагноза мне не поставили. Лечения выбирают, основываясь на анализах.
Кстати, нас нашли коллеги Эника и наведываются каждый день, чтобы изучать дверь здесь. Они нашли ее около моей палаты. Маскировалась под кладовку.
Мне дают снотворное на ночь. Я, наконец, начала спать и высыпаться. Но по-прежнему не могу ходить самостоятельно. Не могу сейчас думать, как поступить с дверью. Сейчас придет медсестра, ставить уколы. Я хочу завтра просить меня выписать.
Глава XII
3 декабря. Четыреста восьмой день.
Дора включила камеру. Ее седые волосы были собраны в низкий немного растрепанный хвостик. Под глазами пролегли еле заметные морщинки, а сами глаза Дора подчеркнула бирюзовой подводкой. На ней была футболка с мышкой Джерри.
Вопреки грустному лицу Доры, одежда нехарактерно для нее заявляла о игривости. Она как бы утопала за столом, поскольку сидела на инвалидном кресле. Перед рукамибумажный листок. И она с карандашом в руке, что-то штрихует на нем, но сложно понять, поскольку лист лежит в перспективе лицом к ней. Дора заговорила:
Вчера я решила перестать сопротивляться. И мне грустно. Кажется, я перепробовала всё. Но в общей сумме вся эта ситуация продолжается больше года, и, оборачиваясь назад, мне неприятно думать, что столько времени было потрачено на борьбу. И сколько времени я жила в ненависти и отрицании. Я знала, что рано или поздно пора будет прекращать.
В последние месяцы мы много говорили с Ларией. Она всегда была готова поддержать разговор, и ждала меня с распростертыми объятиями.