Не знаю пробормотала Юля, а, Крошкин, нормально, всё, с ним
Ты в порядке? Татьяна выглядела встревоженной.
Я?.. Ах, да, всё хорошо, просто Юля пыталась собраться с мыслями. Ты видела, что над нами творится?
Ты про облако что ли? Дак все только об этом и говорят, тоже мне, нашли чудо, усмехнулась Татьяна. Скучно людям вот они и выдумывают себе чудеса.
Ты думаешь? с надеждой в голосе спросила Юля.
Уверена! Нам вон некогда скучать, да на небо глазеть, у нас дежурство без происшествий уже чудо, а облака там или выбросы какие, это пусть городская администрация голову ломает, Татьяна ловко свернула простыню аккуратным квадратом и положила в стопку.
Деловитость и спокойствие Татьяны немного успокоили Юлю, и то правда, какое ей, Юле, дело, что там, в небе, висит?
Сестра!! чей-то отчаянный крик заставил Юлю съёжиться.
Где сестра?! Дверь сестринской распахнулась, и на пороге появилось перекошенное лицо мужчины средних лет. Щёки покрыты нездоровым румянцем, глаза бешено вытаращены, с губ летят брызги слюны. Вы что тут, совсем? Там мужчина от волнения задыхался, а вы тут курвы, да я
Ну-ка, голос Татьяны сделался строгим, ты, где находишься? Что себе позволяешь? Ишь разорался, на жену будешь орать.
Татьяна нахмурилась, её руки упёрлись в бока, а плечи расправились.
Мужчина, это был больной из пятой палаты, Аленький Виталий Петрович, вдруг осёкся и растеряно оглянулся. Видимо, ему стало неловко.
Ой, прикрыл он ладошкой рот.
Вот, тебе, и ой, Татьяна всё ещё смотрела строго. Думать надо.
Извините, девоньки, я это затмение какое-то Аленький беспомощно развёл руками.
Ладно, чего там у вас, чуть оттаяла Татьяна.
Там это, у Сергея Андреевича капельница заканчивается, как бы воздух не пошёл.
Воздух, рассмеялась Татьяна, голова, тоже мне. Ладно, пойдём паникёр, поглядим, что там у вас воздух. Татьяна, усмехаясь, вышла вместе с Аленьким.
А Юля продолжала, прижав ладонь к сердцу, смотреть на дверной проход.
«Что-то не так, что-то определённо не так не давала ей покоя беспокойная мысль. Ещё чуть-чуть, вечер да ночь и прочь скорее отсюда пыталась себя успокоить Юля, но помогало это слабо».
Нехорошее предчувствие не покидало её, к тому же люди вокруг стали казаться непредсказуемыми, а значит опасными.
Внезапно где-то в кармане еле слышно заиграла мелодия серенады 13 Моцарта, с каждой секундой звук нарастал, и через несколько секунд музыка зазвучала во всю мощь телефонных динамиков.
Юля достала из кармана халата телефон, на экране светилось «Сына».
Да, ответила она, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно.
Ма, привет, сын говорил привычным родным голосом и на мгновение все страхи исчезли.
Говори, что там у тебя? спросила Юля.
Ма, я сегодня у Коляна останусь, хорошо?
Сыну уже восемнадцать, но он всё ещё спрашивает у матери разрешения, это приятно, и пусть спрашивает, пока с ней живёт она за него в ответе. Хотя, если она вдруг не разрешит ему, то что? Наверняка всё равно по-своему сделает, и всё-таки приятно, что спрашивает.
Хорошо, только без глупостей там, предупредила Юля.
Да какие глупости, мам? Мы уже взрослые.
Знаю, я, какие вы взрослые, Юля чувствовала потребность пообщаться, но сын, видимо, спешил.
Ну, всё, целую, пока, скороговоркой добавил сын.
Пока, Юля глянула на время, было уже 1910, и телефон вернулся в карман.
«Ох, быстрей бы отработать, как же здесь тоскливо»
Она огляделасьеё окружали серые обшарпанные стены, шкафы с покосившимися дверцами, продавленная кушетка, гнутая вешалкавсё как везде, как в любой другой сестринской, но здесь, почему-то, эта привычная обстановка особенно угнетала.
Резкий хлопок заставил Юлю вздрогнуть и отпрыгнуть в сторону, ледяная волна окатила ноги, а по полу побежали сотни маленьких стеклянных осколков.
Юля взглянула на окно, стёкла на месте.
«Что же могло разбиться? пыталась понять она».
На подоконнике расплылось коричневое влажное пятно.
«Это стакан, стакан с чаем, но как???»
Юля непонимающе смотрела на пол, который был сплошь усыпан настолько мелкими осколками, будто их специально измельчали в ступе прежде чем рассыпать. И чем больше Юля смотрела на эти осколки, тем меньше понимала, как стакан, который никто не трогал и не ронял, мог разбиться да ещё на такие мелкие осколки.
Ерунда какая-то, пробормотала Юля.
Вот уж от Аленького не ожидала такого, Виталий Петрович всегда такой тихий был, Татьяна вошла, качая головой. Чего-то сегодня все такие нервные? Ну, да ладно, ему видать и самому неудобно стало, забился в угол и молчит даже жалко его.
Под ногами Татьяны захрустела россыпь осколков.
Это что? Татьяна глянула под ноги. И ты, Юлька?!
Что значит и я? Юля взглянула на Татьяну.
Катька в процедурной стакан разбила, потом Надежда Ивановна из четвёртой палаты, теперь вот ты, пояснила Татьяна.
Я не разбивала, он сам, призналась Юля.
Ну, конечно, эх Юлька, Юлька, где твоя игрулька? покачивая головой, Татьяна спрятала в шкаф сложенные стопкой простыни. Убирай, коли разбила, пусть на счастье будет.
Я не ладно, уберу, Юля подошла к углу возле двери и вытащила из-за шкафа, обдёрганный веник с грязным совком.
«Как хорошо, что ухожу отсюда, все эти странные облака, жуткие подвалы, взрывающиеся стаканы, нет уж, ищите других дураков, думала Юля, усердно работая веником».
Она смела в небольшую грязную кучу осколки, остатки чая, выкидыши веника, и загребла всё это на совок, а затем выбросила в ведро. Вот так, ей не трудно, пожалуйста.
Да, странный сегодня день, все как с цепи сорвались, ещё это облако, Татьяна присела на кушетку и подобрала ноги. Мы с тобой, Юлька, как на арене цирка.
В цирке весело, Юля присела рядом. А у вас тут дурдом просто, хорошо, что ухожу. Пусть в Игнатовской больнице зарплата поменьше, но там так спокойно, ты бы знала, Юля закатила глаза и блаженно улыбнулась.
Это да, у нас не каждый работать сможет, специфика, кивнула Татьяна.
Да какая специфика, просто место проклятое, мне тут порассказали такое Юля передёрнула плечами.
А ты что, в проклятия веришь? оживилась Татьяна. Никогда бы не подумала.
Верю, не верю, а место неприятное, Юля смутилась.
Про себя она прекрасно знала, что это за местобольничный городок, и это знание казалось ей вполне естественным, даже мудрым. Но стоило только заговорить о знаемом в слух, как выходила какая-то дикость, махровая дремучесть, сплошной мистицизм, она чувствовала, что начинает походить на какую-то суеверную деревенскую бабу.
Что там, в пятой палате случилось? спросила она, пытаясь сменить тему разговора.
Ай, ничего особенного, Татьяна махнула рукой. Эти мужики такие трусы порой, как бабы, ей богу. Турову Сергею Андреевичу я поставила капельницу и наказала следить, когда закончится. Так он подумал, будто если лекарство закончится, то воздух в вену пойдёт, вот и давай себя и других накручивать. Мол, давайте скорее скоро всё, нет, ну надо додуматься?
Да, уж рефлекторно протянула Юля.
«Последнее время всюду реклама нового торгового центра, пусть Эдик меня туда ведёт, раз виноват, и пицца хочу пиццуразмышляла она».
Юля сглотнула и вздохнула.
«Ещё целая ночь впереди, когда же кончится эта дурацкая смена?..»
О чём задумалась? голос Татьяны прервал размышления.
Да так, ни о чём. Домой хочу, усмехнулась Юля.
Все хотят, кивнула Татьяна.
Извините, дверь приоткрылась и в щель просунулась голова бабульки. У меня время укола, бабуля с выцветшими раскрашенными сединой волосами смотрела приветливо, а на посту у вас никого.
Да, сейчас, Марина Александровна, Татьяна поднялась. Ну, ты отдыхай пока, а я подежурю, потом сменимся, что-то ты бледная какая-то.
Юля в ответ вымученно улыбнулась и кивнула. Она и правда чувствовала себя уставшей, разбитой, готовой упасть и проспать целые сутки.
Идёмте, Марина Александровна, сейчас сделаем укольчик, ляжем баиньки, время уже позднее, Татьяна прикрыла за собой дверь.