Грудная клетка сжимается в тисках страха, закипевшая кровь отливает к сердцу, а ноги срываются на бег, как только я разглядываю в полумраке немного впереди знакомую фигуру. Проношусь мимо, не соображая, что делаю. Это уже слишком. Слишком много для меня. В моменте кажетсялопну, как шарик, а предсмертная мысль голову так и не посетит.
Призрак непостижимым образом снова оказывается предо мной. Останавливаюсь в метрах пяти. Ждёт. Меня? Самые противоречивые чувства переполняют, борются друг с другом, разрывая на части. По щелчку пальцев рассудок навсегда утрачивается. С губ срывается едва слышное, невинное, вполне членораздельное:
Что такое, Ань?
Приближается. Отчего-то медлит. Я как примёрз. Только пялюсь, окончательно теряя связь с реальностью. Бледное личико, прикрытое чёрной вуалью сумерек, выражает вселенскую скуку, но вместе с тем внутреннюю уверенность. Она будто повзрослела? Погасла? Очерствела. С чего бы? С каких пор умею читать людей? Даже пришло на ум сравнение с железной леди. О, так я ещё способен думать?.. Подумал я, и снова вакуум задавил стенки черепа. Жадный взгляд мой бегает от розовых волос к потрескавшимся губам, от покрытых изморозью носков сапог к карманам куртки. Лениво оглядывая меня в ответ, будто приличия ради, драгоценная моя замечает:
Ты дрожишь.
Какая внимательная галлюцинация. Ну да. Аня доброй была. Такой в памяти и осталась. Но даже при ней, ненастоящей, страшно стыжусь своей беспомощности. Что видит, как меня колошматит. Да и её слабенький, охрипший голос резанул слух. Неужели испугалась? Как это возможно?
Дурак, не отдавая себе отчёта, выступаю вперёд и цапаю за предплечье. Болонья скрипнула под пальцами. Жалобно взвыв, одёргиваю руку, как от раскалённой конфорки. Хотя, это холод больно ужалил.
Реальная Живая!
Пячусь. Недалеко. Как магнитом тянет, пока инстинкт самосохранения, точно дурного пса за привязь, дёргает вон из проклятого круга. Так вот оно как. Кровь стынет, бред подчиняет. Утрачиваешь себя, теряешь ориентир. Да, Ань? Тяжко тебе пришлось. Я слабее тебя. Как рад, что на финише ты здесь, со мной. Как жаль, что тогда рядом с тобой никого не оказалось. Ни любимого, ни прохожего, ни меня. Я теперь понимаю, каково это. Мне так плохо, Ань. Я так счастлив.
Поторопился с выводами. Мгновение, и я, как поплавок, с высоты титанических чувств своих срываюсь, окунаюсь, бьюсь о дно. Отчуждение захватывает настолько, что аннулирует ужас и разочарование от неприятного открытия. Вот Аня делает шаг ко мне, яот неё. Она даже выдаёт что-то наподобие наигранной самодовольной улыбки, успокаивает:
Ну, ты чего?
Ты не Аня, сипло лепечу я.
Разглядел, лишь ступила под мягкий рассеянный свет дорожного фонаря. Прежде её глаза были для меня центром Вселенной. В них искорками мерцали живые огоньки. Тёплый взгляд, который так отчаянно ловил, был мне жизненно необходим. Как солнечный луч цветку, пусть и теневыносливому. Теперь же на меня смотрит очеловеченная арктическая пустыня. В самое нутро въедается, вымораживает. Оживший ночной кошмар. Её глаза посерели, навсегда потеряли свой цвет. Как в той песне, где несчастный ломал стекло, как шоколад в руке.
Что ты такое?! рявкаю яперепуганная до смерти собака.
Ту нисколько не обижает мой недружелюбный настрой. Правильно, рядом с сумасшедшим целесообразно сохранять самообладание. Только у неё это само собой получается. Подобие эмоций по острой необходимости словно выдавливает из себя, пока я буквально слышу скрип срывающихся шестерёнок у себя в голове и из последних сил сдерживаюсь, чтоб не разрыдаться.
Я чувствовала, как ты нуждаешься во мне. Вот и пришла.
«За мной». Душа обрела голос. Испугалась за себя. Точно тело покинула и тормошит меня, пытаясь спастись. Поздно, по ходу. Вот же он, дьявол. Только истинное воплощение зла могло так пошутить. Опуститься до того, чтобы явиться в образе Ани. А я не верил.
Со мной всё хорошо. Теперь всё хорошо. Я попросила у зимы, чтобы моё сердце стало ледяным, как у неё.
Её личико даже будто бы посветлело. Побелело. Она не подкрадываетсявышагивает ко мне неспешной, гордой, элегантной поступью.
Меня нашли. Аня улыбнулась. По-настоящему, искренне, нездорово. То ли болезненно, то ли одержимо. Мне предложили, и я согласилась.
Ветер опаляет лоб и щёки, усиливаясь с каждым её шагом. Откуда здесь ветер? Мы не у воды, а иначе в такую погоду не бывает Логика, Бога ради, не оставляй меня. Помоги.
Зима. Ей нужны послушники, продолжала Анечка, считаясь с моей внезапной немотой. Ей нужны силы на морозы, на метели. Нужен холод сердец. Подарила его нам, каждому, и мы возвращаем долги. Ищем других. Новых.
Я опустошён. Перегорел. Только булавкой колет внутри от каждой новой фразы. Не могу удивляться. Не могу выбраться из этого сумасшедшего бреда. Ничего не могу. Потерянный, обречённо поднимаю глаза. Упустил моментподошла так близко. Очередной порыв ветра сорвал снежинки с кончиков розовых локонов. Будто Снегурочка надела Анину кожу и одежду, как маскарадный костюм, но такие вот детали выдают её с потрохами.
Потоки воздуха обнимают меня со всех сторон. Больше не различаю холода. Задубел настольно, что теперь чувствую, как горю. Заживо. Невыносимо, хочу раздеться! Нагишом прыгнуть в сугроб. Плевать на приличия. Плевать, что это последняя стадия и тем лишь приближу свой конец. Но так и стою, недвижим, застывший скульптурой изо льда. Я пленник. И дело не в магии. Не в этой.
Аня бережно кладёт руку мне на плечо. От её ладони исходит и сквозь толщи тканей просачивается сама стужа. Наполняет чашу души. Колдунья моя склоняет голову, заглядывая в глаза. Меня с ничего начинает бить мелкая дрожь. Безжизненный взгляд, сквозящий интересом. Моя Герда заговорила тише, доверительнее:
Она заберёт боль, если попросишь. Это приятноне страдать.
Проклятая горячая одинокая слеза лизнула обмороженную щеку.
Скоро отступать на север Идём со мной. Мы будем вместе. Всегда. Все мы.
Не принуждает. Убеждает. Аня робко касается моих окоченевших пальцев костяшками своих. Шумно втянув воздух сквозь сжатые зубы, отшатываюсь, как от удара током. Руку по кости словно ледяной молнией прошило и прямо в сердце шарахнуло. Чёрт побери, как больно!
Я аж очнулся. Встрепенулся, часто задышал. Анечка, кажется, смутилась. Не ожидала такой реакции. Хмурится, якобы беспокоится. Вот так шоу! Кошки душу зацарапали. Не выдерживаю этой щекотки, хохочу. Не узнаю собственного голоса, будто со стороны слышу ядовитое:
Дурёха. Преисполненный клокочущей злостью, всё же не смог позволить себе эпитеты посочнее. Только не к ней. Не к моей маленькой. Снова истерично смеюсь. Лицевые мышцы заныли из-за ожившей мимики. Дурёха. Я бы согласился, клянусь, согласился, предложи кто угодно, а не ты!
Её черёд стоять столбом. Однако, в отличие от меня, внимает спокойно, являя надменную бесстрастность. Её едва ли трогает моё нарастающее бешенство.
Аня никогда бы не позвала на смерть! С кем мне идти? Ты не она. Всего лишь шавка кого? Снежной королевы?! Указываю на неё. Кисть предательски ходит ходуном, как от Паркинсона. Аня не играла бы ничьими чувствами. Отпусти. Оставь меня! Изыди!
Ухмыляется. Разочарованно хмыкает.
Значит, не намучился ещё? А корился: «Слабый, слабый». Опустив реснички, снова взмахивает ими, пронзив меня колким взглядом. Что-ж Снег выпадает в декабре.
Подавившись желчью, обхожу погибель свою по широкой дуге. Громкий хруп ледяной крошки под ногами отчеканивает ритм пульса. Та проследила за мной. Провожала, глядя в спину. Мороз по коже. Не оглянулся. Зачем? Не Аня это. Показалось.
Я никому не рассказывал. Никому не рассказывал о своих снах. Как зябкая темнота расступается передо мной, и я к своей безудержной радости нахожу себя на тропе вдоль железной дороги. Ускоряю шаг и вот уже на всех парах бегу к ней, к моей принцессе, терпеливо ожидающей меня у бетонного забора. Оказавшись рядом, отступаю на шаг. Боюсь ранить горячим выдохом. Боюсь, что мираж развеется. Аня робко улыбается, несколько вымученно, но старается же! Старается для меня.
«Слава Богу, ты здесь! Я думал думал, что потерял тебя».
Идём со мной.
«Да. Да, я хочу! Больше жизни. С тобой. Куда угодно Пап, прости».
Наши пальцы сплетаются. Блаженный холод пробирает всего меня, но я не отпускаю её руки. Больше никогда. Так правильно, так наконец-то хорошо. Узнаю чарующий блеск бесцветных глаз. Лёд сверкнул? Нет, моё солнышко, отразившееся ото льдов. Всего-навсего обманка, привет из прошлого. Но я мотылёк. Спешу сгореть, только больше не оставаться в мире, где тебя нет. Один на один со своей скорбью.