Добрый день, Борис Анатольевич, произнесла Инга, садясь и спуская ноги с дивана. Взгляд Лифмана скользнул по ним, и он в который раз поразился, насколько красивые у нее ступни. Что с вами? У вас что-то случилось?
Да. Я пришел исправить одну ошибку, сказал Борис будничным тоном и поднял взгляд к ее недоуменному лицу, такому прекрасному и желанному. Сегодня она заколола волосы высоко на затылке, и он считал, что это не очень шло ей. Ему больше нравилось, когда волосы Инги были распущены. Он попросит ее, чтобы она больше их не закалывала. Ведь она не откажет ему в этой маленькой прихоти? Конечно, ты в ней не виновата. Тебя заставили. Но теперь все будет, как раньше, все встанет на свои места. Ты поймешь, что так будет правильно. Я сейчас все улажу.
Его пальцы накрепко, до боли сжали надфиль в кармане, и тотчас Субботин, не вставая с кресла, рявкнул:
Ты что несешь, Лифман?! Совсем умом поехал?! Думаешь, я ничего не знаю?! Да над тобой вся округа потешается, недоумок озабоченный! Нет, Инга, как тебе это нравится, а?!
Инга улыбнулась детской, безмятежножестокой улыбкой и снова подогнула под себя ноги. Сейчас она была так близко, что он мог протянуть руку и дотронуться до ее округлившегося в изгибе колена, обтянутого черным шелком. Дурманящий запах "Живанши" качал его сознание в своих мягких прозрачных ладонях.
Хватит, я и так слишком долго тянул, сказал Виктор за его спиной. Делал скидки на твое здоровье твой возраст Все, финиш! Так и быть, уходи по собственному
Резко развернувшись, Борис шагнул к нему и, выдернув руку из кармана, замахнулся надфилем. Его глаза были все такими же сосредоточенными, а улыбка на губах стала отстраненной и мягкопечальной. Глаза директора округлились, и он успел произнести потрясенным, незнакомым, тонким срывающимся голосом:
Борь ты что?!..
Одновременно он поднял руку, чтобы перехватить Лифмана за запястье и отбросить его от себя, но сделал это слишком медленно и слишком поздно, очевидно, так до конца и не поверив в реальность происходящего. Острый конец надфиля глубоко вонзился ему в шею, разворотив яремную вену. Удар был таким сильным, что инструмент вышел с другой стороны, выбросив фонтанчик крови, и на мгновение пригвоздил Виктора к кожаной обивке кресла. Руки Субботина взметнулись и схватили ювелира за запястье, силясь оттолкнуть его, из распяленного рта вместе с кровью вырвался булькающий крик. Борис, сжав зубы, пытался удержать надфиль, ставший скользким, и несколько секунд они раскачивались взад и вперед, словно в нелепой пантомиме, и инструмент, который дергали из стороны в сторону, все больше и больше раздирал рану. Потом на спину Лифману с душераздирающим воплем прыгнула Инга, колотя его по плечам и голове, полосуя ногтями лицо. Он выпустил надфиль, развернулся и, обхватив женщину, отшвырнул ее на диван.
Не вмешивайся! Я делаю правильно!
Хотя его голос был очень тихим, в нем прозвучали такие жуткие нотки, что Инга застыла, прижимая к губам дрожащие окровавленные пальцы и с ужасом глядя на его спокойное печальное лицо.
Виктор вскинулся в кресле, глядя вытаращенными глазами куда-то в стену, схватился за надфиль и выдернул его из своей шеи, и следом выплеснулся тугой поток темной крови. Он уронил инструмент на паркет, заляпанный влажными пятнами, дернулся из стороны в сторону, прижимая к шее прыгающую ладонь, потом пошел через кабинет пьяной, мотающейся походкой, налетая на мебель и на стены и оставляя за собой темную дорожку блестящих капель.
а!а!..а!.. летело вперемешку с бульканьем из его раззявленного рта.
Борис в несколько прыжков догнал его, потом подхватил с пола бронзовую статую, закряхтев от усилия, и обрушил ее на поникшую мотающуюся голову. Виктор свалился на пол и остался лежать, глядя затухающим взглядом в сторону окна. Его согнутые сжатые пальцы дробно, мелко застучали по паркету, словно он спрашивал разрешения войти. Челюсть несколько раз дернулась, выпустив последнее "а!" и застыла, но пальцы еще некоторое время продолжали свое движение, и рука вяло подпрыгивала. Под шеей и лицом стремительно растекалась атласная лужа крови цвета темного вина.
Все тихо произнес Борис и повернулся к дивану, на котором сидела дрожащая Инга, издавая тонкие икающие звуки. Теперь никто не стоит между нами. Все, Инга. Поехали домой. Теперь все будет, как прежде.
Он шагнул к ней, протянув руки, но Инга с жалобным стоном вжалась в спинку дивана, глядя на него с таким ужасом, что его руки упали.
Не подходи! Сумасшедший! Не подходи ко мне! Не смей меня трогать!..
Инга, ты что?! спросил Лифман с неподдельным изумлением. Иди скорей ко мне Неужели ты не поняла, что он занял мое место? Я должен был быть твоим мужем! Ты должна была спать в моей постели!..
Он сделал к дивану еще несколько шагов, и тогда Инга спрыгнула на пол, проворно оббежала столы, зацепив один из стульев и опрокинув его, метнулась к мертвому мужу и, приподняв его и умостив голову и плечи Виктора у себя на коленях, завыла, уткнувшись лицом ему в волосы:
Виитя!.. Витечкааа!..
Борис подошел к телу Субботина и остановился, с недоуменной болью глядя на нее сверху вниз. Его руки безвольно свисали вдоль бедер, лицо рассеклось глубокими морщинами.
Инга, что ты делаешь? Он ведь украл тебя у меня, украл всю мою жизнь! Неужели ты забыла?! Вспомни, как мы жили как мы ездили во Францию, на Мальдивы Вспомни, как я делал для тебя все украшения я всегда угадывал, потому что знаю все твои вкусы знаю, что ты любишь носить кольца на пальцах ног, любишь черный шелк и духи "Живанши", комнатные цветы и классическую музыку особенно Грига и Вивальди Я все знаю
Сумасшедший ублюдок! визгливо закричала Инга, поднимая голову. Ее прическа развалилась, вьющиеся пряди неряшливо торчали во все стороны, на лице темнели кровяные разводы вперемешку с подтекшей тушью. Карие глаза стали тусклыми, словно покрылись слоем пыли. За что ты убил Витю?! За что ты убил моего мужа?! И меня тоже убьешь?!.. Сволочь, ненавижу!.. Что ты наделал?!.. Господи боже, что ты наделал?!..
Инга потрясенно произнес Борис одними губами, потом склонил голову набок, словно приглядываясь к произнесенному имени, и внезапно понял, что это чудесное имя вдруг потеряло для него всякий смысл. Раньше ему нравилось даже просто ощущать его губами, чувствовать, как они шевелятся, выговаривая каждую буквутеперь это было просто бессмысленное движение, пустой звук, который не нес в себе ни жизни, ни любвиникчемный, как пустая мушиная шкурка. Он потер висок и его глаза забегали по сторонам, точно пытались отыскать нечто важное. Инга опустила голову, снова вжав лицо в волосы мужа, и хрипло зарыдала.
Я понял, Борис кивнул кому-то невидимому и ему же сказал:Ты не настоящая. Моя Инга не стала бы себя так вести. Тывсего лишь подделка. Иллюзия. Жора был прав тогда когда пересказывал мне свои теории У тебя внутри пустота. Они подсунули мне фальшивку этот Гершберг и остальные А моя Инга где-то в другом месте. Где-то в реальности А это сон. И ты сон. Я должен проснуться. Я должен найти мою жену!..
В дверь уже осторожно, но требовательно стучали и дергали за ручку. Борис наклонился и, не глядя на отпрянувшую Ингу, обшарил карманы Виктора и достал увесистую связку ключей. Потом подошел к двери, отпер замок, приоткрыл ее и выскользнул в образовавшуюся щель, оттолкнув сбежавшихся коллег. Захлопнул дверь и запер на ключ.
Борь, что там творится?! спросил один из ювелиров. В чем у тебя руки? Это чтокровь?!
Не ответив, он быстро пошел по коридору, оставив их толпиться возле дверей. Зайдя за угол, Борис побежал. На мгновение ему показалось, что где-то на улице, очень далеко отсюда кто-то выкрикнул его имя. Но это уже было совершенно не важно. Имена в снах не имеют значения.
Как и лица.
Добежав до тяжелой двойной железной двери, соединявшей пристройку "Камелии" с подъездом жилого дома, он отпер ее одним из ключей Виктора. Он отлично знал, какой ключ нужен. Этот призрак, этот лжедиректор недооценивал его. Они все его недооценили.
Давно не открывавшаяся дверь поддалась с трудом, со скрежетом провернувшись на петлях. Лифман запер ее за собой, потом побежал вверх по лестнице. Уже на третьем этаже бежать стало тяжело, в правом подреберье заворочалась, заскрежетала зубами старая нелюбимая подругаострая боль, но впервые Борис не обратил на нее внимания.
Добежав до пя-того этажа, он взглянул на чердачный люк, но тот был надежно заперт на висячий замок. Борис растерянно огляделся, потом нажал на кнопку звонка у ближайшей двери.
Дверь открылась почти сразу же. На пороге стояла сонная молодая женщина в ярком махровом халате с расческой в руках, с зубьев которой свисали несколько светлых волосков.
Боря? удивленно произнесла она. Привет. А ты что без звонка? У меня для тебя пока ничего нет.
Борис непонимающе взглянул на нее, потом вспомнил, что несколько раз чинил ей цепочки и серьги, а однажды делал на заказ кольцо.
Хотя, наверное, и это все тоже иллюзия.
Можно мне войти?
Зачем?
Борис зло оттолкнул ее в глубь квартиры, шагнул через порог и захлопнул за собой дверь.
Ему не терпелось проснуться.
* * *
Лифман! снова закричал Виталий запертой железной двери. Борис Лифман! Он заходил?!
Ну заходил, раздраженно сказал охранник, потом отошел от двери и посмотрел на Виталия сквозь решетчатый забор. Тебето что?! Посещения и телефонные звонки только в обеденное время. Через сорок минут. Так что
Мне нужно поговорить с ним сейчас! Срочно!
Я же сказалпосе
Слушай, старик Виталий почти прижался лбом к решетке. Позови его! Найди! Несчастье у него! Найди егоочень тебя прошу!..
Хмм, охранник озадаченно покрутил головой, ну ладно. Тут подождия сейчас.
Он повернулся и быстро пошел к пристройке. Виталий проследил, как он исчез за дверью, потом пнул забор ногой и посмотрел наверх, на ряд колючей проволоки. "Камелия" была ограждена не хуже концлагеря. Он подергал дверь, и в этот момент из одного из окон долетел душераздирающий женский вопль, и Виталий помертвел, поняв, что опоздал.
Борька! закричал он, хотя знал, что его, скорее всего, не услышат. Лифман! Остановись!
Виталий еще раз смерил глазами забор, потом повернулся и бросился к "ниве", стоявшей совсем рядом. Совсем чутьчуть отъехав назад, он без труда снесет этот забор ко всем чертям! Возможно, он еще сможет успеть Впрочем, Воробьев и сам толком не осознавал, что именно он еще сможет успеть сделать.
Но "нива", чей двигатель совсем недавно работал так ровно и чисто, внезапно заглохла и наотрез отказалась заводиться. Виталий несколько раз попробовал запустить двигатель, но машина в ответ только тряслась, хрипло урча, вздыхала и затихала. В отчаянье он ударил кулаком по рулю и выругался, потом выскочил из машины и снова метнулся было к забору, но тут же повернул голову, услышав чуть поодаль, за углом дома испуганный женский вскрик, а следомгромкие встревоженные голоса.
Забежав за угол, он увидел нескольких человек, которые стояли перед домом, глядя куда-то вверх, прикрывая глаза ладонями. Виталий тоже поднял голову и увидел наверху, на перилах незастекленного балкона пя-того этажа знакомую фигуру в элегантном сером костюме. Борис стоял, держась одной рукой за подпорку, а другой медленно вытирал лицо, и Виталию показалось, что даже с такого расстояния он видит нелепый восторг в глазах ювелира.
Боря! закричал он, изо всех сил постаравшись, чтобы крик не вышел всполошенным и не напугал покачивавшегося на перилах Бориса. Тот посмотрел вниз и улыбнулся, узнав Воробьева. Он выглядел очень забавно. И он, и другие стоявшие во дворе люди казались такими маленькими, словно куклы, и совершенно безобидными. Даже смешными. Как Аёна, которая теперь не казалось такой уж страшной. Да, маленькие смешные куклы, и кто-то тоже таскал их, как ему вздумается, и крутил, как хотел, их забавными кукольными жизнями, как это делала Наташка. Пусть их, остаются в этой кукольной стране, в этом сне а с ним, Борисом, никто больше не сможет играть. Потому что он проснется.
Виталий, я все понял! Я же говорил тебе! Инга не настоящая! Они все не настоящие! Весь этот мир! Это иллюзии. Жорка мне рассказывал!..
Боря, ты ошибаешься! Спускайся обратно! Гершберг все уладит! Мы заставим его, слышишь, Боря?! Спустись с перил! Я прошу тебя!
Ты не понял?! Гершбергтоже иллюзия! Это все сон! Это все неправда! Мы должны проснуться! И я знаю, как это сделать!
Хорошо! Давай, я поднимусь, и ты мне расскажешь! Или сам спустись! Такто ведь неудобно разговаривать! Борь! Слышишь меня?!
Борис покачал головой.
Мы должны обязательно друг друга найти! Я буду вас искать, обещаю! И вы меня найдите! Мы доберемся до реальности!
Боря, реальность сейчас! Ты не спишь! Я сейчас поднимусь!..
Я никогда не летал во сне, произнес Лифмануже тихо. Я всегда падал. И всегда просыпался, когда падал. Я знаю, как мне проснуться
Он отпустил подпорку и медленно опрокинулся вниз головой вперед. Мир со свистом и холодом понесся ему навстречунелепый, пасмурный, придуманный кемто мирпонеслись кричащие люди, деревья, асфальт, казавшийся таким реально твердым Борис знал, что будет больно, но был готов к этому. Больно однажды уже было. Не страшно. Это можно пережить. Все можно пережить, чтобы получить обратно свою жизнь. Возможно Света уже получила ее. Он обязательно найдет ее там.
Виталий, уже метнувшийся к подъезду, вскинул голову на испуганный женский крик и застыл, сжав зубы.
Ему казалось, что Борис падал очень долго, и его смертельный полет был необыкновенно красивым. На долю секунды Виталий почти поверил, что он действительно спитнастолько легко и уверенно понесся навстречу смерти его знакомый по сну. Он падал молча, и лишь уже у самого асфальта в его горле зародился какойто звук, похожий на удивленный возглас, словно только сейчас Борис понял, какую совершил ошибку.
Потом раздался громкий сырой удар, и Виталий отвернулся, опустив веки, и, словно не доверяя им, закрыл глаза еще ладонью. Потом опустил руку и очень медленно пошел к машине.
* * *
Гершберг пришел в себя раньше, чем ожидалось, и они снова засыпали его вопросами, но Григорий Данилович лишь мрачно отмалчивался и качал головой. Ни угрозы, ни улещивания не помогали, и в конце концов они расселись вокруг, негромко переговариваясь в ожидании Виталия и Бориса. Только Олег поставил свой стул рядышком со стулом гражданина Германии и коротал время, развлекая того красочными рассказами о средневековых казнях и пытках. Вначале Гершберг слушал с равнодушным презрением, но постепенно презрение все больше и больше истончалось и в конце концов его лицо приобрело нежнозеленый оттенок.