Все, хватит уныния. Это уж слишком даже для тебя, Делоре.
В кухне она взяла хлеб, масло, сыр, посуду. В разбитое окно вливалась осень, и Делоре задрожала от холода. Начинало темнеть; значит, в своей тоске она проплавала долго. Подготовив все необходимое, Делоре выцапала Милли из-под одеяла и отвела ее в гостиную.
Мы будем ужинать здесь. Возле телевизора. Посмотрим мультики. Тебе так нравится, Милли? Делоре села на пол.
Нравится, безрадостно согласилась Милли. Когда мы вернемся домой, мама?
Положив на колени разделочную доску, Делоре сосредоточенно намазывала масло на хлеб.
Скоро, Милли.
Это плохой город, Милли скривила губы, но не заплакала.
Может быть, уклончиво пробормотала Делоре. Она потянулась к телевизору и включила его. Давящую тишину разрушила веселенькая мелодия анимационной заставки, и жесткий ком в груди размягчился. Мы свободные птицы, нас ничто не держит, она протянула Милли бутерброд. Мы не задержимся тут надолго.
Честно-честно? по-роански спросила Милли.
Честно, ответила Делоре по-ровеннски.
ПН. 9 дней до
Делоре разбудила пронзительная трель будильника. Очередной понедельник она со вздохом подняла голову с подушки. Одеваясь, она вспоминала свой сон. Ей снилось, что она мужчина. Ну мужчина и мужчина, ничего особенного в этом сне не было. Только почему-то припомнилось как нечто важное, что, даже при другом теле, ее глаза были по-прежнему фиолетового цвета.
Все как обычно: Делоре накормила Милли завтраком, отвела ее в садик и пошла на работу. Утро выдалось серенькое, мутное, и даже лимонно-желтые листья, усеявшие землю под ногами, казались потускневшими.
Едва Делоре шагнула на порог, как Селла разрушила сонливость утра, сообщив:
Знаешь, о тебе выспрашивает какой-то тип.
Какой еще тип? подчеркнуто равнодушно осведомилась Делоре, хотя у нее мороз прошел по коже.
Такой большой, в очках. Торикинец. Ну, может, и не торикинец, но приехал из Торикина.
Я его видела.
Вот оно что, оживилась Селла. И как он тебе?
Мне? удивилась Делоре. Никак. А что он выспрашивает?
Да вроде того, какое у тебя обычно настроение и как ты вообще живешь. Как к тебе относятся. Есть ли у тебя друзья. Какую-то ерунду, в общем, Селла исчезла под столом, втыкая в удлинитель шнур от электрического чайника. Похоже, ты ему понравилась.
Глупости какие, сказала Делоре. Я никому не могу понравиться.
На это Селла ничего не сказала, и Делоре ощутила неприятный укол, будто своим молчанием Селла согласилась с ее утверждением.
Селла
Да, Селла достала из ящика стола две чашки.
Мне нужно вызвать стекольщика.
А что у тебя случилось?
Окно разбилось.
Как это ты его?
Да вот так, уклончиво ответила Делоре.
Я не знаю я у мужа спрошу.
Хорошо.
Делоре прислонилась к краю стола и ссутулилась. Селла обеспокоенно посмотрела на нее.
У тебя ничего плохого не произошло? Выглядишь подавленной.
Все в порядке.
НуСелла пожала плечами. Не хочешь, не говори.
Было бы что рассказать, я бы рассказала, зачем-то соврала Делоре и расправила складку на своей длинной черной юбке.
Там новые книги привезли. Два ящика. Нужно будет разобрать их сегодня.
Угу. Вот скукотища.
Разбирать книги действительно занудно: каждую нужно пронумеровать, зарегистрировать в каталоге, наклеить кармашек для бланка Но сегодня Делоре было приятно это монотонное занятие. Она подняла со дна коробки справочник по анатомии, и под ним обнаружилась еще одна книга, на обложке которой было нарисовано море после штормаумиротворенное, усталое, темно-синее. Автор решил соригинальничать, и вместо названия красовались несколько непонятных символов.
И как мне занести ее в списки? растерялась Делоре.
Просто перерисуй.
Делоре перерисовала название, записала имя автора, год издания, издательство, дату поступления в библиотеку. Открыла книгу на первой главе, тридцать секунд читала, а потом ее взгляд стал острым-острым.
Такое чувство, что некоторые писатели пишут лишь для того, чтобы портить людям настроение, сказала она, впихивая книгу на полку с мелодрамами.
Делоре села в кресло, и Селла протянула ей чашку с чаем. Делоре взяла чашку и поставила на стол справа от себя, обхватила ледяными пальцами горячий фарфор. Такое приятное щекочущее ощущение согревания Опять тоска? Нет, вроде бы. Пока все держится в рамках.
Стекольщик пришел в семь вечера. Он был мрачным, грубым на вид человеком и смотрел на Делоре с холодным пренебрежением, что заставляло ее отвечать ему тем же. Она едва ли две фразы произнесла, он так вообще только кивал, и Делоре услышала его хриплый голос лишь когда он уведомил, сколько она должна заплатить ему. Впрочем, работу он сделал хорошо и быстро, так что плевать на его манеры.
После его ухода Делоре протерла пол (стекольщик не удосужился снять уличную обувь), приготовила простенький ужин и помыла посуду. Когда в дверь позвонили, Делоре и Милли играли на ковре в гостиной. Свет был выключен, комнату освещал только экран телевизора. Делоре замерла, сжимая в кулаке игральные кубики (был как раз ее ход) и прислушиваясь.
Кто-то пришел, пропищала Милли, и они посмотрели друг на друга, как две преступницы, скрывающиеся от полиции.
Мы никого не ждем, возразила Делоре.
Звонок повторился. Длинная трель в тишине. Делоре бросила кубики. Четыре и три.
Семь, и по глянцевому полю передвинула свою фигурку на семь кружочков.
Снова звонок.
Как невежливо, пробормотала Делоре, передавая кубики Милли. Запомни, так делать нельзя. Навязчивостьдурное качество.
Милли бросила кубики.
Вот что у меня.
Сосчитай, сколько всего.
Раз-два-три-четыре-пять-шесть. Шесть.
Хорошо. Ходи.
Напряжение все еще не оставляло Делоре, хотя звонки прекратились. Она легла на бок и подперла голову ладонью.
Спустя два часа она лежала теперь уже в постели и думала, как хорошо, что понедельник завершился, не успев причинить вреда.
Делоре щелкнула по выключателю, закрыла глаза, и в бархатной темноте под веками вспыхнули белые буковки Единожды увиденный, текст книги накрепко застрял в ее памяти.
«Оставь меня грустной, надломленной, жалкой. Там, где я лежу. Тебе кажется, я просто умру без тебя. Но так только тебе кажется. Меня заметет песок с приливом меня захлестнут волны. Я буду лежать неподвижно, не дыша, как мертвая, ожидая момента, когда мое тело перестанет болеть, когда силы восстановятся. Однажды я привыкну к твоему отсутствию, как прежде привыкла к присутствию. Здесь лишь вопрос привычки, не так ли?
Когда ты вернешься подобрать меня, ты обнаружишь, что подбирать тебе уже некого. Я никогда не вернусь к тебе. Ты пожалеешь но ты не найдешь меня.
Прощай».
Что здесьусталость, сила? Или просто безразличие? В любом случае Делоре никогда не смогла бы так сказать ей бы просто не хватило смелости, ведь она точно знала, что за ней не вернутся.
ВТ. 8 дней до
Делоре проснулась с ощущением тревоги. Сон еще висел над ее головой серым облаком, но быстро таял, и после его исчезновения Делоре уже не смогла вспомнить, о чем он был. Она вылезла из-под одеяла и задрожалаза ночь резко похолодало, и комната остыла. Пора принести с чердака обогреватели, хватит, уже давно не лето.
Зеркало отразило ее, неодетую, белую. Контрастируя с кожей, волосы казались темнее. Пряди тянулись до груди, касаясь сосков, напрягшихся от холода. На минуту собственное отражение захватило все внимание Делоре, и она смотрела на себя будто впервые, как на другую женщину, не понимая, какое чувство сильнеевлечение или отторжение. Фиолетовые глаза смотрели спокойно и холодно. В этой неподвижной женщине в зеркале была какая-то тайна которую Делоре не могла разгадать и это создавало ощущение, что она чужая сама себе иногда немного. Кто ты, скажи мне, кто? Все, что я знаю о тебе, что ты мне неизвестна. И внутри беспокойство как будто собственное отражение способно причинить ей вред.
Делоре отошла от зеркала и начала одеваться. Ей ничего не пришлось покупать специально для похорон, потому что и так почти вся ее одежда была черной. Она любила этот цвет (и еще темно-зеленый). Одевшись, она продолжала дрожать, не согреваясь.