Я, надев ПНВ, долго разглядывал огромную тень, то исчезавшую с обзора, то вновь возникавшую промеж толстых сосновых стволов. Предложил посмотреть и самоеду.
А хрен ли, отмахнулся тот от меня, муравейника не видел, что ль, никогда. Шел бы он в жопу.
И Комяк полез дрыхнуть в палатку.
А медведь до рассвета продолжал трещать кустами и озабоченно пыхтеть всего в двадцати метрах от нас, беспокоясь, что мы можем надолго обосноваться на его территории. Впрочем, на его место мы не претендовали и уже с первыми солнечными лучами отправились в путь, спеша добраться до заветной малины.
Часть IIIИЗ РУК В РУКИ
Глава 1Я БАНДИТ, МЕНЯ ТРУДНО ЛЮБИТЬ
Кого лешак несет в познотищу таку? прокряхтел из-за двери сиплый голос и зашелся в долгом приступе кашля бывалого курильщика. Кому тама неймется? Вот кобеля как спущу! Утра дожидайтеся!
У самих кобель есть, Ирина, радостно пропел самоед. Поболе твоёва. Отпирай, отпирай, твою мать. Принимай гостей дорогих и незваных, а то дверь ща, блядь, как вышибем.
Прокуренный голос сказал:
Ой Тихон, не ты ли?
Ишь, курва, признала, негромко похвастался мне Комяк и снова обратился к запертой двери:Нет, не Тихон. Мылыция. Отпирай, старуха, давай. Отпирай, там и увидишь.
Загремел засов, дверь приоткрылась, и мне в лицо ударил яркий луч карманного фонаря. Я зажмурился и вытерпел несколько секунд, пока хозяйка изучала мой портрет. Потом луч переместился на Комяка.
Ха-а-а! тут же радостно прохрипела хозяйка. Тихон, и правдыть! Черт косоглазый! Ну, блин, как знала. Как нутром чуяла, что это ты ко мне ломишься, спать не даешь. Давно уже ждем. Вдвоем вы?
Ага.
Ну так проходьте в избу, наконец позволили нам.
Я сделал шаг в темные сени, пропахшие какой-то кислятиной, и тут же эту кислятину, похоже, и выплеснул на пол, опрокинув ведро, оказавшееся у меня на пути.
И что за ведмедь! беззлобно просипела Ирина. Ладныть, потом подотру. Проходь в горницу дале.
«Черт ее знает, ведьму, подумал я, где у нее эта горница? И сколько еще ведер со свиными помоями расставлено у меня на пути?» Но в этот момент в сенях наконец вспыхнула яркая лампа.
Первым делом я внимательно разглядел хозяйку. А она еще раз изучила мою физиономию. Вот так стояли посреди лужи из поросячьего пойла и секунд десять пялились друг на друга.
Я ожидал увидеть этакую бабу-ягу, местную старуху-вещунью в неопрятной ночной рубахе, с отвисшей грудью и седыми космами, распущенными по костлявым плечам. Но все оказалось не настолько ужасным. Передо мной стояла женщина в длинном японском халате с иероглифами и танцующими журавлями. Примерно одного со мной возраста, она была бы весьма привлекательной, если бы не испитая, в синих прожилках физиономия и не длинный уродливый шрам, протянувшийся от брови через левую щеку и разделивший подбородок на две неравные дольки.
Что, не красавица? виновато улыбнулась лишь одной, правой, половиной лица хозяйка. А я решил, что она не любит новых знакомств, потому что привыкла перед каждым оправдываться за свое уродство. И сразу почувствовал к ней сочувствие. И симпатию. Давай проходь в дом. Неча в сенях топтаться И ты тоже, обернулась Ирина к Комяку.
Да погодь ты. Кони у нас на улице, объяснил тот. Определить надо куда-нибудь.
Эта проблема явно поставила хозяйку в тупик.
Ко-о-они? задумчиво протянула она. А куды они мне? Вас-то зашхерю, так никто и не прочухает. А коней Они что, вам еще потребуются?
Мне да, сказал самоед. Завтра утром в пятый лесопоселок к Марье поеду.
Что, на двух сразу? выпучила правый глаз Ирина. А один тебя не осилит?
Второго подальше сведу и в парме выпущу, пусть погуляет. А то подарю, может, кому в лесопоселке. Кони-то ладные, жалко бросать.
Ишь ты, блин, кони покачала головой Ирина. Еще бы на вездеходе сюда прикатили В карте-то места нету из-за коровы. Разве на улице привязать, дык ведь засветим. Узырит кто, вопросы начнут задавать: «Кто к тебе, Ирка, на лошадях приезжал?» Сам же знаешь, пока все не выпытают, не успокоятся. Она растерянно пожала плечами. Не, Тихон, не знаю. И рада б помочь, да нечем.
Комяк озабоченно почесал репу и вдруг пришел к неожиданному решению.
Да и хрен с ним! Слышь, Коста, братан. Отваливаю я. Прям сейчас. Тута километрах в двадцати поселок есть леспромхозовский. Баба там у меня. У нее пока обоснуюсь. Если чего, подъезжай. Или на крайняк баба скажет, где найти меня Тыко Мария ее зовут. Ну ты найдешь.
Я стоял пораженный. Разинув от удивления рот. Не в силах пошелохнуться. Пехали-ехали; стреляли-убивали; болели-выживали; находили и теряли; жизнь были готовы отдать друг за друга. За месяц стали словно два родных брата. И вдруг вот так, с бухты-барахты: ну, типа, Коста, братан. Довел я тебя, сполнил задание. А за этим отваливаю. Баба тут у меня в двадцати километрах. Ждет не дождется, шалава И это даже толком не попрощавшись! Не посидев за столом, не раздавив бутылочку на прощание! Ну, самоедина!
Куда ты в ночь, Тихон? наконец сумел выдавить я из себя.
А и ништяк. Ишь вызвездило как нынче. Дорогу не потеряю. Да и ПНВ есть.
Ну-у-у нет. Не отпущу тебя так. Посидим хоть часок.
Я бы с радостью, Коста. Комяк подошел, положил руку мне на плечо. Да ведь и правда стремно коней возле дома долго держать. И укрыть их негде, не в парме ж привязывать. Отваливать надо.
Ну Я крепко обнял Комяка, похлопал его по узкой спине. Если такое дело, то спасибо тебе за все, самоедина. Сам понимаешь, обязан жизнью тебе И не раз Я не на шутку расчувствовался и даже не мог подобрать подходящих слов для прощания. Может, просьба ко мне есть какая?
А просьба, братишка, одна. Чтобы нормально было все у тебя. А если случится возможность, так весточку с оказией мне перешли. Через братву. Как живешь и чем дышишь. А по большому счету, так в гости принять рад буду всегда. Адрес ты слышал, дорогу найдешь.
Самоед спустился с крыльца, развязал мой рюкзак, оставленный мною на улице и как раз оказавшийся в створе полосы света, бьющего через открытую дверь, и достал оттуда один из приборов ночного видения. Потом обернулся, увидел, что я стою на крыльце, и приподнял «очки» над головой.
Вот это с собой забираю, чтоб сейчас в парме нос не расквасить, сообщил он мне. А остальное у Ирины оставь. Она знает, как распорядиться. Потом он отвязал лошадей, ловко вскочил в седло, свистнул Секачу, обернулся:Удачи, братан, и натянул на глаза ПНВ.
И тебе удачи, Тихон!
Все будет ништяк, отвечаю. И Комяк сильно шлепнул ладонью по крупу своего серого в яблоках жеребца, посылая того вперед.
Его скрыла темнота таежной дороги, но еще долго я, стоя на крыльце, вслушивался в стук копыт двух лошадей. Потом развернулся и нос к носу столкнулся с Ириной. Оказывается, все это время она стояла у меня за спиной. И даже не обозначила своего присутствия ни вздохом, ни шорохом.
Ну что, распрощались? Чего долго-то так добирались? Месяц, поди, спросила хозяйка, провожая меня в задоски.
Завтра все расскажу. Хорошо?
Хорошо. Утомился с дороги, я ли не понимаю того. Ирина достала из печки чугунок с картошкой. Теплый еще, сообщила она. Уж извини, гостей не ждала, особенно ночью. Потчевать завтра буду, а сейчас, чем богаты Она выставила на стол бутылку водки и граненый стакан, потом умело вскрыла охотничьей финкой банку тушенки. Даже не знаю, как тебя звать-величать, гостюшка дорогой. И черт косоглазый представить тебя не озаботился. Тот ли ты, кого здесь так ждали?
А кого вы так ждали? хитро улыбнулся я, набулькивая в стакан из бутылки.
Обзовись, обзовись, не повелась на мой вопрос Ирина.
Костоправ я.
Наслышана про такого. Даже фотку твою мне с оказией подогнала братва. Да тока ты сейчас при бородке. Так сразу и не признаешь. Ирина ловко крутанула в ладони финку, откровенно демонстрируя мне, что пользоваться ею она умеет. Но на меня это не произвело впечатления. Я хотел есть. Я хотел еще выпить. И, наконец, я мечтал поскорее забраться на теплую печку, на толстый матрац, набитый душистым сеном, и забыться часов этак на десять.