Началась лекция по истории. Целых две пары скучного до зевоты бормотания, тоска зеленая, но сегодня я даже не пытался ничего записать, да и в сон не клонило: надо подготовиться к семинару по философии. Я, конечно, читал, но требовалось повторить.
Фамилия нашего преподавателя Лютиков. «Лютиком» его не назывализвали «Лютым». Про него в универе ходили легенды: на экзаменах валил всех подряд, народ пересдавал раз по пять, многих в итоге отчисляли.
Раз в месяц Лютый проводил на семинаре контрольный тест. В каждом семестречетыре теста; если не сдать два из них, к сессии он не допускал. Первый я с грехом пополам сумел сдать (нас, счастливчиков, было меньше половины группы).
Так что лекцию по истории не писал никто, все зубрили. Игра, конечно же, вылетела у меня из головы. На перемене мы ждали Лютого и обсуждали, кто что знает, как собирается сдавать.
Я шпорами пользоваться не умел, поэтому надеялся, что в голове хоть что-то отложилось, но большинство подготовилось основательно. Одни написали основные термины прямо на руках и прятали написанное под длинными рукавами. У других в арсенале были крошечные шпоры, укрытые в самых неожиданных местах: специально пришитом кармане юбки, в футляре для очков или в колпачке от авторучки. Некоторые оптимисты надеялись воспользоваться телефоном.
Сильнее всех тряслась Корнеевамаленькая, с писклявым голоском и огромными глазами навыкате (некоторые умники дразнили ее «пучеглазой»).
Корнеева тоже жила в общежитии, приехала из глухой деревни. Училась плохо, предыдущий тест написала хуже всех в группе, и Лютый, кажется, находил особое удовольствие в том, чтобы третировать ее, при каждом удобном и неудобном случае сообщая, что экзамена Корнеевой не сдать.
А я не могу вылететь, чуть не плакала Корнеева. Не могу домой вот так вернуться! Мать убьет!
Она написала целую портянку и прилепила с внутренней стороны столешницы.
Зачем так много настрочила? спросил Липатов. Спалит же.
Корнеева забормотала про плохую память, и тут вошел Лютый. Первым делом распорядился сложить сумки на задние ряды.
При себетолько ручка. Ничего, никаких телефонов на партах! Листочки я дам, на каждом стоит моя подпись.
Каждый сел за отдельный стол, по двое нельзя. Хорошо еще, что на свое усмотрение пересаживать не стал. Тест был у каждого индивидуальный, Лютый сидел за столом, время от времени поглядывая на студентов. Через полчаса народ начал расслабляться, доставать потихоньку заготовки.
Я порадовался, что мне хоть на это нервы убивать не нужно. Да и вопросы были не такие уж сложные.
Гром грянул за двадцать минут до окончания пары. Лютый поднялся в полный рост и объявил, что начинает проверять всех на наличие шпаргалок.
Мои несчастные одногруппники по его требованию закатывали рукава, выворачивали карманы Лютый обыскивал парты, осматривал спинки стульев, куда можно было жвачкой прилепить лист бумаги.
Уберечься от зоркого ока не удавалось почти никому, то и дело слышалось злорадное: «Покиньте аудиторию. Не зачтено». У меня, разумеется, ничего не обнаружилось, и Лютый прошел дальше. Сердце билось в груди птицей с переломанными крыльями, хотя меня ни в чем уличить не могли.
Немного придя в себя, я огляделся и увидел, что бедолага Корнеева, сидящая в соседнем ряду, делает мне какие-то знаки. Белое лицо ее было перекошено от ужаса, губы тряслись. Ей было решительно некуда деть свою огромную шпаргалку, до казни оставались мгновения
Лютый подходил все ближе. Корнеева скатала свою шпору в шарикточнее, это был внушительный ком, похожий на снежок. Мне пришло в голову, что она могла бы съесть шпору, но до такого Корнеева не додумалась.
Лютый обыскивал парня, сидящего перед нею.
Корнеева умоляюще произнесла одними губами:
Помоги!
Я сразу понял, о чем она просит. Мой ряд уже обыскали, если она бросит мне бумажный шар, то я смогу поймать его и спрятать, второй раз Лютый меня осматривать не станет, а у нее ничего не найдут. Размышлять было некогда, счет шел на секунды, и я кивнул.
Улучив мгновение, Корнеева ловко перекинула мне шпору и отвернулась. Лютый долго пыхтел, но так ничего у нее и не нашел. Экзекуция окончилась, а вскоре прозвенел звонок. Я увидел, как Корнеева подходит ко мне, приготовился принимать благодарность за спасение утопающего, но она удивила.
Приблизившись почти вплотную, улыбнулась и посмотрела мне в глаза. В улыбке этой не было и тени смущенной признательности, лишь жадное, неприкрытое торжество.
Ты проиграл, проговорила она. Я победила!
Что? Я все еще не понимал, хотя и начал уже догадываться.
Сифа! Ты тоже игрок. Я выполнила задание! Голос ее вибрировал от восторга, лицо казалось неприятным, каким-то лягушачьим. Прежде я этого не замечал.
Я же тебе помог, растерялся я. Как ты
А вы тут все думали, я просто пучеглазая дура, корова деревенская? Так меня называли, думали, не слышу? Глаза налились ненавистью. А я и тест сдала, и тебя, умника, обыграла!
Девушка толкнула меня плечом и пошла прочь. Я смотрел ей вслед. Произошедшее казалось диким, я был больше потрясен яростной злобой, направленной на меня, чем проигрышем в непонятной игре.
Словно почувствовав мой взгляд, Корнеева обернулась у самой двери и проговорила, немного смягчившись:
Соберись. Играсерьезное дело. Если проиграешь Она запнулась. Короче, приложи все усилия.
Корнеева давно вышла из аудитории, а я все стоял, как пень посреди леса. Потом наконец сложил в сумку тетради, достал телефон и увидел новое сообщение. Номер отправителя был незнакомый. Мне лаконично сообщали: «Итог первой игры: поражение. Ожидайте уведомления о начале второй игры».
По расписанию у нас была еще одна лекция. Я вышел в коридор, сам не зная, что собираюсь делать. Идти в аудиторию и сидеть там, как ни в чем не бывало? Вернуться в общагу? А может, пойти куда-то выпить пива, чтобы успокоиться?
Я стоял, а все шли мимо, спешили куда-то с озабоченными лицами. У окна веселилась компания ребят, парень с длинными волосами рассказывал что-то, размахивая руками, а все остальные помирали со смеху. Я вдруг понял: они всеотдельно, а яотдельно.
Потому что я в игре, что бы это ни значило.
Привет, услышал я и обернулся.
Лина. Я обратил внимание на нее еще на вступительных экзаменах. Это была самая красивая девушка, которую мне доводилось видеть. Она училась в параллельной группе, мы пересекались на общих лекциях, а в последнее время начали немного общаться. То есть мне стало удаваться ответить ей, не запинаясь и не краснея. И я робко надеялся, что она проявляет ко мне интерес.
Идешь на лекцию?
На Лине были черные джинсы и синий свитер, рыжеватые волосы забраны в небрежный узел на затылке.
Я вообще-то я
Вот и мне не хочется. Может, сходим куда-нибудь, прогуляемся?
Она, кажется, немного нервничала. Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди и озарить все кругом, как сердце Данко, и я хотел сказать, что пойду с ней куда угодно, но тут включился разум.
«Ты уже сделал сегодня глупость и проиграл. А если Лина тоже игрок? С чего вдруг она подошла и начала разговор?»
Ты извини, что уговариваю тебя прогулять. Просто настроение ни к черту, сказала Лина и грустно улыбнулась. Не могу больше тут торчать.
«Надо соглашаться! Второй раз она не предложит, решит, что я полный придурок!»
В этот момент зазвонил мой сотовый. Как вовремя!
Я не хотел брать, но Лина сказала:
Ответь. Вдруг что-то важное.
Она отошла немного в сторону.
Вторая игра. Прежде чем я объясню суть, вы должны выбрать цвет.
Голос был странный. Слишком низкий для женского, слишком мягкий для мужского. Звучал он глуховато, но в то же время гулко, будто говоривший вещал со дна колодца, при этом закрыв себе рот подушкой.
Я провел рукой по волосам. Цвет? Выбрать цвет?
Вы можете назвать любой оттенок.
Лина стояла в двух шагах, такая невыносимо прекрасная и милая.
Синий, произнес я.
Спасибо, отозвался мой собеседник. Игра продлится полтора часа. Она называется «Кот, какая сметана?», но правила немного изменены. Ваша задачапровести эти полтора часа там, где нет ни одного предмета, вещи, словом, ничего, что было бы синего цвета. У вас есть пять минут форы. Отсчет пошел.