Кроме того, мистер Эверс, она что-то говорила про рябь. Она
Она так это назвала?
Назвала что?
Рябь, Фарра! Она произнесла это слово?
Кэрол изо всех сил, сквозь вой ветра и шуршание газет, прислушивалась к разговору.
Да, произнесла. И сказала, что хочет со мной поговорить. Мистер Эверс Она что, действительно умерла?
Хриплый вдох.
Да. Она умерла.
Хриплый выдох.
Затем ветер засвистел с удвоенной силой, словно Кэрол ускорилась в своем падении.
Очень важно, чтобы ты мне рассказала все, что знаешь, Фарра.
Теперь голос Дуайта звучал спокойнее и тише, чем несколько мгновений до этого. Кэрол без труда представила себе выражение лица, с которым муж это произнес. Такое выражение появлялось на его физиономии всегда, когда он пытался выудить какие-нибудь сведения у человека, которого считал глупее себя.
Но Фарра не ответила.
В спальне повисла тишина.
Кэрол вслушивалась, но ничего не слышала.
Фарра! едва не прокричал Дуайт.
Глухой стук. Что-то тяжелое упало на пол.
А затем, как это, слава богу, случалось иногда в состоянии комы, Кэрол по следующим словам Дуайта без труда поняла, что произошло в мире, который она только что оставила.
Потеряла сознание! воскликнул Дуайт, явно не поверив в случившееся. Горничная потеряла сознание!
Дыхание Дуайта стало громче, он оказался совсем близко! Неужели сейчас заплачет? Но Дуайт дышал шумно и ровно. Вот оно что! Он вновь ее несет.
Каждый шаг Дуайта отдавался стуком подошв по твердой поверхности. Вот он добрался до первого этажа. Затем оказался в кухнесудя по звукам эха, так и было.
Дуайт что-то проворчал, и Кэрол услышала, что он открывает дверь. Кэрол поверить не могла в то, что происходит. И тем не менее это было правдой.
Дуайт нес ее в подвал.
Застоявшийся воздух подвальной лестницы коснулся ее ноздрейтяжелый запах хранящихся в подвале овощей. Подвал в их доме использовался в основном для складирования вещей, вышедших из употреблениячемоданы, которые когда-то, очень давно, видели Большую дорогу, платья, потерявшие былой вид, костюмы, в которые Дуайт уже не помещался.
Помогите!
Как она хотела закричать! Но не могла.
Он меня прячет, подумала Кэрол, вспоминая тот спор, что они с Дуайтом вели утром. Он что, делает это для моей безопасности? Не переигрывает ли он?
Мне не кажется, что он старается ради вас, дорогая! Это был голос Джона. По-моему, он делает это ради себя.
Звук шагов стал другим. Теперь под ногами Дуайта был не цементный пол подвала, а гравий. Так, это убежище, устроенное в доме на случай всевозможных природных катаклизмов.
Здесь был установлен массивный каменный стол: если бы в районе Большой дороги случилось торнадо, Кэрол и Дуайту пришлось бы спуститься в подвал и тогда этот стол стал бы их обеденным столом.
Дыхание Дуайта стало спокойнее, он больше не ворчал и не чертыхался. Работа была закончена. Кэрол поняла, что муж положил ее на стол.
Лучше бы тебе не просыпаться, дорогая, сказал Дуайт. Ты даже не представляешь, как это трудножить в чужой тени.
Ничего не понятно! Кэрол пыталась сообразить, что он имеет в виду, но единственный пришедший ей в голову вариант объяснения был столь ужасен, что принять его она не могла.
Он хочет, чтобы я осталась здесь.
Особенно мужчине, живущему в тени своей жены О, Кэрол! Не просыпайся. Не лишай меня моего триумфа!
Падаю
Падаю
Падаю
Затем Кэрол вновь услышала шаги Дуайтаони удалялись. Послышался скрип лестницы, ведущей в кухню. Шаги в холле и прихожей. Стук открывающейся и закрывающейся входной двери.
Копыта лошадей энергично застучали по дорожке, ведущей от дома.
Дуайт!
Экипаж растворился в ночной тишине.
Он хочет, чтобы ты осталась здесь.
Но не успела Кэрол задать себе очередной вопрос, не успела предпринять попытку осознать весь ужас своего нового положения, как дверь, ведущая в подвал, вновь открылась.
Несмотря на ветер, воющий в ушах, она услышала, как заскрипели ступени лестницы.
Она ошиблась и Дуайт никуда не уезжал?
Нет, это не он. Шуршание босых ног по цементному полу, быстрое и легкое движение.
Неужели вор? Один из тех ужасных бродяг, что шляются вдоль Большой дороги? Следил за домом и, дождавшись, когда экипаж уедет, забрался в подвал!
Звук босых ног достиг убежища; человек вошел, и из множества грубых обветренных физиономий, которые Кэрол видела на Большой дороге, выросло одно-единственное лицо. Знакомое лицо человека, которого она любила лет двадцать назад, и черты этого лица еще не были обветрены на дорогах жизни, а имя человека не успело обрасти легендами.
Джеймс Мокси.
Кэрол представила себе, что это Мокси забрался в убежище и хочет исправить то, что сделал Дуайт.
Дуайт хочет, чтобы ты осталась здесь.
Но правда ли это?
Кэрол! прозвучал женский голос.
Всхлипывания Фарры раздались так близко, что даже ветер не заглушил их.
Кэрол! Вы
Фарра запнулась, потом вновь принялась всхлипывать, а ее слезы, словно тяжелые капли дождя, ударили в пол. Куда же отправился Дуайт?
Он сказал, что Кэрол мертва.
И он уехал из дома в экипаже.
Кэрол попыталась связать эти два факта, но вся ее сущность противилась этой связи.
Не думай об этом! Прошу тебя, не думай!
Но она уже не могла остановиться. И правда открылась ейсразу, целиком и полностью.
Он уехал к распорядителю похорон.
ПОМОГИТЕ!
Но никто не услышит немой мольбы женщины, спрятанной в подвале собственного дома в Хэрроуз. Даже девушка, рыдающая возле ее тела.
Больше всего я боюсь, сказала как-то Хэтти, когда возилась с досками в мастерской, а девятилетняя Кэрол сидела неподалеку, что мою дочь похоронят заживо.
Но Кэрол не была похоронена. Она падала.
Падаю
Падаю
Падаю
Голоса, звучавшие в сознании Кэрол, были голосами ее памяти, и у них не было ни сил, ни возможности сказать распорядителю похорон, что Кэрол жива. Они не могли ни остановить могильщиков, ни сорвать крышку с гроба, который, как полагала Кэрол, скоро появится.
И будет закрыт.
Прекрати! набросилась на себя Кэрол. Ты просто испугалась. Только и всего. Ты не то услышала и не так его поняла.
Но в Воющем городе невозможно понять «не так». Наоборот: насколько Кэрол помнила, все, что она узнавала здесь, было гораздо правдивее тех слов, что она слышала. Это была правда человека, стоявшего за словами.
Так что же задумал Дуайт?
О, Кэрол! всхлипнула Фарра голосом убитой горем феи. Вы выглядите совершенно живой!
Подготовка к погребению. Полночь
Погоняя лошадей, запряженных в экипаж, Дуайт миновал центр города и проехал мимо дома шерифа, находящегося ровно на полпути от южной границы. На улицахникого. Смерть Джона Боуи, друга Кэрол, заставила город содрогнуться, и последствия этого Дуайт все еще ощущал в трепетании холодного утреннего воздуха. И это беспокоило Дуайта.
Боуи, гомосексуал, никогда не представлялся Дуайту особо опасным. Поскольку тот абсолютно не интересовался женщинами, Дуайт не возражал против того, чтобы Кэрол и Джон часами сидели вместе на крыльце, гуляли, разговаривали. Понятно, во время этих разговоров Кэрол могла сообщить, и, конечно же, сообщила закадычному другу о своих приступах, но тут уж Дуайту нечего было противопоставить объективному движению жизни.
Планировать убийствовещь достаточно деликатная, и нужно быть очень осторожным, выбирая, о чем можно рассказывать, а о чемнет.
Смерть Боуи, как считал Дуайт, была неизбежной. Конечно, никому не дано предсказать, кого заберет Болезнь, но Джон Боуи, с его неизменными прыжками и ужимками, с его вечным пьянством и бесконечными любовными историями, с его непрекращающейся болтовней и стремлением вырваться за рамки ритуалов, которым беспрекословно следовали другие люди, неизбежно должен был себя угробить, и Дуайт понял это, как только впервые встретил этого человека.
Нет, наверное, Боуи все-таки представлял угрозу. В философском, отвлеченно-духовном смысле. Здесь он являлся врагом Дуайта, поскольку был более интересен и многогранен.