И вот этот самый Ромео решил как-то раз прокачать права в отношении меня. Понятно, что он ни сном, ни духом не ведал о моей деятельности. Заодно не знал и о моем славном спортивном прошлом. Поэтому был очень впечатлен, когда я отбил почки ему самому и трем дебилам, что таскались за ним в тот вечер. А когда намекнул (соврал, конечно), что в случае следующего наезда наведу на него настоящую братву, и вовсе как-то сразу и очень сильно зауважал меня. Даже хотел называть по имени-отчеству, будучи почти ровесником, но я посоветовал ему звать меня так, как все знакомыеЧубчиком. Идополнительноне гадить в том районе, где живет.
Ромео сделал вид, что внял моим советам, и теперь если безобразил, то по скромномутак, чтобы никто не видел. Меня он какое-то время старался избегать, но менее громогласным не стал, так что я волей-неволей продолжал слушать его байкито на улице, проходя мимо какой-нибудь подворотни, где он тусовался со своими гопниками, то в кафешках, куда его тоже частенько заносило. Но, слыша голос, больше не видел самого рассказчика. Не понимаю, как ему с такими языком и бурной фантазией удалось сохранить в зоне почти все зубы.
Потом он постепенно осмелелровно настолько, чтобы, не скатываясь к панибратству, величать меня Чубчиком. Я таким раскладом остался вполне удовлетворен, так что даже снисходил до легких бесед с ним. Потому что серьезной все равно не получилось быРомео был не тем человеком, с которым можно вести серьезные беседы.
Между тем проститутки и оба гопника, надрывая животы в нездоровом смехе, протопали в дальний угол бара, где, расположившись за столиком, принялись изгаляться над барменом в куда более извращенной форме, чем я десятью минутами раньше. Жора, он же Юра, красный, как некачественная сосиска, терпеливо сносил насмешки, ожидая заказа.
А Ромео, на беду, заметил меня. Впрочем, почемуна беду? Я был как раз в том настроении, когда хочется поглумиться над кем-нибудь. Над барменом я уже глумился, над неведомым журналишкой Ружинымтоже. Хотя, знай заранее, что в баре объявится Ромео, то не стал бы тратить на них свое остроумие. Потому что лучше него на эту роль никто не подходил.
Он подошел к моему столику и, облокотившись на спинку соседнего стула, громкопотому что все делал громко, за что и огреб все три срокапоздоровался:
Привет, Чубчик! А что это ты один отдыхаешь?
А ты когда-нибудь видел, чтобы я с кем-нибудь отдыхал?! я удивленно посмотрел на него поверх пивной кружки.
Нет, он смущенно кашлянул. Я просто хотел тебе предложить, чтобы ты к нам присоединялся. У нас там девчонки.
Вас там и без меня трое на двоих. Со мной получится по двое на каждую. Нет, Ромео, извини, я в два смычка исполнять не любитель. А ты вот лучше присядь-ка. Он послушно опустился на стул, и я, понизив голос до заговорщицкого шепота, подвинул газеты в его сторону: Слыхал, что вчера на площади произошло?
Конечно, слыхал, он держался очень уверенно. Так уверенно, как держатся люди, готовые пойти в тюрьму, взяв на себя чужую вину. Мне стало до жути интереснонеужели и впрямь такой мудак, что возьмет? И я спросил:
Слушай, Ромео. Мои пацаны жопу рвутне могут понять, кто это сделал. Так фартануло, так фартануло! Нам этот Конопат поперек глотки стоял. Ты же киллер, Ромео, сам рассказывал. Вы там, в своем цеху, наверное, все друг дружку знаете. И кто на какой заказ пишется, тоже знаете. Ты не в курсе, кто Конопата завалил? Слушай, а может, это ты?
Ромео, польщенный, что к нему за подобной информацией обратился сам страшный я, безразлично цокнул языком:
Не. Это стопудово какой-то гастролер. Наших я всех по почерку знаю. Это не они, точняк.
Жалко, протянул я. А я думал, это твоя работа. Так грамотно: три выстрелатри трупа!
Я так не работаю! вальяжно пояснил он. Подумаешьиз огнестрела вальнуть. Мне бы чего позаковырестейвзрывчатку, отравить кого или самоубийство подделать. И красиво, и менты потом не найдут.
Я тихо, но очень довольно булькал в пиво, слушая его разглагольствования. Мог бы напомнить, что последнее отравление в нашем городе случилось при Екатерине Великой, когда купчиха Пастухова насмерть отравила своего мужа, трижды стукнув топором по башке. Но Ромео был недостоин такой информации, поэтому я вынул лицо из бокала и снова принял кислый вид:
Может, я тебе тогда заказ подкину, а? Нам человечек один сильно мешает, убрать бы надо. Мы заплатим. Как думаешь, сколько тот гастролер получил, что вчера стрельбу на площади устроил?
Ну, с полмиллиона, не меньше. Все-таки сразу троих мочить пришлось, со знанием дела отозвался Ромео. Подумал и добавил: Рублей, конечно.
Значит, за одного раза в три меньше? Ну, мы тебе двести кусков отвалим, чего мелочиться. Ты только этого гаврика убери, а то мешает, зараза, в гланды пробрался! Аккуратненько самоубийство инсценируйэто в самый раз будет. Типа, шел по улице, устал жить и сиганул под троллейбус. Что скажешь?
А почему под троллейбус?
На всякий случай. Если чтопотом током добьет. Не хочешь под троллейбуспусть под трамвай сиганет. Или вообще с моста, как Ельцин. Ну, или придумай что-нибудь, ты же в этом шаришь.
Нет, Чубчик, ты извини, он смешался, у меня сейчас вообще завал. Четыре заказа до конца месяца надо сделать, хочешьверь, хочешьне верь.
Я резко схватил бокал и опустил в него морду. Конвейер смерти, млять! Четыре заказа до конца месяца, но на пятилетку разнарядку еще не спустили. Нет, такого придурка я точно не встречал.
Ромео между тем поднялся и, как ни в чем не бывало, протянул мне руку:
А может, пойдем за наш столик?
Я же тебе сказал
Да ну! Не хочешь в два стволаможно по очереди, как душа пожелает. Пошли! Там такие девкимурашки по коже.
Вали! отмахнулся я. Пять раз гонорея, два раза сифилис Мне еще твоих мурашек по коже не хватало.
Жаль, с трогательной искренностью заметил он. Если передумаешьподходи, рады будем. И, вновь обретя свой привычный разухабистый облик, пошел к своим. Те, оказывается, так и не сумели довести бармена до нервного срываЖора-Юра отделался быстро принесенным заказом, и, когда вся компания отвлеклась на водочку, слинял за свою любимую стойку, к своей любимой тряпочке.
Я снова принялся за пиво. Пил медленно, растягивая удовольствие. Пиво в этом баре действительно было великолепное, пить такое наспехнепростительный грех. Его надо было прочувствовать, прихлебывая маленькими глоточками. И я наслаждался процессом до тех пор, пока стул, на котором только что сидел Ромео, не обрел нового седока. Им оказался незнакомый краснорожий парень в теплом, несмотря на лето, пиджаке и солнцезащитных очках.
Он уставился на меня в упор этими самыми очками и молчаливо блестел зеркальной поверхностью стекол до тех пор, пока я, по-прежнему не торопясь, не опустошил бокал. Говорить, по всей видимости, пришелец не собирался.
Я сперва подивился такой откровенной наглости, потом рассердился, и, наконец, зло процедил:
Пижон! В этом баре свободных местпруд пруди. Шагал бы ты, пока я тебе внутренности наизнанку не вывернул.
Нервный, констатировал он. И заговорил, словно только и дожидался того момента, когда я первым открою рот. Тут дело вот в чем. ЯОлег Ружин, тот самый парень, которому ты звонил.
Я нахмурился. Ну да, звонил. Но на пиво ведь не приглашал. Какого черта приперся? Умудрившись на удивление быстро определить местонахождение? К тому же вычислить мою персону? Однако раскрывать карты раньше времени было глупо, поэтому я изобразил лицом недоумение и спросил:
Ну да?! И когда это я тебе звонил?
Он посмотрел на часы, потом на меня, потом снова на часы и ответил, совершенно спокойно, к тому же не снимая очков:
Примерно четверть часа назад.
Шутишь? я угрожающе прищурился.
Нет, он нисколько не испугался. Больше тогоон усмехнулся. И весело сказал: Яавтор статьи, которая тебе так понравилась. Надеюсь, ты еще не забыл моего имени?
Конечно, не забыл. Но излишняя догадливость Ружина, в отличие от его статьи, мне не понравилась. Не люблю слишком умных людейони давят меня своим интеллектом, как танки.
Объясняйся конкретнее, пижон, посоветовал я. Чтобы твою мысль можно было уловить. А то она так быстро носится туда-сюда, что ее даже разглядеть трудно.