Красные или зеленые? спросила она.
Красные, решила Милли.
Делоре положила пакет с красными яблоками в корзину.
Женщина в длинном сером пальто отшатнулась, когда Делоре прошла мимо. «Убивающих флюидов от меня не исходит!» мысленно огрызнулась Делоре. А жаль Поскорее бы уйти отсюда. Желтый искусственный свет вызывал чувство усталости, и Делоре закуталась в собственную отчужденность, как в одеяло, спряталась ото всех. Вижу лишь то, что мне нужно; слышу лишь то, что хочу слышать. А слышать она не хотела ничего, и поэтому уши словно закрыло ватой.
Суп, последняя банка. Оранжевая этикетка с изображением улыбающихся макаронных звездочек. Когда Делоре потянулась к банке, ее пальцы соприкоснулись с чьими-то пальцами, устремившимися к тому же объекту. Словно маленький ожог. Делоре отдернула руку, и уголки рта незнакомца поползли вверх. Вероятно, его позабавила ее нервозность. Делоре сжала губы, когда против ее воли их взгляды встретились. Его глаза (светло-голубые, смотрящие сквозь толстые стекла очков) так явно выразили улыбку, что даже подтверждения губ не требовалось.
Забирайте, ладно, холодно бросила Делоре и отошла, утянув за собой Милли.
Через десять шагов она все-таки оглянулась. Тот тип по-прежнему нагло пялился на нее. Он показался Делоре чрезмерно крупным и неуклюжим, и в ее душе шевельнулось презрение. Мешковато сидящая одежда и спутанные волосы уже говорили о многомнедотепа, простак и неудачник. Она сама удивилась силе ее внезапного раздражения.
Конфеты она скользнула по ним взглядом и почти сразу увидела нужные. Делоре подцепила пакет кончиками пальцев и ответила невысказанному вопросу дочери:
Нет, Милли. Это не для тебя.
Тогда зачем ты их покупаешь, мама?
Чтобы угостить ими одного плохого человека, Делоре улыбнулась.
Ей представился растаявший шоколад, размазывающийся по пальцам, и ее передернуло.
Минуту спустя она отсчитывала деньги, стоя у кассы, и, сбившись в третий раз, признала, что взволнована. Какая глупость.
И еще это, банка тихо стукнула о прилавок. Снова тот рыжий очкастый парень.
Оставьте себе, пробормотала Делоре, не глядя на него. С губ так и рвалась немыслимая грубость.
Он промолчал. Всей обращенной к нему правой стороной лица Делоре чувствовала, что ее пристально рассматривают. Да чего он в ней нашел интересного?
Посчитайте, сдалась она. Неважно; лишь бы уйти побыстрее. Она торопливо побросала продукты в пакет.
На улице Делоре обернулась, но тот парень не шел за ними. Делоре выдохнула, и Милли бросила на нее странный взгляднастороженно, искоса. «Как давно мне не смотрели в глаза», вдруг подумалось Делоре. Кажется, с самой смерти Ноэла. Все испуганно отводили взгляды, будто в ее зрачках свернулись змеи, готовые ужалить любого, кто их потревожит. И когда тип в магазине так и впился в нее, она даже не знала, как отреагировать
Все же Делоре падала в беспокойство. Нет, медленно опускалась по спирали, виток за витком, слишком убаюканная скукой, чтобы замечать это. Время текло уже иначе, не как прежде, и жизнь Делоре преображалась в чью-то чужую, которая принесет ей что-то
Дома Делоре разогрела суп. Но Милли не хотела суп, а хотела печенье. После смерти Ноэла Делоре начала терять контроль над дочерью: Милли отказывалась от еды, не соглашалась ложиться спать в десять вечера и в принципе слушать ничего не желала. Иногда Делоре казалось, что их отношения ухудшаются с каждым днем. Конечно, Делоре никогда не научится готовить так, как Ноэл, и у нее нет его интонацийодновременно мягких и беспрекословных, которым Милли не могла не подчиниться. Куда уж Делоре до Ноэла. Он был добрым и хорошим и всегда знал, что делать и что правильно. Но Ноэл мертв. А Делоре хмурая и вечно усталая особа, и ей проще отшлепать или поставить в угол, чем уговаривать, так что лучше тебе позабыть о твоих маленьких надоедливых капризах, Милли.
Если тыначала Делоре с раздражением в голосе. А что ты сделаешь, Делоре? Придушишь ее? Нет уж, милаяродила ребенка, вот и мучайся с ним до конца своей жизни. Делоре усмехнулась. Только не рассчитывай, что я пожалею тебя, когда у тебя зубы разболятся от сладкого. Отправишься к врачу как миленькая.
Ладно.
Ладно, Делоре пожала плечами, с легким недоумением разглядывая маленькую девочку напротив себя. Женщины должны любить своих детей, свою плоть от плоти, и Делоре, конечно, любила. Но иногда, вот сейчас, она этого совсем не чувствовала, как будто Милли значит для нее не больше, чем любой другой ребенок, увиденный впервые в жизни.
Я пойду на улицу? спросила Милли.
Иди, только ненадолго. Пока снова дождь не начался.
День пасмурный и темный. Делоре нажала на выключатель, и свет лампы призрачно отразился на гладком оконном стекле. Она положила руку на стол (приятно гладкая поверхность, но несколько колючих крошек от печенья). Вот реальность, здесь, в этих вещах, в эту минуту, и ты в ней. Держись за ощущения. Все поблекло на секунду, затем цвета и яркость вернулись.
Делоре проводила Милли, но сама выходить не стала. Помыла посуду, протерла поверхности. Надо бы убраться в доме, но она не находила на это сил. Если бы она дала себе волю если бы но Делоре была заперта в свое здравомыслие.
Тихо-тихо и только часы навязчиво тикают. Что там делает Милли?
(Девятая суббота без него.)
Если дочь выйдет за калитку, что запрещено, Делоре рассердится.
(Но я переживу; хотя бы потому, что деваться мне некуда.)
Стол под ладонью сместился, и Делоре отдернула руку. Показалось, только показалось. Делоре выпрямила спину. Ее глаза раскрылись шире, когда пол колыхнулся под ногами. Движение; казалось, дом поплыл по волнам. Ее качнуло еще пару раз, и все успокоилось. Делоре стояла испуганная, дрожащая с головы до ног. Но ощущение движения не исчезло полностью, ее словно все еще уносило куда-томедленный дрейф по спокойной воде. Да что с ней? Делоре положила холодные ладони на теплые щеки. Посмотрела сквозь пальцы: цвета изменены, едва уловимое мелькание. Все чувства обострилиськажется, ощущается даже прикосновение воздуха к коже. «Хватит, мысленно попросила Делоре. Стоп».
Ничего не происходит, сказала она вслухи почти поверила себе. Дрейф и все же не больше, чем ощущение. Если бы она могла, она бы заплакала.
Делоре взяла с подоконника маленькую лейку для комнатных растений и наполнила ее водой. Цветок умирал Он поник, поблек и вряд ли уже поднимется с земли. Не то чтобы Делоре это так уж огорчало, но все же в этой упорной гибели вопреки всем ее заботам было что-то раздражающее. Не нужно обращать внимания.
«Я была так счастлива, когда-то», отчужденно подумала Делоре. Но все прошло, признайвсе потеряно, Черная Вдова. От окна сквозило холодом. Делоре наклонилась к стеклу, положила на него ладони, осторожно прислонилась лбом. Было так приятно ощущать этот твердый холод, когда внутри нее все плавилось и болело
Милли играла в саду перед домом. Сад да так, пять яблонь. Теперь, когда некому стало им заниматься, он будет дряхлеть и зарастать. Делоре и Милли уедут дом останетсяпустой и пыльный. Никто не выглянет из этого окна в сад, где яблоки будут падать на землю. Никто не подберет их, и они сгниют впустую. «Вот так же и со мной, думала Делоре. Я упала совсем недавно, но уже начала гнить. Может, я просто была испорчена с самого начала?» Она закрыла глаза и открыла их. Слезы были бы уместны в этот пасмурный день, но уместность была недостаточной причиной для них прийти.
Делоре не тешила себя надеждой, что в будущем все наладится, стоит только перетерпеть. Смерть Ноэла оставила пустоту в сердце, и не верилось, что эту зияющую дыру возможно заполнить когда-либо, чем-либо. «Ты смотришь на жизнь безрадостно, как старуха, для которой все в прошлом», сказала ей Селла несколько дней назад. Мысли Делоре не отличались от ее рассуждений вслух. Она понимала, что ее слова звучат холодно, но ей и хотелось быть холодной и разумной. Она уже не считала, что счастьеэто нечто обязательное в жизни. Можно существовать и без него, сколь угодно долго. В прошлом у нее было достаточно разноцветных и хрупких иллюзий, и она пока еще не простила себя за то, что верила в них. Обломки заблуждений все с острыми краями, и обращаться с ними нужно осторожно, как с разбитым стеклом: собрать и выбросить, все до одного, чтобы никто не поранился.