Он снова проснулся. Симуляция ни разу не продлилась более двадцати минут. Он начинает выходить из нано-реальности, второй голос, более приятный, но тоже дробящийся железными отзвуками, точно его обладатель говорил в жестяное ведро.
Дело в памяти?
Возможно. Надо проверить весь сектор мозга в этой области. Он цепляется за воспоминания и начинает искать логические цепочки. В этот раз в симуляции с первых минут пошла ошибка. И потом уже не получилось взять его сознание под контроль.
Настырный парень.
А-а-а-а-а! Стивен закричал, в ужасе осознавая, что провода идут и наверх, к макушке, где не чувствовалось ничего и было как-то слишком свободно, будто ему попросту срезали верхнюю часть черепа.
Он очнулся. Давай, погружай его в сон. Будем работать дальше, Стивен заметил какое-то движение, и через несколько секунд увидел перед собой два странных силуэта, внешне напоминающих людей в водолазных костюмах. Вот только вместо тесной резины их тела облегало какое-то странное волокно, похожее на туго скрученные слои проводов и металлических прутьев.
Я проверю программный код симуляции. Компьютер сказал, что ошибка именно в нем.
Не надо Не трогайте меняпропищал Стивен, но странные фигуры словно бы не слышали его.
Что попробуем симулировать после ремонта?
Перезапустим последний сценарий еще раз. Отель с красоткойсамый лучший из вариантов. Чувствительность кожного покрова у него хорошаятактильные ощущения передавались прекрасно, хотя под конец случились проколы, когда мозг стал отключаться и искать логику в происходящем. Ничего, это поправимо, непонятное существо протянуло длинную узловатую руку и что-то потрогало в голове Стива. Нужно сделать более обширную трепанацию.
Он хотел заорать, но вдруг понял, что не может двигать даже глазными яблоками. Сознание медленно угасало, а вместе с ним и странные фигуры, замершие прямо перед ним и копошащиеся в его черепе.
Стив открыл глаза и сел на кровати. Рядом лежала Молли, его красавица, разметавшая во сне свои прекрасные каштановые волосы. За окном лениво плескало море, утреннее солнце заполняло комнату золотистым светом. Райский отдых, лучше и придумать нельзя. Сколько он уже длится?
Стивен нахмурился, но спустя секунду его лицо блаженно разгладилось. Всего лишь неделю.
Человек в палате
За окном, словно маленькие блестящие жуки, проплывали машины, крошечными фигурками сновали люди, отблескивали стеклами этажных пролетов дома. Андрей задумчиво разглядывал это кажущееся неторопливым движение, городскую циркуляцию жизни, и с ужасом вспоминал место, в котором ему довелось побывать несколько месяцев назад.
Здесь, в больничной палате, все ощущалось каким-то застывшим и закостенелым. Вокруг двигалась жизнь, ускользала, текла, словно быстрая речка, а в серых госпитальных стенах время останавливалось, и день зачастую тянулся очень долго. Иногда Андрею казалось, что час здесь идет за два. Все, что он мог делать, это размышлять, смотреть в окно и читать газеты, которые приносили медсестры.
Лечение было мучительным. То, с чем он сюда попал, зачастую заканчивалось тяжелыми болезнями и инвалидностью на всю жизнь. Андрею переливали кровь, вкалывали антибиотики, промывали кишечник, следили за работой щитовидной железыцелый комплекс процедур, от которых все внутри ныло. Тем не менее, он был благодарен врачамони хорошо делали свою работу и, безусловно, помогали ему. Во всяком случае, несмотря на все эти живодерские штуки вроде постоянных уколов и капельниц, он чувствовал себя лучше, чем раньше.
Андрей частенько думал о том, что стало с теми, кто работал вместе с ним в том кошмарном месте. Их было тысячи, и каждый, скорее всего, получил огромную дозу облучения. Им ведь толком и не говорили о реальной опасности, о том, какие будут последствия. Они знали только время, которое отведено на работуне больше минуты. Андрею не казалось, что их обманывали. Скорее, наверху тоже не вполне осознавали весь масштаб случившегося и действовали наощупь, пытаясь хоть как-то решить проблему. Наверное, и сейчас никто до конца не понимает весь ужас того, что случилось. Или, быть может, все действительно не так страшно, как он себе рисует в воображении? Ведь работы закончены, дело доделано, опасность ликвидирована. Да, пострадали люди. Но как же иначе? Разве когда-то бывает другая цена?
Он ворочался на кровати и все думал, думал, думал. Ведь ему было уже за тридцать, и он понимал всю серьёзность ситуации, в которую угодил. Андрей пытался осмыслить то, что видел. Трезвым взглядом посмотреть на вещи с позиции взрослого человека. Он ведь не был атомщиком, ученым или человеком, разбирающимся в науке. Можно было только догадываться о том, что творилось на дне дыры, огромной черной пасти, которая изрыгнула тысячи радиоактивных обломков и в один момент сделала необитаемым целый город.
Андрею нравилась молодая медсестра, Надя, очень симпатичная и веселая девушка, относившаяся к пациентам с особенной теплотой. Ей было, наверное, чуть за двадцать. Здесь, в стационаре, он не видел почти ничего хорошего, только страдания и боль других людей. И Надежданаверное, ей не случайно когда-то дали именно такое имябыла самой настоящей надеждой на хорошее. На выздоровление, на то, что все скоро вернется на круги своя и жизнь станет такой как раньше. Андрей всегда ждал, когда она придет поставить капельницу, весело улыбнется и спросит, как дела.
Ну, Андрей Палыч, как вы сегодня?
Хорошо. Тело, правда, ноет немного. Но уже получше, чем на той неделе.
Наденька скромно улыбается и начинает возиться с длинной капельницей. Андрей разглядывает еевеселые конопушки, большие серые глаза, каштановые волосы до плеч, иногда собранные сзади в небольшой пучок. У Нади внимательные осторожные рукиона делает все быстро, но мягко, чтобы не причинить боль. Например, ставит иглу в вену на раз-два, не оставляя уродливых синяков на весь локоть. То же самое с уколамибыстро, но осторожно, совсем не больно. Андрей ловил себя на мысли, что почти влюбился в эту девчушку, настолько она была простой и свойской, доброй и очень ласковой. Разница в возрасте у них была не меньше десяти лет, но это почему-то его не особенно смущало. Кольца на безымянном пальце у нее не было, и это всегда вселяло ему некую надежду. Однако потом, оставаясь один на один с собой, в серой палате с вечерними сумерками, он стыдил себя за свою мальчишескую глупость и дурацкие мечты. Куда ему, уже больному, облученному, возрастному лезть к молодой девушке, которая только начинает жить?
Наденька вытягивает шнур от капельницы и с виноватой улыбкой говорит:
Давайте ручку.
Андрей вытягивает свою исколотую худую «ручку» и с благоговением ощущает нежные пальцы медсестры на своей сухой коже.
Ох, досталось Вам, привычно вздыхает Наденька, заканчивая с иглой. Вы ведь там всего пару минут пробыли?
Андрей очень не любит рассказывать об этом. Но для нее всегда делает исключениеей действительно интересно и важно об этом знать. Наверное, если бы Надя оказалась там, то работала бы до последнего вздоха. Без сомнения, отдала бы все свое здоровье. Андрей искренне радовался, что ей не довелось туда попасть. Такие, как Наденька, должны жить долго и счастливо.
Да, скидывал лопатой обломки с крыши.
И как? Страшно? глаза Нади становились большими и испуганными, как у маленькой девочки.
Да нет, не особо. Там ведь ничего не чувствуется, Андрей улыбнулся и вспомнил заваленную мусором крышу атомной станции и громадную красно-белую трубу, уходящую в небо как гигантский жезл. Ни радиации, ни страха. Нужно быстро делать свое дело и уходить. Чем быстрее продвигается работа, тем меньше народу пострадает.
Андрей Палыч А сам Чернобыль Точнее станция Какая она? Большая?
Огромная. Там вокруг целый комплексвсякие здания, лаборатории и так далее. Но вообще, я толком не успел ничего рассмотреть. Только на въезде, да с крыши немного. А рядомгород атомщиков, Припять. Очень красивый, белоснежный. Там я тоже не побывал, нельзя. У каждого свой фронт работыкто-то мусор с крыши скидывал, кто-то занимался стройкой саркофага, кто-то возился с техникой. Особой лирики нет, посмотреть что-то толком не успеваешь.