Кто в доме? спросил Витек.
Никого, ответил Сапрыкин, поднимаясь по скрипящим ступенькам на высокое крыльцо. Мы вдвоем с женой живем, но она у подруги гостит, в Дубках. Это пять километров отсюда. К вечеру обещалась быть. Сын, Саша, у вас в Питере учится. В школе милиции.
В школе милиции, говоришь? И давно? Витек снова поймал взгляд Годзилы. Кивнул молча, ухмыльнулся. Кажется, кое-что начинало проясняться. Если так пойдет и дальше, через полчаса они будут готовы звонить Фролу и докладывать об успешном завершении расследования.
Нет, только с сентября, покачал головой деревенский староста. Первый курс.
Приезжает часто?
Какое там, пробурчал Иван Кузьмич. Распахнул дверь, вошел в дом. Только один раз за два месяца и был. Па прошлой неделе. С другом Лешкой приезжал. Учатся они вместе. В одной съемной квартире с третьим дружком живут. Уж лучше, чем в общаге тараканов и клопов кормить.
Это в пятницу было, тринадцатого числа? сопоставив факты, мгновенно догадался Витек.
Да. В пятницу, подтвердил явно нервничающий фермер.
А что? Он Сашка натворил что-то? Сапрыкин присел на табурет в кухне и со страхом посмотрел на «чекистов».
Вот именно это мы и хотим узнать, бесстрастным казенным голосом произнес Витек, присаживаясь рядом за стол и кивком указывая Годзиле на третий свободный табурет. Для начала расскажите, кто через вас скупает землю в деревне?
Ч-что? дернулся фермер.
Кончай ломать комедию, мудила старый! не удержавшись, грозно рявкнул вмешавшийся в диалог Годзила. Мы все знаем!!! Колись, сука, пока башку тебе не свинтили!!!
Хорошо, я все расскажу, оттаяв после двухсекундного ступора, быстро потек Сапрыкин. Они приехали три месяца назад. В августе. На двух джипах. Представились менеджерами, из строительной фирмы. Документы показали. Закрытое акционерное общество «Росстройинвест». Аж из самой Москвы. Я, как староста, знаю в деревне каждую собаку. Вот они мне и предложили пособить в покупке домов. За десять процентов комиссионных. Все дворы хотят забрать, до единого. Чтобы, значит, снести деревню подчистую и начать строить здесь коттеджный поселок для богатеев. Деньги, правда, предлагают хорошие, не скупятся. Им несколько тысяч долларов туда-сюдачто семечки. Главноебыстрее закончить. Свое поле и дом я им уж продал. И сейчас уговариваю наших стариков молодежи-то в Соловьях уже не осталось, сбежали все в город. Разве что Нинка Еремина, страшило огородное Уговариваю подписать дарственные на дом и переехать в Новгород. Тут ведь как? Можно получить деньгами, а можно сразу квартирой. По желанию. За участок двухкомнатную в Новгороде предлагают. Да еще с подъемными, на переезд.
Щедрые у тебя компаньоны, Кузьмич, понимающе хмыкнул Витек, мысленно уже прикинувший размер навара, который получат столичные волки после освобождения территории. И как продвигается выкуп? Многие уже согласились?
Да большинство, почитай. Что здесь делать? Летом еще ничего, а зимойхоть волком вой. Автобус два раза в неделю. Как колхоз развалился, мужики запили по-черному. Работать не хотят. Я сто раз предлагал, и все зря. Только с живности и огородов кормились, плюс грошовая колхозная пенсия. И тут вдруг такая халява. Хватит на дом в другой деревне, в нашем же районе, и еще останется на пять лет бухалова, не просыхая. Кто уже уехал, кто только собирается. Только три дома из двадцати восьмини в какую, махнул рукой Иван Кузьмич. В одном старуха живет, семьдесят девятый год. Ведьма. Помирать здесь собралась. Во втором егерь местный, Палыч. С женой и дочкой Нинкой. Дурой и уродиной, каких мало. А третий племяннице Комарихи-покойницы достался. Она в Старой Руссе живет. Магазином мебельным хозяйствует, денег до жопы. Сюда с дружками раз в месяц приезжает. Целым табором. Машин пять. Шашлыки жарят, в бане моются, в озеро голышом бегают, никого не стесняясь, музыка ночь-полночь, вопли на пять верст, пьянки-гулянки. Потом очухаются, отойдут и уезжают. До следующего раза. С этими тремя пусть москвичи сами договариваются. Я у же и так, и эдак, все без толку. Я свою работу сделал. Трактор, ульи с пчелами и скот продал. Через десять дней перевожу барахлишко в Новгород, в новый дом, и пусть дальше сами разбираются. Мне до звезды.
А батюшка Иоанн? Его долго уговаривал?
Гришка Малахов, поп? Не. Этот сразу согласился, Сапрыкин закурил папиросу. С сестрой его старшей наверняка пришлось бы повозиться, упрямая была баба. Но, слава богу, вовремя отошла. Царство ей небесное. А Гришке здесь дом на фиг не нужен. Слишком далеко ездить, да и ни к чему. Он уж лет пятнадцать, как в Питере в храме служит. На берегу Финского залива живет, в Стрельне. Там-то покрасивше, всяко.
Кому как, философски заметил Витек. Сколько ты ему заплатил?
Не я. Московские. Пятьсот тысяч рублей, назвал сумму староста. Самый лучший участок в деревне. А что? Почему вы спрашиваете? Что-то не так?
А ты, можно подумать, не знаешь?! снова влез в допрос Годзила, рывком подлетев к Сапрыкину, схватил его за грудки огромной лапищей и рванул, так что затрещала ткань. Что молчишь, гнида?!
Лейтенант, отпусти его. И сядь, повысил голос Витек. Я сам разберусь.
Годзила нехотя разжал пальцы и вернулся на место, продолжая испепелять фермера уничтожающим взглядом.
Неужели не в курсе, а, Кузьмич? уточнил Витек. Подумай хорошенько, пока я добрый. И пока даю тебе шанс самому во всем признаться.
Да Христом Богом клянусь, не знаю я ничего! взмолился староста. Ни сном ни духом!
Ни сном, говоришь? Тогда слушай, холодный тон Витька не предвещал фермеру ничего хорошего. Замочили батюшку Иоанна, нарочно сгустив краски, зловеще произнес он, не подозревая, что именно эти слова окажутся для Сапрыкина роковыми. Аккурат в день продажи дома. Когда он домой с деньгами возвращался. Остановили машину неподалеку от Питера, вроде бы как милиция. В форме. Дали по голове. Ивсе. Пи денег, ни новенькой «шевроле-нивы», ни человека. И сделать это мог только тот, кто точно знал, когда, на какой машине и с каким грузом будет возвращаться в Санкт-Петербург из Новгорода продавший дом за пол-лимона рублей священник. Как думаешь, Сапрыкин, много людей было в курсе вашей сделки? А?! Чего молчишь, ур-род?!
Я я никому не говорил, дрожащим голосом ответил староста. Ни одной душе! Христом Богом
А тебе и не надо было говорить, брезгливо усмехнулся Витек. Твой сыночек с дружком Лешей, мусора будущие, в это время находились в доме и сами все слышали. Вот и решили сыграть на опережение. Благо форма милицейская есть, маршрут известен. Священникклиент законопослушный, на требование представителя правоохранительных органов обязательно остановится. Делов-тодать кирпичом по голове и забрать деньги. Так? Так, я спрашиваю?! На чем они приезжали? На машине?
Да, уронил лицо в ладони Сапрыкин. На Лешкиной развалюхе, «копейке». Ему старший брат подарил, на убой.
И уехали в Питер гораздо раньше, чем отец Иоанн? Пока вы у нотариуса купчую оформляли.
Да Часа на три раньше.
Что и требовалось доказать, кивнул Витек. Повернулся к Годзиле:Усекаешь, лейтенант? Все сходится.
Брать надо щенков, хмуро буркнул Годзила. Ехать в Питер и брать. Прямо сейчас.
Одно только меня смущает, помолчав, сказал Витек, очень естественно играющий роль чекиста. Священник знал и твоего сына, Сапрыкин, и его дружка. И наверняка очень бы удивился, вновь увидев одного из них на трассе, в форме, тормозящими его машину. Что получается? А получается, что эти двое взяли в подельники третьего и выставили его на дороге. А сами затаились рядом.
Не губите, братцы! взмолился резко встрепенувшийся фермер, до которого, видимо, только сейчас окончательно дошло, что ждет его сына за убийство и грабеж. Не как людям служивым, а просто как мужикам говорю! Я на все согласен! Я верну! И деньги, и дом! И вас не обижу! Только не сажайте маво Сашку в тюрьму! Христом Богом
Не трожь Бога, ирод, проскрипел зубами Годзила. Еще раз ляпнешьпеняй на себя, черт немытый.
Прошу, не губите, продолжал молить староста, с надеждой глядя в глаза Витька. Я все отдам. Все, что есть. Умоляю.
И сколько же ты готов замаксать? скептически наморщил лоб Годзила. Чтобы мы змееныша твоего на свободе оставили и блудняк замяли.