Что, скучно вам, мои малышки? произнесла она, после чего вернула лифчик на место, взяла бутылку и с любопытством посмотрела на шкаф. Она уже заглядывала в него раньше, но не особенно рассматривала вещи, приметив лишь обернутые целлофаном несколько женских деловых костюмов на вешалках и махровый халат, который сейчас был небрежно переброшен через золотистую спинку кровати.
Роя Орбисона сменил Арт Гарфункель. Ольга кивнула, точно приветствуя его, наклонилась и потерла обожженное колено. В чем она завтра поедетне в дырявых же колготках? Если в шкафу нашелся халат, то, вполне возможно, там есть и колготки.
Она толкнула одну из дверец шкафа, и та легко откатилась в сторону, сложившись гармошкой, открыв свету костюмы и платья, бережно укутанные целлофаном. Ольга поставила бутылку на пол и, чуть наклонившись, потянулась к одежде. Целлофан зашуршалзахрустел под ее пальцамичарующий магазинный звук, звук отражений в зеркалах, придирчивых взглядов, улетающих денег и удовольствия от очередной обновки.
Кто бы ни была та, которой принадлежала или для которой была приготовлена эта одежда, она явно предпочитала деловой стиль и однотонность. Были и вечерние нарядынемногочисленные, роскошные и очень дорогие. Не удержавшись, Ольга вытащила один из них, сняла целлофан и, шлепая босыми ногами по паркету, подбежала к зеркалу. Приложила платье к себе, и глаза ее засиялиярче, чем камни, шедшие по краю декольте, и женский инстинкт подсказал ей, что это отнюдь не стразы и не цирконий. Платье было великолепнымчерное и белый блеск, строгость и в то же время длинный разрез, который бы выгодно демонстрировал ее стройные ноги Сколько же оно стоит?
Ольга с трудом устояла, чтобы не надеть платье и вернула его в шкаф с огромным сожалением. Потрогала целлофан, скрывший сияющие камни и обратила свой взор на ящики. Потянула один на себя, и в нос ей пахнуло чем-то приятным, какимито легкими духами. Снова захрустел целлофан. Шелк и кружева, тонкие, невесомые, изящныебелье, какие-топеньюарчики, кофточки Они открывала ящики один за другим, доставала вещи, смотрела, вскрывала упаковки, бросала обратно. А вот и колготки. Ольга удовлетворенно улыбнулась и начала ворошить аккуратную стопку, ища черные. Ее пальцы коснулись чегото холодного, и она, испуганно выдохнув, отдернула руку. Потом выдвинула ящик подальше и небрежно откинула в сторону упаковки с колготками.
Вещь, стоявшая в углу ящика, выглядела здесь совершенно нелепо, ей тут было совсем не место. Небольшая стеклянная банка с яркосиней пластмассовой крышкой, опоясанная полустершейся наклейкой с надписью «Огурчики маринованные». Надпись не соответствовала действительностиникаких огурчиков в банке не наблюдалось, и она была до половины наполнена какойто желтоватой жидкостью.
Баночка из-под маринованных огурчиков в ящике с бельем. Не пустая баночка.
Ты свою тоже прятала в ящике с бельем, не так ли? И ты помнишь, что было в твоей? Интересно, что в этой. Тебе интересно, Оля? Тогда это была самая большая порция адреналина в твоей жизни.
Широко раскрыв глаза, Ольга отшатнулась от шкафа так резко, что потеряла равновесие. Ее нога подвернулась, и она с размаху села прямо на пол, тупо глядя, как в полуметре от нее из опрокинутой бутылки с легким бульканьем вытекает вино, расползаясь по паркету прозрачной лужицей.
Огурчики маринованные.
Один лишь взгляд, длиной в долю секунды, взгляд вскользь, уже на развороте, уже почти на бегу все же может вместить в себя очень многоеи чужой ужас, и чужую боль, и раззявленный в крике на глазах обезображивающийся рот, но самое главноето, как расплавляется, изъязвляется, словно выворачиваясь наизнанку, кожа, буреет, вздувается, обвисает лохмотьями и смесь страха, паники, возбуждения и восторга едва не разрывает сердцеощущение ни с чем не сравнимое особенно когда так долго решаешься, думаешь, глядя на эту банку, даже выцарапываешь на крышке зубцом вилки первую букву чужого имени
Рука Ольги потянулась и подняла бутылку, потом она нервно рассмеялась и поднялась на ноги. Пряди волос упали ей на лицо, и Ольга дернула головой, отбрасывая их назад.
Надо же, столько лет прошло, а она до сих пор такая нервная. Чуть ли в истерику не впала только из-за того, что в шкафу кто-то спрятал обыкновенную банку, так похожую Оля, Оля, что с тобой, ты ведь никогда не боялась своего глупого и хилого демона, которого некоторые почему-то называют совестью.
Решительно закусив губу, она шагнула к шкафу и схватила банку так, словно это было живое существо, могущее в любой момент вырвать и сбежать. Но тотчас же выражение ее лица вновь стало испуганным и жалким, и Ольга, пошатываясь, добрела до стула и осторожно опустилась на него. Поставила банку на журнальный столик, не отрывая взгляда от крышки, на которой косо и криво была выцарапана небольшая буква «Т».
Как это?.. почти беззвучно прошептали ее губы. Дернулись и повторили:Как это?..
Руки действовали самитрясущиеся, словно лапки агонизирующего насекомого, пальцы отвинтили яркосинюю крышку и уронили ее на столик. Та дважды крутанулась и улеглась неподвижно. Плотно сжав губы, так что они почти исчезли, превратив рот в узкий рубец, Ольга чуть наклонила банку над столиком, и вниз упали несколько капель, и полировка в том месте мгновенно вспухла пузырями, которые тотчас лопнули и почернели. Вверх потянулся тонкий едкий дымок.
Ольга, отодвинувшись, резким движением плотно прижалась к спинке стула, суженными глазами глядя на испорченный столик. Пальцы правой руки вцепились в запястье левой, безжалостно сминая его, и суставы едва слышно похрустывали. Нижняя губа обвисла, обнажив зубы в растерянном и злом оскале, ласкающий голос Джорджа Бенсона в ушах превратился в зловещий рев.
Кто? хрипло прошептала Харченко. Кто мог?.. кто?
Она ведь разбилась, она должна была разбиться но это ведь она, и именно ее руки выцарапали эту букву такие вещи выжигаются в памяти навсегда, и ошибиться невозможно. Значит не разбилась, кто-то поднял ее, кто-то принес сюда, кто-то обо всем знает
На нее накатила паника, и Ольга вскочила, но тут же, сжав зубы, опустилась обратно на стул. «Вавилон» никогда бы не достался ей, не умей она держать себя в руках. Нет, она не позволит. Теперь, когда она получила практически все, что хотела, она никому не позволит это отнять!
Убью, прошептала Ольга и отвернулась, отыскивая взглядом бутылку, словно свет маяка в кромешной тьме. Нашла и потянулась к ней, глухо повторив:
Убью!
* * *
Светлана сидела на кухне однамаленькая съежившаяся фигурка в черном халатике, по которому летели куда-то, извиваясь, расписные драконы. Лампа под кружевным абажуром ярко освещала огромную кухню, отчего фигурка на табурете казалась еще более маленькой и еще более одинокой.
Ольга напрасно беспокоиласьСветлана даже не узнала ее на лестнице, лишь машинально отметив, что поднимается кто-то из своих. Харченко для нее прошла мимо бледным призраком, тут же исчезнувшим из памяти. Сейчас вообще ничего не имело значения, кроме медальона, свисавшего с ее пальцев на короткой серебряной цепочке плотного плетения. Он неторопливо раскачивался перед ее лицом, и Светлана смотрела на него завороженным взглядом пациента, наблюдающего за движением кристалла гипнотизера.
Помогите! Откройте! Бога ради, откройте!.. Помогите!
Дверь сотрясается от ударов в отчаянье бухающих в нее кулаков, и щекой она чувствует эту тряску. Щека горитот стыда, страха и возбуждениядикое и в чем-то приятное ощущение, и железный ободок дверного глазка холодит плотно прижавшиеся к нему раскрытые веки. Она смотрит и знает, что из глазков дверей напротив так же смотрят соседи. Ее пальцы не тянутся к дверному замку, и она знает, что соседи тоже не откроют. Она не оборачивается к телефону, и знает, что соседи тоже не позвонятстрашнои за себя, и за драгоценнные потерянные секунды редкого зрелища. А свет на площадке, как назло, так ярко горит, и так хорошо все видно, что оторваться невозможно. Во всем этом было что-то чарующее, какая-то сковывающая, замораживающая магия, но магия темная, на краткий промежуток времени заморозившая не только тело, но и душу.
Помогите!..
В ее дверь она почему-то стучала особенно долгопоследняя дверь последнего третьего этажа. Кто она была, откуда и почему вбежала именно в этот подъезд в тот поздний час, Светлана так никогда и не узнала, как и не узнала, что с ней стало потом. Она хорошо рассмотрела ее немолодое лицо, даже пудру, слежавшуюся в углублениях морщин а потом они ударили ее по голове, и от удара ее швырнуло прямо на Светланину дверь. Глазок у нее был расположен низко, и после удара Светлана уже не видела ее лица, но медальон увиделакрошечное мгновение, но он отпечатался в памяти навечно, а потом она боком свалилась на площадку, и больше Светлана уже не видела ни лица, ни медальона, а только согнутые спины тех, кто торопливо выдирал сумочку из ее пальцев и сдирал украшения в том числе и медальон. Они ничего не боялись, они знали, что на них смотрят, но им было все равно. Может быть, они знали, что им нечего бояться.
Позже она ничего не сказала, и знала, что соседи тоже ничего толком не сказали. Скорее всего, потому, что знали, что другие тоже не откроют для них свою дверь.
Молоденький паренек из милиции, уже уходя, тогда на площадке презрительно и нарочито громко бросил в их адрес: «Ботва!» Светлана не поняла смысла, но поняла интонацию, ощущение от которой было как от плевка.
Она знала, что это был гнусный поступок, и знала, что повернись время вспять, все равно не открыла бы дверь, и от этого ей становилось еще хуже. Отвратительная гниющая язва на ее безупречном прошлом. Прошло уже несколько лет, все уже начало подергиваться милостивым туманом забытья, и только медальон еще долго безжалостно сверкал сквозь него. Но вскоре и он начал меркнуть до той минуты, пока Светлана не нашла его, расстилая кровать в своей комнатечудесной комнате розовых и золотых тонов, наполненной лампами и цветамипусть и те, и другие выглядели так, словно их только что привезли из магазина, но эта безупречная магазинная ухоженность не мешала им создавать атмосферу того аккуратного уюта, который она так ценила.
И медальон оказался тамвисел на серебряной цепочке, захлестнутой за один из шаров розового дерева на спинке кровати, и увидеть его для Светы было равносильно жестокому пинку в живот, от испуганной неожиданности у нее в первый момент даже закружилась голова. кто-то забыл его там, хотя сейчас ей уже начинало казаться, что этот кто-то оставил его там специально, рассчитывая на то, что именно она найдет его. Предположение, разумеется, было нелепым, но тотчас же в ее ушах, словно наяву зазвучал глуховатый голос рыжеволосой Алины:
интереснокак вы выбрали свои комнаты?
А я выбрала самую светлую. Вернее ну, мне кажется, днем она должна быть самой светлой. Там такие красивые обоирозовые с золотыми птицами и лампа во весь потолок
Лампа во весь потолок
Светлана запрокинула голову и, сощурившись, глянула на нарядный абажур над головой. Ее рука с цепочкой упала, и холодный медальон уютно улегся на колене.
Самая светлая комнатасветлая не только днем, но и ночью, потому что в ней лампа во весь потолок, потому что она наполнена лампами это первая причина, по которой она ее выбрала, а вовсе не из-за красивых обоев Конечно, у нее нет никакой нюктофобии, но все же намного спокойней, когда вокруг столько ламп и кто-то знал об этом и оставил подарок для ее совести
Бред, конечно же бред! Конечно, Алина была ей симпатична и казалась милой и доброй, но все же была явно не в себе. Их похитили, и все это устроил водитель. Возможно, у похитителей какойто особый план насчет них, но, так или иначе, этот план не может быть настолько особым.
Она взглянула на медальон, холодивший ее колено сквозь ткань халата. Сантиметров шести в диаметре, серебряный с черневым рисункомчетыре выложенных по кругу длинных широких листа, попарно соприкасающихся черешками, а между нимископище цветов, похожих на ландыши, такие же аккуратные маленькие цветкиколокольчики, но они не свисали, а смотрели вверх, будто каждый лежал отдельно, выпуклый, изящный, почти живой. Мастерски сделанный медальон казался старинным и очень дорогим. Редкость, но даже редкости не обязательно быть в единичном экземпляре Вот только у медальона был дефектнебольшая, но довольно заметная щербинка на одном из листьев, возможно, след грубого удара обо что-то, и от этого дефекта Бережной хотелось плакать. Иногда память бывает очень жестока в своей безупречности. Это был тот самый медальон.
Вряд ли дом принадлежал кому-то из тех грабителей, скорее всего, они сразу же продали украшение, и хозяин дома, приобретший его, был очень далек от того позднего вечернего часа на лестничной площадке старого трехэтажного дома. Но на всякий случай Светлана извлекла из памяти полустершиеся от времени лица грабителей и примерила их на всех своих спутников мужского рода. Ни одно не подходило. Впрочем, это пока тоже ни о чем не говорило
Внезапно Светлану охватило глубокое растерянное отчаяниемысли у нее в голове настолько смешались и переплелись, что выстроить из них хоть что-нибудь, что принесло бы ей хоть какоето успокоение, не представлялось возможным. Самым лучшим решением было бы постучаться в чьюнибудь дверь, вывалить все, как есть, и послушать, что он скажет.
Он? Ты ведь думаешь о двери в комнату Лифмана, не так ли?
Ах нет, он же собирался переночевать в гостиной, верно, туда он и пошел, проводив Светлану до ее комнаты. Впрочем, ведь и в гостиной есть дверь, не так ли?
Ей показалось, что желая спокойной ночи, Борис немного замялсявозможно, он ждал, что она пригласит его зайти но ведь Светлана не из тех, кто приглашает мужчину в свою спальню сразу после знакомстваЛифман должен был это понять. А раз не стал напрашиваться, значит, он порядочный человек. И не в равнодушии дело, она ведь нравится емуэто очевидно.
Мимолетно она удивилась тому, что ей настолько польстило внимание Бориса. На нее часто обращали внимание красивые мужчины. В ее жизни было много красивых мужчинкрасивых, порядочных и страстных, и было много красивых романов. Сейчас, правда, ее сердце свободно, но это временно а у Бориса нет обручального кольца. Светлана мечтательно улыбнулась, но ее улыбка тут же увяла.
Обычно я люблю ездить на лайнерах
А почему ты не сделала так в этот раз?
Застонав, Светлана прижала ладони к вискам. От движения медальон съехал с ее колена и негромко звякнул о пол. Она поспешно схватила его и воровато огляделась, потом подсунула медальон под красивую плетеную хлебницу, стоявшую на столе, и, облегченно вздохнув, огляделась.