Девушка медленно отступала от кухни, и тут до ее ушей донесся отчетливый, и от этого еще более пугающий звук. Деревянное поскрипывание чего-то тяжелого о пол. Что-то двигало шкаф, и он мерзко скрежетал, отползая в сторону и опрокидывая хлипкие табуретки. С грохотом перевернулся стол, и о паркет раздался влажный шлепок, будто кто-то ступил на него мокрой босой ступней.
Джесс завизжала и бросилась к выходу. Фил что-то кричал в трубке, но она совсем забыла про телефон, буквально ощущая, как по пятам за ней мчится это страшное нечто, вылезшее из дыры. Джессика пинком распахнула дверь и тут же навалилась на нее всем весом, лихорадочно вытаскивая из кармана ключи. Закрыть, поскорее закрыть дверь, чтобы выиграть еще несколько секунд и добраться до машины. Иначе оно схватит ее прежде, чем она преодолеет расстояние до калитки. Джесс была уверена в этом на подсознательном уровне. Она тыкала ключом в замочную скважину, но от страха никак не могла в нее попасть. С обратной стороны двери прилетел тяжелый удар, и девушка, словно во сне, наблюдала за тем, как ключ вылетел из ее руки и исчез в высокой траве, разросшейся возле крыльца.
Вестник
Когда Изабель Родригес шла по коридору, в ее голове уже прокручивался сценарий предстоящих событий. Каждый раз все было неизменнозвонок от начальства, долгая дорога в соседнее крыло и неприятный разговор, после которого начинается самая тяжелая и в то же время привычная часть. Каблуки Изабель звонко цокали по полу, когда она шла мимо дверей кабинетов, превратившихся в бесконечную череду. Этот звук каждый раз действовал ей на нервыздесь он был сильнее и резче, чем где-либо еще. Ее шаги были похожи на неуклонное и зловещее тиканье часов, отмеряющих нечто неизбежное и трагическое. В коридоре царил послеобеденный полумрак, снопы света из окон образовывали на полу огромные белесые пятна. Ей хотелось просто испариться, исчезнуть куда-нибудь, как можно дальше отсюда. Ее разум пустел, самоочищался, готовясь к тому, что ее ждет в конце этого пути, за резной дверью с надписью «Помощник комиссара Коттон».
Она на несколько секунд замерла у входа в кабинет, переступила с ноги на ногу, глубоко вздохнула и решилась. Постучала в дверь, толкнула створку и оказалась внутри.
Мистер Коттон был в своей неизменной шляпе. Как обычно, копошился в столе и не сразу посмотрел на нее, выдерживая солидную паузу. Родригес сложила руки за спиной, выпрямилась и чуть приподняла подбородок. В зеркале, висящем неподалеку от стола Коттона, она разглядела свое отражениемолодая женщина с чуть смугловатым лицом, карими, отдающими каким-то желтоватым оттенком глазами, прямым носом, аккуратным подбородком и короткими волосами, собранными в небольшой пучок. В своей небесно-голубой форменной блузе она смотрелась просто превосходно и явно обращала на себя вниманиевот и мистер Коттон, наконец, повернулся в сторону Изабель и прошелся по ней медленным заинтересованным взглядом. Родригес почувствовала себя неприятно, словно ее насквозь просветил рентген.
Вызывали, сэр? спросила она, бросив на него короткий усталый взгляд.
Да, Белли, вызывал, он глубоко вздохнул и вытащил из стола какую-то бумагу. Родригес прекрасно понимала, какую именно, но до последнего надеялась, что ошибается.
Это свидетельство о смерти, мистер Коттон многозначительно посмотрел на Изабель. Патрульный Шон Хэйс. Погиб сегодня утром во время задержания подозреваемого. Четыре пули в голову.
Родригес вздрогнула.
Он был хорошим полицейским. Ты знаешь, что нужно делать. Знаешь, что нужно сказать. Адрес указан здесь, он протянул ей маленький стикер для бумаг. После того, как все закончишь, можешь отправляться домой.
Спустя несколько секунд на столе появился сложенный американский флаг и коробочка с наградной медалью. Родригес стиснула зубы, осторожно забрала все это себе и, развернувшись, торопливо зашагала прочь. В гулком коридоре, все так же слушая монотонное эхо собственных шагов, Изабель подумала о том, что сейчас чувствует. Практически ничего. Неприязнь, смятение, которые почти растворились, но главноепустоту. Словно в ее груди большая дыра, засасывающая в себя все, как огромное сливное отверстие.
Она была на этой «должности» уже несколько лет. Раньше этим занимался один из пожилых офицеров, но однажды получилось так, что он не смогто ли был занят, то ли еще что, и его обязанность в экстренном порядке пришлось выполнять Родригес. Она как раз была новичком, и ей поручали самую грязную и неблагодарную работу. Тот раз она запомнит на всю жизньей пришлось ехать куда-то за город, в глушь, и говорить пожилой паре, что их сын погиб при исполнении служебных обязанностей. У старушки случилась истерика, а ее муж стоял и рыдал, как ребенок. Изабель не знала, что ей делать, она сама была еще почти девочкой. Это настолько потрясло ее, что дома, оставшись в одиночестве, она долго плакала, съежившись под одеялом. А когда настала пора везти следующее свидетельство о смерти, помощник комиссара Коттон решил, что Родригес лучший кандидат для выполнения этой работы.
Ты молодая, красивая, очень приятная. Производишь хорошее впечатление. Да и кроме того, ты женщина. Более чувствительная, а это имеет большое значение. Такие вещи должны сообщаться не старыми мужиками, похожими на развалюху, а симпатичными девочками, умеющими тактично разговаривать и проявлять эмпатию, сказал он ей тогда. Можешь считать этот компонент работы своей постоянной обязанностью. За это будет отдельное поощрение.
Так она стала «вестником». Именно таким словом неофициально называлась то, что она периодически делала. Делала с пугающей регулярностью, особенно в последнее время. За эти годы Изабель уже привыкла к этому, и во время каждой подобной поездки заставляла себя быть жестче. Не принимать все близко к сердцу и относиться к этому как к обыкновенной работе. Ведь кто-то работает в морге, в похоронном бюро, в хосписе. Для кого-то это обычная рутина, не вызывающая никакого отклика внутри.
Но до конца победить свою чувствительную натуру ей все же не удалось. Привычка привычкой, а каждый флаг, выдаваемый мистером Коттоном, действовал как удар под дых. Да, она, конечно, больше не была той перепуганной курсанткой, которая не знала, как поступить, но вытравить из себя всю жалость и сострадание не получалось. Изабель стала более жесткой, где-то даже грубоватой, но под этой маской пряталась накапливающаяся боль, не имевшая выхода.
Вот и сегодня ей опять предстояло сообщить о смерти молодого полицейского его ничего не подозревающим родственникам. Судя по документам, у парнишки была лишь одинокая мать, к слову, не такая пожилаяей не было еще и шестидесяти. Изабель приходилось видеть всякоеи рыдающих матерей, и падающих в обморок жен, и безутешно плачущих отцов, и полные ужаса и отчаяния детские глаза, еще не до конца осознающие весь кошмар произошедшей ситуации. Так что Родригес была морально готова к тому, что придется испытать. Однако внутри все ныло, как после длительного утомительного физического труда. Иногда Изабель казалось, что организм противится тому, что ей приходится делать.
День, как часто бывает в таких ситуациях, был прекрасным. Солнечным, ярким, с высоким небом, легкими пушистыми облаками и золотистыми бликами, вспыхивающими как какая-то веселая праздничная иллюминация. Было даже слегка жарковато, и Изабель расстегнула верхнюю пуговицу на блузке. Затем вытащила из кармана солнечные очки, сигаретную пачку, зажигалку «Zippo» и отправилась на парковку.
Мрачный темно-синий служебный «Таурус» послушно пиликнул сигнализацией. Родригес положила флаг и коробочку с медалью на переднее пассажирское сиденье, плюхнулась за руль и, глубоко вздохнув, прикурила. В ее очках отражались яркие солнечные лучи, отсвечивающие в боковых зеркалах. Табак был горьким и слегка бил в головуИзабель курила только во время своих вынужденных «поездок», поэтому покупала крепкие сигареты, от которых першило в горле и мутнело в глазах. Курево помогало ей настроиться на серьезный лад. Она ощущала себя солиднее, взрослее, хотя на пороге и так маячил конец третьего десятка.
Автомобиль неторопливо пополз вперед, к выезду с территории полицейского участка. Ей предстоял длинный путь, через весь город, в сторону частного сектора. Движение было плотным, поэтому ей не сразу удалось выехать на дорогу, и пришлось несколько мучительных минут ожидать просвета в почти непрерывном потоке движущихся машин.