Нельзя, у каждого человека есть обязательства перед другими людьми, строго сказала она.
А у тебя какие?
Я никогда не разочарую своих родителей.
Спасибо, разговора стал бесить меня, я положил трубку и повторил, передразнивая. Никогда не разочарую своих родителей! А если у меня нет никаких родителей! Если я могу разочаровать только себя. Надо же, выходит, я полное дерьмо.
Странно, но я поуспокоился. Правда, захотел выпить. Денег не осталось, и я пошел на их поиски. Реальность соседствовала с наваждением, как светлый экран с темнотой кинозала. Передвигаясь, словно контуженный, я шатался по городу и мысленно набирал знакомый номер. Моя голова была чуть наклонена в сторону, словно прижимала телефонную трубку. Мысленно я говорил так, как никогда не говорил в жизни:
Если сегодня меня вздернут на реях твоего корабля, завтра я буду его капитаном. Если утром мой труп выкинут за борт акулам, вечером я уже буду веселиться на карнавале под теплым небом южной ночи. Мы сидим в одной лодке, ты и я! В твоих руках то же весло, что и у меня! Посмотри в мои глаза, и ты поймешь, я живу тем же. Твоя усталостьмоя усталость, твоя радостьмоя. Как я могу быть свободным, если тебя держат за крылья? Печаль не покинет моё сердце, если я чувствую, как крепко оно вцепилось в твоё. Я не смогу отчалить от берега, зная, что тебя на нем сожрут крысы.
Довольный своими рассуждениями, я вдруг залился истерическим смехом где-то посреди улицы, не видя и не слыша, как вздрагивали прохожие, лаяли собаки и плакали дети. Визг тормозов
Женщина выдернула меня почти из-под машины.
Ой, это ты!
Я встретил подругу медсестры. Она вцепилась в меня и, не обращая внимания на сопротивление, потащила меня к медсестре, убеждая, что она не помнит зла и очень страдает.
Я тоже очень страдаю, сказал я. Что мне делать?
Ну что-что.. Подолгу бодрствовать на свежем воздухе. Питаться салатом из крапивы, грецким орехом и медом.
А еще?
Немедленно приступай к очищению кишечника от шлаков. Все проблемы от шлаков, сказала она и шепотом похвалила уринотерапию.
Ну я не могу пойти к ней такой зашлакованный, упершись, встал я. Займи денег. Я приду завтра.
Обещаешь?
Обещаю, сказал я, скрестив пальцы за спиной.
Я купил ящик фунфыриков со спиртом в аптеке и закрылся дома. К вечеру я ощутил себя на корабле в море Бахуса. Я сидел на палубе и стеклянными зрачками сверлил пустоту.
Что с тобой? спросила пустота.
Я конченый неудачник.
Через сутки я вышел ночью погулятьвынести мусор. У мусорных баков я нашел старую пишущую машинку, в неё какой-то умник воткнул записку: «если набрать верную комбинацию из букв и многоточий, то можно отправиться путешествие во времени». Я притащил её домой и стал сходить с ума красивонастукивая бредовые тексты.
Проснувшись, я осторожно разбирал палубу, мне казалось, симпатичная соседка с нижнего этажа, откликнувшись на стук клавиш, зовет. Меня не покидало ощущение, что рядом кто-то сидит и наблюдает.
Выйдя покурить на балкон, я понял, что, когда затягиваюсь сигаретой, в голове начинала играть «Muddy water» в исполнении Ника Кэйва, я вынимаю сигарету изо рта, и песня прекращается. Я затушил сигарету, и услышал шум. Внизу в призрачном яблочном сиянии, ухая, резвились привидения. Они явно насмехались надо мной. Как был в трусах и тапках я выскочил на улицу и погнался за ними. Это была компания пьяных подростков, они разбежались при моем появлении.
Тяжело дыша, я вернулся, не понимая, что спятил окончательно. Весь пол был усеян листками. Я словно видел их в первый раз. Наклонившись, я поднял и прочитал: « глубоко внутри сидит что-то такое, что боится солнца и радости, оно задыхается и боится простора. Это твердое, как камень, твердое, как первый камень на Земле. Это мрачное «нет» жизни, это эликсир смерти, это корень тьмы, это первый крик Земли под лучом солнца истины». Буквы холодно смотрели на меня, я не понял ни слова. Я спустил листок в унитаз. Глядя, как его уносит водоворот, я увидел, как в потоках воды проявляется чье-то строгое лицо, старый город, смотровая башня и уснувший на ней часовой. Часовой вздрогнул, открыл глаза и устало прошептал:
Сейчас во сне я видел прекрасную деву. Она выпустила из длинных рукавов своего одеяния двух белых голубей и нежно сказала, что если я умру, то она не оставит меня. Когда я войду в дверь, которую она укажет, то попаду в один из её рукавов, и тогда она выпустит меня, как голубя, на волю.
Раньше подобные видения мне не являлись. Но я не испугался за свой рассудок. Сейчас увидеть в потоках воды из толчка часового, изъяснившегося витиевато и странно, было даже приятно.
Ночью я вышел выкинуть печатную машинку. Я отнес её не к мусорке, а на автобусную остановку, вставив вместо прежнего листка весточку от себя: «Мир любви зовет каждое мгновение, желая вступить в свои права. Выше ноги от земли, товарищ, мы уйдем вместе. Наши корабли уже в небе. А те, кто останется здесь, пусть дожевывают свои сахарозы, порошки, жиры и разрыхлители, двуокиси и ароматизаторы. Выпьем чистой воды, отпустим грехи и, как птицы из клетки, исчезнем отсюда. Наша мечта сбудется. Мы получим знание в любви».
Нащупав в кармане телефон, я решил последний раз попытать счастье.
Это я, чуть слышно сказал я.
О, а я как раз подумала о тебе, удивилась она. Вспомнила о твоем последнем звонке.
Как там дела у Чендлера?
Подавился костью. Друзья и Моника всю серию спасали его. Как твои дела?
Такое ощущение, что я тоже подавился.
Как это?
Любовь застряла в горле. Ни туда, ни обратно.
Понятно. Есть способ всё изменить.
Как?
Клин клином вышибают.
Не вышибается.
Пробовал?
Пробовал.
Мне больше нечего предложить.
А если напиться?
Не советую.
А я все же попробую. И позже расскажу о результатах.
Отключив телефон, я вернулся и слил последние пузырьки. Напивался я уверенно, старательно, до краев, превращая мозг в кашицу.
Я набирал номер. Телефон лежала на полу, держать его не было сил. Взяв трубку, она молчал.
Ну и что? спросил я.
Что?
Что мне делать сегодня со своею любовью?! запел я противным козлиным голоском.
Она молчала.
Эй, на берегу! Без твоей любви я подыхаю!
Мне все равно, сказал незнакомый уставший голос.
И ты никогда не полюбишь меня?
Нет.
И нет никакой надежды?
Никакой.
Над головой пролетело ядро и свалило мачту. Второе ядро ударило в борт, и я отлетел. Щепки впились в лицо. Сверху свалился парус. На корабле никого не было. Я был один среди пустоты, явившейся за мной, как за вещью. Когда-то я надеялся постучать в окно любимой и позвать её к дальнему берегу. Но что-то пошло не так.
Задыхаясь, я все равно твердил:
Мы все равно когда-нибудь и где-нибудь встретимся.
На мгновение меня охватило непонятное наслаждения, как будто наркотическое. Я физически ощутил брызги моря на лице. Потом само моря. Я тонул, я шел ко дну. Я услышал плач. И тут я понял, что это не любовь подталкивает меня к смерти. Это лабиринт размазывал меня по тупику. У лабиринта нет Бога. Он ему не нужен. И тут я вспомнил, как Страж Колесиков советовал нырнуть глубже в состояние этого мира. Суть его в отсутствии Бога. Глубже было некуда.
Я выдохнул напоследок, и меня понесло наверх, чтобы там я вдохнул полной грудью.
Я не пускал пузыри, а просил.
Любовь, мне больше не у кого просить сил и защиты, я падаю на колени и целую свой прах у твоих ног. Подари жизнь, Любовь, подари хоть глоток, у меня нет сил жить без тебя. Я думал, что буду терпеть и вытерплю. И я вытерплю, только помоги мне. Помоги! Любовь, мне больше некого призвать, и никто не отзывается на мой зов. Никто, кроме тебя, не в силах спасти меня. Переломанный и оскверненный я лежу у черты, за которой уже нет надежды. Пришла пора тебе придти на помощь. Любимая, помоги мне всего лишь подняться, и ты увидишь, как крепко я стою на ногах.
Приложение. Из рукописей героя этой повести:«Истории обманутых трубадуров»
История первая. Гираут и Аламанда
Первым среди трубадуров одно время был Гираут де Борнель. Родом он был из Лимузина, из округа Эксидайль, из мощного замка виконта Лиможского.
Будучи незнатного происхождения он отличался природной смекалкой и, следуя ей, приобрел немалую ученость. Когда же родители предложили Гирауту жениться, он отказался, сказав, что все нажитое будет отдавать в церковь святого Геврасия. Родители пришли в умиление от такого благочестия и успокоились.