Куда? спросила я. В два часа ночи? Во Всеволожск? В пригород попретесь?
А, ну да, верно Светка задумалась. Тогда я завтра за тобой приеду. Собирай вещички, поедем в Москву. Якубович говорит, что завтра последний день. Что отборочный тур уже прошел, и мы попадем сразу на первый тур. Так сказать по знакомству. Славик тут ему денежек пообещал
Светка У меня Психологический кризис.
Развеешься.
У меня мама больная.
Сиделку наймем.
У меня месячные.
Ничего, «Тампакс» вставишь и о`кей!
Светка, я перевернулась на живот. Может ты одна поедешь на этот твой блядский конкурс, а? Я-то тебе зачем нужна?
Как! удивилась Светка. Ты же самая красивая женщина в Петербурге! Кого хочешь спроси. Вон, хотя бы Славика. Он говорит, что влюбился в тебя как увидел. Говорит, жаль только, что ты его не любишь.
Светка, ты тоже красавица. Зачем тебе конкуренция в моем лице?
Да брось, ты, Ритка! Это все не серьезно! Так, развеяться. И тем более я знаю, что ты все равно красивее меня. И фигура у тебя круче. Я вон, на шейпинг хожу, хожу и ни фига, как висела задница, так и висит, а у тебя все родное природное.
Светка, перестань, ничего у тебя не висит! я не то, что бы разомлела от комплимента, просто мне было приятно. В отличии от остальных моих подруг, в Светке не было ни капли зависти.
Так, что я приезжаю? Отвечай скорее, а то Славик уже действительно нервничать начинает.
Светик, я не хочу! я снова села.
Ну, пожалуйста! Мне одной будет скучно и одиноко Светкин голос стал жалобным и плаксивым.
Ладно, приезжай! я повесила трубку.
Глава пятаяв которой одни убегают, а другие догоняют. И в которой зарождается я большое светлое советское чувство, в то время как смерть ходит неподалеку
Вечерняя Москва вращалась за окном автомобиля. Уверенная в своих силах зимняя ночь закутывала Первопрестольную в силки жесткого февральского снега. Люди, машины, фонари, витрины и светофоры бились в упругих снежных нитях стараясь вырваться из колючего плена. «Нива» плыла по проспекту в пурпурной лаве полыхающих стоп-сигналов. Автомобильное движение усилилось. Проспект раздался в ширину до восьми рядов. И казалось, что Москва изрыгает из своего чрева, подобно вулкану, светящуюся массу автомобилей, текущую в двух противоположных направлениях вопреки всем божественным и физическим законам. И в эту реку, из примыкающих улиц, из жерл тоннелей вливались все новые и новые потоки галогенных огней, растворяясь и переполняя ее выше уровня тротуаров. И злюка-зима еще больше стервенела от того, что ее ледяные посланники ниспадающие с неба, ломали себе крылышки, таяли на обжигающих раскаленных железках сотворенных не ее руками.
Садовое, подал голос мой, так сказать, спаситель. Здесь они нас точно не найдут.
Он украдкой посмотрел на меня, и я поняла, что он чувствует себя смущенным.
Тоже мне супермен. Странные эти мужики. Как на дзот грудью бросаться, так пожалуйста. А как с дамой им же спасенной из липких волосатых рук гангстеров светскую беседу затеять, так сразу краснеть, пыхтеть, сопеть и смущаться. Н-н-да, милый.
Не найдут, говоришь? я оглянулась и снова посмотрела сквозь заднее стекло.
Проспект пошел на подъем и мы находились уже почти на самом его гребне, так что сверху была хорошо видна светящаяся панорама идущих за нами автомобилей. В чинном порядке двигающихся друг за другом фар выделялась одна пара озорных огоньков перемещающихся с большей чем у всех скоростью. Обгоняющая другие, недовольно мигающие огоньки, перестраивающаяся из ряда вряд, и, что самое печальное, неотвратимо приближающаяся к нам.
Значит, говоришь, не найдут? Переспросила я.
Уже вижу, ответил мой «спасатель» мельком взглянув в зеркало заднего вида.
Тогда гони, если жить хочешь.
Думаешь, пристрелят?
Как пить дать! Не меня конечно. Тебя пристрелят.
Крутые ребята.
Я фыркнула. У мальчика, наверное коленки затряслись и геморрой вывалился от страха.
Ты, что, уже пожалел, что меня у этих гавриков отбил? Тогда останови, я выйду. Только сумку возьму.
Парень посмотрел на меня и скривил губы в усмешке.
Что смотришь? Стерва я, да? Стерва?
Пристегнись.
Чего?
Пристегни ремень, говорю! Покатаемся, и он сам, одним движением затянул ремень безопасности.
Ну-ну, сказала я, но на всякий случай пристегнулась.
И правильно сделала. Потому, что «Нива» натужно взвыв двигателем резко прибавила скорость и стала продираться сквозь плотный строй автомобилей протестующих резкими, обиженными гудками.
Справа в дверь с моей стороны постучали. Я повернулась, и увидела улыбающегося Карлсона за рулем «Мерседеса», который правой рукой управлял машиной, а левой, через открытое окно барабанил в мою дверку, двигаясь с нашей скоростью и не давая нам перестроится.
К нам гости, сказала я.
И, что хотят эти люди? спросил мой спасатель.
Я приспустила оконное стекло и крикнула в щель окна:
Чего надо, ребятки? Выкладывайте побыстрее, а то вам мой парень пирожков в попу напихает! к месту сказать я была не слишком вежлива.
Карлсон заржал и подался на сиденье назад, указывая на своего напарника. Прилизанный покачивал в руке внушительного вида пистолетом и что-то кричал сквозь дорожный шум, указывая дулом на моего водителя.
Чего он говорит? спросил спасатель.
Говорит, что на дуэль вызывает. Из-за дамы сердца. Дама сердца это я.
А пистолет дадут?
Это вряд ли.
Тогда я не согласен. Посторонись! и мой водитель резко крутанул рулем в право.
Движущиеся вокруг машины взвыли клаксонами. «Нива» ударилась боком о полированную плоскость «Мерседеса». Я испуганно вскрикнула и впилась руками в сидение, больно стукнувшись плечом о дверку. Карлсон, не ожидавший от нас такой прыти не сумел удержать автомобиль на заснеженном асфальте и грузный «Мерседес» стало разворачивать поперек проспекта. «Нива» ушла вперед. Истерический вой клаксонов позади стал еще более громким. К нему примешались визг тормозов и глухой звук удара сталкивающихся автомобилей.
Слушай, у тебя права отберут! сказала я.
Не отберут, ответил мой сосед все дальше уезжая от места аварии. Светящаяся пасть тоннеля накрыла нас и вокруг побежали штрих пунктиры тоннельных огней.
Тебе куда ехать? спросил он.
На Ленинградский вокзал А тебя как зовут?
Вообще-то этот вопрос обычно мужики задают первыми.
Так задай! сказала я и усмехнулась. Ишь какой блюститель этикета нашелся с уклоном в Джеймс Бонды.
Да вообще-то я знаю. Тебя звать Маргарита. Ты очень красивая. Ну просто очень. Настолько красивая, что я в тебя влюбился как увидел.
«Нива» выехала из тоннеля, перестроилась в правый ряд и свернула на боковую, менее оживленную улицу.
Я посмотрела на парня. Тот с нарочитой сосредоточенностью управлял автомобилем, стараясь не смотреть на меня. Светка права. Он действительно симпатичный. Хотя бы в профиль. Мой тип мужчины. Не смазливый, а симпатичный.
Это, что, признание в любви? спросила я и лукаво взглянула на него.
Парень молчал, вцепившись в руль, напряженными руками. Симпатичный и стеснительный. Какая прелесть!
Машина замедлила движение и остановилась у тротуара напротив какой-то булочной. Из нее выходили люди неся в пакетах свежеиспеченный вечерний хлеб. Я представила себе запах этого хлеба. Представила дом, мать, ужин на маленькой кухне в Ленинградской хрущевке И почувствовала Нет не голод. Почувствовала какую-то защищенность. Определенно этот парень действует на меня успокаивающе. У меня перестали подрагивать руки. Я вдруг успокоилась и расслабилась. Словно не было преследователей Мелешева. Словно я катаюсь со своим парнем по вечерней Москве, наслаждаясь жизнью, радостью и возможностью любить, а не играть в любовь. И что прекраснее всего не играть в секс, потому, что
Парень выключил двигатель, фары, достал из бардачка сигареты и закурил. Глубоко затянувшись, он выпустил дым в открытый треугольник форточки и положив руки на руль молча смотрел, как снежинки падают на лобовое стекло и тают Тают