Он хорошо знал историю гауптштурмфюрера СС Вальтера Вагнера, который более месяца гонялся за ложным «золотым» конвоем русских, упустив из вида настоящий конвой. Руководство СС не простило ему этого промаха, и вскоре он оказался сначала в окопах, а затем был переведен в аппарат гестапо. Сейчас все по-другому, сейчас он идет по следу русской разведгруппы, которая должна привести его к золоту. Брать сейчас этих русских было бы большой ошибкой, никто из них не владел нужной им информацией. Шагая по лесу, он просто играл с ними, даря им какую-то надежду оторваться от его людей. Они бежали от него, не предполагая, что сами загоняют себя в мешок, из которого нет выхода. Хац невольно вспомнил один из законов разведкипрежде чем войти, подумай, как оттуда выйти. Похоже, русские плохо знали этот закон и сейчас они стремились именно туда, откуда не было выхода.
Господин обертштурмфюрер, вон там они отдыхали, выпалил ему унтершарфюрер Вальтер Штольц, подбегая к нему. След свежий! Если спустить собак, то непременно догоним!
Никаких собак! приказал он подчиненному. Вперед! Дайте команду, пусть ваши солдаты понемногу стреляют. Я хочу, чтобы эти русские всегда ощущали себя в роли дичи.
Солдаты снова ринулись вперед. Собаки рвались с поводков, оглашая лес своим надрывным лаем. Где-то в стороне от цепи полицаев раздался винтовочный выстрел, который моментально разразился в беспорядочную стрельбу.
Кто стрелял? громко спросил офицер переводчика. Кто стрелял, я спрашиваю вас!
Тот быстро перевел его вопрос. Из цепи вышел молоденький полицай. Его черный мундир с белой повязкой на левом рукаве мешком сидел на его худом теле. Он что-то быстро сказал переводчику и рукой указал на кусты.
Господин обертштурмфюрер, он говорит, что ему показалось, что в кустах находился человек, перевел переводчик.
Человек? Тогда сходи, посмотри, предложил офицер переводчику. Чего стоишь? Иди, смотри!
Я? не совсем уверено переспросил он переводчика.
Да, ты. Ты что стоишь? Не понял команды?
Переводчик достал из кобуры наган и вместе с полицаем осторожно направился к кустам.
Здесь нет никого, с облегчением произнес мужчина и, улыбаясь, направился к офицеру.
Оберштурмфюрер ударил кулаком в лицо полицая и когда тот, вытирая кровь из разбитого носа, поднялся с земли, приказал двигаться дальше. Цепь дрогнула и снова медленно двинулась вглубь леса.
За что вы его, господин оберштурмфюрер, гнусил, идущий с ним переводчик. Вы же сами приказали стрелять.
За отсутствие дисциплины. Следующий раз я всех вас расстреляю, если вы не научитесь выполнять мои команды. Ясно? Вырусские как были быдлом, так ими и остаетесь. Вас свиней бей, не бей, вы не меняетесь
Переводчик отстал от оберштурмфюрера и направился к начальнику отряда полицаев, принимавших участие в облаве.
За что он так приласкал твоего племянника, Гриша? спросил тот переводчика и, отвернувшись в сторону, усмехнулся.
Ты не скалься, Прохор. Мой дурачок с испугу пульнул по кустам, вот и оказался виноват. Одно слово, немецкая сволочь!
Это ты про кого?
Да я об этом, немце, тихо произнес переводчик и покосился в сторону офицера. Ничего, придет время и с тебя спросят.
Кто спросит-то? Ты, что ли? Да, он тебя на одну ладонь положит, другой прихлопнет
Это мы еще посмотрим, кто кого прихлопнет, ответил Григорий и, заметив знак офицера, бросился бегом к нему.
***
Кажется, оторвались, произнес Иван Константинович, и тяжело дыша, повалился на землю. Всем отдыхать
Никитин присел рядом с ним и, достав из кармана папиросы, закурил. Заметив осуждающий взгляд капитана Гуревича, он загасил папиросу о влажную от росы землю. Все это время его терзал один вопрос, который почему-то всегда крутился вокруг золота. Он мучил его во время перехода линии фронта с Ольгой и невольно возник и сейчас.
Командир! Скажи, как немцы вышли на нас? Я не верю в случайность, словно прочитав мысли Никитина, спросил Ивана Константиновича Гуревич. Почему немцы не вступают в огневой контакт с нашей группой? Вам не кажется, что они специально висят у нас на хвосте, ожидая, что мы сами приведем их к цели. Если это так, то они отлично знают нашу цель
Иван Константинович отложил в сторону карту и внимательно посмотрел на Гуревича.
Что ты хочешь услышать от меня, капитан? Правду? Если ее, то я не знаю, если одну из версий, значит, есть люди, которые сообщили об этом немцам. Поэтому, никакого эфира, выйдем на связь, когда найдем своих людей с золотом.
Иван Константинович! Вы, думаете, что они еще живы? поинтересовался у него Никитин.
Мужчина усмехнулся.
Если бы немцам удалось захватить золото, то они, наверняка бы, нас уничтожили два часа назад при переходе линии фронта. Мы им нужны и поэтомумы пока живы.
Товарищ командир! Время выхода в эфир, обратился радист к Ивану Константиновичу.
Отставить выход! зло скомандовал он. Без моего приказаникаких выходов!
Слушай, лейтенант, обратился он к Никитину, как ты смотришь на то, чтобы разделить нашу группу на две? Это нам даст определенное преимущество. Мы сможем прочесать вот этот квадрат в два раза быстрее.
Как прикажете, Иван Константинович, не особо радостно ответил Никитин и посмотрел на капитана Гуревича, словно ища у него поддержки.
Что так, лейтенант? Главное для наснайти золото, Никитин. Вот посмотри, ты идешь в этом направлении, я и капитан Гуревичв этом. Встречаемся через два дня вот в этой точке, произнес командир и пальцем указал на карте.
Все ясно, Иван Константинович. Разрешите выполнять? ответил Никитин, сделав отметку на карте. Тогда расходимся
С тобой пойдет Яковлев и радист, с намиДобровольский.
Они пожали руки и разошлись в разные стороны. Вскоре группы растворились в зелени леса.
***
Никитин двигался первым, за ним, тяжело дыша, шел радист, замыкал группу Яковлев.
Устали? поинтересовался у них лейтенант. Впрочем, о чем я спрашиваю, все и так видно по вашим лицам.
Похоже, я натер ногу, товарищ лейтенант, ответил радист. Кое-как иду.
А ну, снимай сапог, приказ ему Никитин, посмотрим, что с ногой.
Радист сел на землю и стал стаскивать сапоги. На правой ноге бойца была большая кровавая потертость.
Как же ты так? Ты что не умеешь наматывать портянки? зло спросил его лейтенант. Ты знаешь, что бывает за членовредительство во время войнырасстрел. Ты это понял?
Радист промолчал и посмотрел на офицера.
Я не специально это сделал, товарищ лейтенант. Так получилось.
Что значит, так получилось!? И что прикажешь мне теперь с тобой делать? Ты не меня подставляешь под немцев, ты всех нас подставляешь!
Товарищ лейтенант, я же не специально, снова заскулил, словно щенок, радист, просто так получилось
Я снова тебя спрашиваю, что мне с тобой делать? Идти ты дальше не можешь, и оставить я тебя здесь просто не могу, ты жерадист. Я по приказу должен тебя застрелить
Никитин расстегнул кобуру, но в этот момент где-то вдалеке снова послышался собачий лай. Яковлев вздрогнул и посмотрел на Никитина.
Я смогу, товарищ лейтенант, я смогу, вы сами увидите. произнес радист и, поднявшись с земли, он взял сапог в руку.
Тогда вперед, нужно двигаться! приказал ему Никитин.
Радист поплелся вслед за Никитиным и Яковлевом. Они остановились минут через тридцать. Радист отстал от них и еле передвигал ногами.
Привал! произнес лейтенант и направился в сторону связиста.
Сняв с него рацию, он присел под дерево и снова посмотрел на искаженное от боли лицо бойца.
Вот, возьми флягу и промой рану, приказал он ему.
Когда тот промыл рану, Никитин протянул ему бинт.
Перебинтуй рану. Перед тем как бинтовать приложи подорожник, его здесь много.
Радист посмотрел на Яковлева, ожидая от того слов сочувствия.
Я все понимаю, товарищ лейтенант. Вы можете меня просто расстрелять, если вам от этого стает легче, тихо произнес радист. Простите меня, просто так получилось.
Ты хоть понимаешь, Хрусталев, что мы в тылу у немцев! Ты слышишь, лай собак или нет? Это они идут по нашим с тобой следам. А мы из-за тебя не можем от них оторваться, плетемся, как черепахи.