Последние телеграммы, будьте добры, товарищ майор,попросил начальник Управления дежурного шифровальщика.
Пожалуйста, товарищ генерал,протянул офицер три листа обычной белой бумаги с соответствующими логотипами и штампами. Поблагодарив дежурного офицера, начальник Управления взял телеграммы и направился к себе в кабинет. Генерал просмотрел первую. Там ничего необычного не было. Из резидентуры докладывали, что всё готово для сворачивания работы и отправки сотрудников аппарата военного атташе на родину. Когда же начальник Управления дошёл до второй, сердце его радостно и вместе с тем тревожно заколотилось.Прямо как в молодости,подумал генерал.
В телеграмме, которая и заставила Корабелова заволноваться, был напечатан следующий короткий текст: «Благодарю за высланную книгу! Павел». Генерал радостно потёр руки. Короткий текст этой телеграммы много значил для генерала. Только он мог понять истинный смысл послания из пяти слов, которые означали, что группа полковника Павлова благополучно приводнилась в назначенном районе и сейчас находится на начальной стадии спланированной операции.
Жаль, не могу сообщить Климову эту радостную весть,сказал вслух Иван Фёдорович,тот уже два дня, как прибыл на место.
Генерал повернулся в кресле и взглянул на большой календарь, висевший прямо на стене за его спиной. Операция начнётся сегодня: или ровно в полночь, или в четыре утра завтрашнего дня по местному времени. Они, то есть Корабелов и полковник Павлов, обговорили на всякий случай два срока начала работы, но самолёты электронной разведке и постановки помех уже давно находились в воздухе и вели постоянное наблюдение за всеми территориями стран, расположенными рядом с южными рубежами нашей страны. Начальник ещё раз позвонил дежурному офицеру.
Оперативный дежурный по Управлению полковник Стерхов, слушаю Вас, товарищ генерал,ответил дежурный сразу же после первого гудка.
Вот, что Николай Петрович, уточните, пожалуйста, мне воздушную обстановку с нашими самолётами на границе с Китаем, Ираном и Турцией. Всё ли там хорошо и нормально.
Слушаюсь, товарищ генерал,последовал ответ.
Буквально через пять минут раздался звонок оперативного дежурного полковника Стерхова: «Товарищ генерал! Экипажи доложили, что всё в порядке».
Хорошо, Николай Петрович,поблагодарил Корабелов и дал отбой.
Генерал встал, прошёлся по кабинету, чтобы стряхнуть с себя внезапно навалившуюся дремоту. Надо бы кофейку заварить да подумать о том, как бы незаметно для окружающих меня доброхотов и тайных соглядатаев послать на границу, где намечается выход группы, несколько человек из отряда Павлова,начал прикидывать про себя начальник Управления. Перед самым отъездом они с полковником ещё раз подробно обсудили отход группы после выполнения задания и пришли к выводу, что несколько человек из отряда следует привлечь на завершающем этапе операции.
Я думаю, тебе нужно будет обязательно назначить несколько своих бойцов, хотя бы человек пятнадцать или двадцать в помощь пограничникам. У твоих ребят опыта побольше в таких делах,предложил начальник Управления.
Вот тогда они и определили, что двадцать первого августа на границу вылетит группа из двадцати бойцов отряда, которую возглавит подполковник Стэнлер Владислав Эдуардович. Генерал заверил Павлова, что двадцатого числа вручит подполковнику пакет, который тот вскроет непосредственно по прибытию на границу.
На дачу Иван Фёдорович ехать вообще не собирался, хотя и был выходной день. Он прекрасно понимал, что помочь своим офицерам ничем не сможет, но по опыту знал: «Всякое может случиться! Вдруг произойдёт такое, что только его генеральские погоны смогут быстро решить?»
Генерал медленно ходил по кабинету и прихлёбывал из большой кружки чёрный как дёготь кофе. Он бросал изредка взгляд в окно на ночную Москву, крыши домов которой уже начал расцвечивать встававшее из-за горизонта солнце нового дня 19-го августа.
Путь наверх
Дренажная труба выходила далеко в озеро, судя по схеме, которую мы досконально изучили в Москве, метров на тридцать. Это было сделано, по-видимому, специально для того, чтобы вода, стекавшая с гор после таяния снегов или после дождя, не смогла бы загрязнить акваторию пляжа.
Мы уже почти достигли того района, где следовало начинать поиски канализационной трубы, как неожиданно над нами что-то громко прогудело. Первым моим желанием было спрятаться из-за опасения быть обнаруженным. Но шум двигателя вскоре стал удаляться и, некоторое время спустя, затих вовсе. Это был аквамотоцикл, на котором охранник дважды в сутки, утром и вечером, делал объезд и осмотр пляжа и его окрестностей. Выждав ещё несколько минут, мы поплыли вдоль берега. Где-то здесь должен был находиться вход в дренажную трубу. Оставалось только найти его.
Ох, и помучаемся же мы! За столько лет вход мог зарасти тиной, водорослями, замусорен,пришла мне в голову вполне естественная мысль. Но дренажную трубу мы нашли неожиданно для самих себя довольно быстро. Несмотря на то, что вход в неё действительно основательно зарос водорослями, тиной и был занесён придонным илом, она находилась в довольно исправном состоянии. Вода в трубе была довольно мутной. Кругом стояла такая темнота, что ничего нельзя было рассмотреть на расстоянии вытянутой руки. Я, включив фонарь, поплыл первым. Ребята двинулись за мной. В свете фонарей нам удалось рассмотреть, что дренажная труба на самом деле представляла собой довольно большую галерею, высотой почти в рост человека. Она была выдолблена в скальном грунте, потому и не разрушилась от времени. Мы медленно двигались по подводной галерее. Вначале труба была относительно прямой, но потом начался небольшой подъём. «Значит, она выходит на берег, а стало быть, выведет нас и на поверхность. По крайней мере, так было показано на схеме. Вот только где выведет?»Подумал я про себя. Постепенно глубина становилась всё меньше и меньше, и когда плыть дальше стало невозможно, мы встали в полный рост и пошли по воды. В свете включённых ещё в воде фонарей нам удалось рассмотреть, что со стен трубы, чуть ли не до самого пола, свисала паутина, бурно перемешанная с грязью, плесенью и водорослями. Вскоре мы вышли на сушу. Конечно, сориентироваться и определить своё местонахождения, будучи на глубине нескольких метров под землёй, было очень сложно. Я даже не мог приблизительно предположить, где и под каким зданием нужного нам объекта находимся в данный момент.
А может быть, выход из трубы находится за пределами турбазы? Такое предположение нельзя сбрасывать со счетов. Не буду гадать, ведь всё равно назад ходу нет! Теперь только вперёд!
Прежде чем снять кислородную маску, я знаками показал Димычу, чтобы он проверил состав воздуха в подземелье. В нём за много лет вполне мог скопиться какой-нибудь вредный или даже смертельный для здоровья человека газ, от которого в случае нарушения мер предосторожности наступает отравление и удушье, иногда с летальным исходом. По крайней мере, пока я передвигался по тоннелю, не увидел ни одного насекомого в луче своего фонаря. Прапорщик провёл анализ. Прибор показывал норму. К тому же по колебаниям свисавшей с потолка паутины чувствовался лёгкий сквознячок, значит, выход на поверхность где-то имелся. Я снял маску и тихо сказал: «Будем двигаться вперёд, там должен быть колодец, ведущий наверх. Да, и воздух здесь весьма свежий. Чувствуете? По всей видимости, мы находимся недалеко от цели!»
Алексей и Дмитрий в ответ на мой вопрос только кивнули головами. Наши переговорные устройства находились в полной технической исправности, но пользоваться ими мы не рискнули. Вполне вероятно на объекте мог находиться пеленгатор или что-то наподобие его, потому как после попытки проникновения, предпринятой до нас сотрудниками Комитета, скорее всего, на территории турбазы поставили дополнительное электронное оборудование, сканирующее ближайшую территорию на предмет работы чужих радиостанций и прослушивания телефонов отдыхающих клиентов. В принципе, переговорные устройства нам и не были нужны, ибо мы спокойно понимали друг друга мысленно, то есть интуитивно, и взглядом могли передать нужную каждому из нас информацию. Это обычно происходит тогда, когда люди долго работают вместе. Вот так и мы стали родственными душами, единым организмом, понимая своего товарища с полуслова и полувзгляда за много лет совместной службы.
===
По данным службы психологической разгрузки сухопутных войск США, проводившей исследования в мотопехотных частях установлено, что для отработки полного взаимопонимания, согласованности, слаженности и закрепления соответствующих навыков в звене взводротабатальон с целью ведения общевойскового боя необходимо проведение тактических занятий в течение одногополутора лет в рамках боевой работы.
Для подготовки одного офицера для частей специального назначения необходимо затратить в среднем от пяти до семи лет, без учёта службы в других частях. Слаженность подразделений спецназа достигается в течение семидевяти лет совместной службы всего личного состава.
===
На схеме, что представил нам полковник Климов, в конце дренажной трубы должен был находиться колодец. А вот как всё будет на самом деле? нам предстояло узнать буквально через несколько минут движения. Пройдя метров сорок до места, где труба должна была заканчиваться, мы действительно обнаружили тупик, из которого наверх вёл колодец. В него видно, давно не спускались. На поверхность можно было подняться по лестнице, вернее по железным скобам, вбитым прямо в горную породу. Некоторые из стальных ступеней ржавчина изъела до такой степени, что вместо них, некогда толстых и надёжных, остались тонкие, едва заметные, осыпавшиеся от первого прикосновения к ним рукой, прутики, словно ниточки. Их остатки ступеньками-то нельзя было назвать, а не то, чтобы подниматься по ним наверх. Вбивать новые скобы, специально взятые с собой на всякий пожарный случай, я посчитал нецелесообразным, ибо стук молотка вполне могли услышать на поверхности, да вообще любой шум с нашей стороны мог демаскировать прибытие группы.
Колодец в диаметре был не более метра, поэтому, я, упираясь руками и ногами в противоположные стены, легко и быстро начал подниматься наверх. На наше счастье люка на колодце не оказалось. Вход сверху был закрыт только железной решёткой, заваленной довольно большими камнями. Сама же решетка даже не имела обычного замка. Я тогда ещё подумал: «Надо же, такой секретный объект и такое упущение. Бардак у них здесь! Хотя радоваться рано, неизвестно ещё, какие сюрпризы нас ожидают на поверхности!? Вот сейчас вылезу наверх, а меня хвать за шиворот и в каталажку, или того хуже по голове дубинкой и будьте здоровы, товарищ полковник!»
Но всё обошлось. Никакой засады на поверхности не было. Мы, работая по очереди, осторожно убрали камни, находившиеся на решётке. Они были тяжелыми. Некоторые из камней приходилось подпирать чем-нибудь снизу и осторожно передвигать в сторону. Трудиться пришлось в неимоверных условиях. На всё и про всё у нас ушло не менее полутора-двух часов. На самой решётке не было петель, поэтому она не заскрипела, когда я, приподняв её, начал тихо сдвигать в сторону. Единственно о чём мне приходилось всё время думать, как бы не уронить эту тяжёлую ржавую железяку. Снизу меня подстраховывал Димка, поддерживая опору, на которой стояла моя нога.
Что-то очень уж здорово нам везёт, прошептал Дед, когда проход был освобождён. Как бы потом фортуна от нас не отвернулась. Слышишь, командир?
Не надо, Дима, накликивать беду, бросил я ему в ответ не совсем дружелюбно.
Да я ничего! Я так! На всякий случай сказал, начал шёпотом оправдываться прапорщик, хотя по существу он был прав. Меня и самого посещали мысли о том, что очень уж всё хорошо складывается: и долетели без приключений, и приводнились удачно, и дренажную трубу нашли сразу и прочее, вот и с выходом из колодца повезло.
Наверху уже наступило утро. Первым на поверхность решил идти я. Вход в колодец находился в самом центре густых зарослей терновника. Этот колючий кустарник примыкал почти вплотную к живой изгороди, которая росла по периметру охраняемого объекта. Через бинокль мне удалось рассмотреть, что она вся буквально напичкана малозаметными препятствиями. Тоненькие, толщиной с человеческий волос, проволочки, поблескивая в лучах солнечного света, словно капли росы, опутывали листья, ветки и стволы колючих кустарников, игравших роль естественных препятствий и одновременно с этим маскировавших ещё установленные людьми всякие хитроумные охранные штучки. Мне удалось разглядеть среди веток инфракрасные, ультразвуковые и тепловые датчики, миниатюрные видеокамеры и прочие секретные приборы специального назначения.
Что ж, складно придумано, толково. Ничего не скажешь, но специалисты, которые устанавливали всё это, классные! Подумал я. Пролезть через такую изгородь практически невозможно, потому как она колючая и высотой почти два метраэто, во-первых. Впрочем, нормальный человек, то есть обычный отдыхающий здесь, и не полезет. Ему это незачем. А для других, то есть для диверсантов там всяких и злоумышленников, типа нас, проволочка имеется. Вон, она натянута. Датчики стоят, их видно, если присмотреться, и прочие всякие прибамбасы установленыво-вторых. Только всё это чепуха и ерунда. Это всё для дилетантов, каковыми являются, например отдыхающие, но для нас все эти штучки уже не являются помехой. Мы-то, благодаря колодцу, находимся уже внутри охраняемого объекта. Вот ведь как! Забыли про колодец, наверное, когда он зарос терновником, поленились, видно, в колючки лезть, вот и оставили. Это очень хорошо. Всегда бы так везло, мысленно потирал я руки, когда увидел, куда нас вывела дренажная труба и колодец.
Помимо колючих кустов, напичканных охранной аппаратурой, повсюду стояли столбы освещения. На них я заметил установленные обычные видеокамеры наружного наблюдения, но это всё было опять же ерундой и мелочью, потому как обещанный генералом Корабеловым самолёт радиоэлектронной разведки и постановки помех должен был уже начать баражировать вдоль нашей государственной границы. А после получения моего сигнала он просто подавит работу всех радио, видео, электронно и прочих приборов, а также заблокирует и даже отключит на короткое время любую телефонную связь, включая спутниковую. Меня абсолютно не беспокоило наличие ультразвуковых, инфракрасных и прочих датчиков охранной системы, ибо с помощью самолёта их также обещали временно вывести из строя. Но был, пожалуй, один единственный момент во всей охране объекта, которого нам следовало опасаться более всего на свете. И я боялся этого единственного и самого неприятного элемента из всей охранной системы объекта. Именно этот элемент мог поставить нашу предстоящую операцию на грань провала или вообще сорвать еёприсутствие собак на охраняемой территории в ночное время. К сожалению, таких охранников с самолёта не подавишь, нейтрализовать их сложно, зато они своими чутьистыми носами могут принести очень много неприятностей и, более того, не допустить проведение операции. Поэтому, прежде чем послать второй сигнал о нашем успешном выходе непосредственно на объект, я разбрызгал в кустах специально приготовленную аэрозольную смесь на тот случай, если вдруг территорию охраняют сторожевые собаки. Каким-то внутренним чутьём я понял, что собак в ночное время выпускают, да и сейчас они вполне могли бегать где-нибудь за коттеджами.