Нога споткнулась обо что-то и комендант упал. Поднял головубоец, что помогал им, лежит, не шевелится, а возле второй бочки только Лукичев и остался. Вскочил, подбежал к нему, с ходу уцепился в бочку и дружно толкнули вперед.
Закатили, Лукичев достал гранату:
Комендант, уходи!
Бросил вперед, тут же еще одну и быстро, вслед за капитаном, скатился с насыпи. Наверху прогремел взрыв. И еще один. Загорелся мост.
Лукичев, уходим!
Середа упал и пополз в сторону ближайшего окопа. Скатился туда.
Все, бойцы, отходите в сторону деревни. Жопы выше головы не поднимать. И поживее!
Выглянул из окопа, показал бойцам в соседнем укрытии, чтоб тоже отходили. На мосту раздался еще взрыввторая бочка схватилась, объятая пламенем и тоже рванула. А немцы все не умолкалипродолжали обстреливать наши позиции и с минометов, и с стрелкового оружия, несколько раз даже танки ухнули. Бесятся, гады. Пусть бесятся. Горел, полыхал мост. Хоть на сколько-то, но притормозит немчура.
***
13 июля 1941г.
Середа дремал не раздеваясь, расстегнув верхнюю пуговицу на кителе, готовый в любой момент вскочить и устремиться вновь к служебным делам.
Которую ночь ему снились жена и сын, Витенька. Стоит в белой рубахе, разутый, нахлобучив отцовскую фуражку и смеется.
Пап, я тоже пограничником буду!
Не будешь. Пограничник должен быть сильный и хорошо кушать, а ты каши мало ешь.
Буду! Я подрасту и сильным стану, как ты!
Обнимает его Середа, прижимает к груди, а из глаз слезы катятся.
Пап, вы еще долго отступать будете?
Нет, сынок, скоро погоним их назад
Так граница ж уже далеко. До Киева чуть осталось. А мы с мамой еще дальше. Ты ж смелый, пап, почему драпаете?
Их много, Витюш, сильные они
Ты у меня самый сильный и смелый мы с мамкой скучаем по тебе Когда ты к нам приедешь?
Катятся горячие слезы по щекам. Не остановить
Товарищ капитан, раздался голос политрука, товарищ капитан
Середа мгновенно подскочил, кажется, еще не успев открыть глаза, левой рукой схватил фуражку, правой проверил кобуру
Разведка вернулась. Пленного привели
Давай его в штаб. Кратко, что говорит?
По дороге Житомир-Попельня подходит еще одна танковая колонна. Хотят одним махом до Киева дотянуться.
Хрен им, а не Киев, чертыхнулся Середа, давай в штаб этого оптимиста. Позиции доделать успели?
Так точно. Сам все проверил.
Пошли, теперь и я посмотрю, зевнув произнес комендант.
Может, еще поспите? За двое суток часа два только поспали
Вот проверю все, тогда и посплю. Да и не спится мне особо, Петрович, по своим скучаю.
***
Спустя несколько минут, Середа с политруком обходили позиции. Уже стемнело. Июльское небо благоухало обилием звезд, ни тучки, ни облачка, благодать да и только. Жара потихоньку отпускала, слабые порывы ветра наполняли легкие свежими ароматами соцветий трав.
Сегодня утром командир сводного отряда майор Босый распределил подразделения. Ожидалось, что немцы могут пойти в прорыв именно на их направлении, ударят в стык двух армий. Все, что имел в распоряжении майор Босый6-й и 16-й мотострелковые полки, да 94-й погранотряд. Наступала же на них танковая группа Клейста, имеющая в своем составе моторизованную дивизию СС «Викинг», а так же 9-ю и 12-ю танковую дивизии. Комендатура Середы обороняла высотку « Круглик», недалеко от железнодорожной станции.
Петрович, отряд Синокопа нашелся? спросил комендант.
Да. При подходе к деревне Парипсы, их атаковали 16 немецких танков при поддержке пехоты. Вынуждены были принять бой. По словам местных жителей, в течении полутора часов держались, атаку отбили. Синокоп погиб, его медальон передали в отряд. Суммарно, по их же словам, сто тридцать шесть пограничников захоронили. Но и танки не пропустили.
Середа остановился. Снял фуражку, помолчал.
Вот тебе и мамлей, политрук, геройский пацан оказался, а ты говорил, что обмелели пограничники, всех подряд набирают В живых кто остался?
Меньше двух десятков, в госпиталь всех отправили, ранены.
Ладно, политрук. Артиллерию определили куда я сказал?
Так точно! Капитан Юдин толковый командир. Поставил засады под высоткой. Если пойдут по Житомирскому тракту, как мы планируем, притормозим колонну. Хотя многого от трех орудий ожидать не стоит. Среди пограничников много добровольцев в истребители танков. Я их на передний край определил. Некоторые себе подготовили позиции отдельно, практически в поле
Середа остановился. Снял фуражку, вытер пот со лба и задумался.
Петрович Вот смотри мы знаем, что им не выжить, если немцы здесь пойдут. Они знают И знают, что иначе танки не остановить, нечем нам их больше останавливать. Но идут, добровольцами, сами На верную смерть
Они партийные, Михалыч, все, как один!
Да причем здесь это? Какова сила духа? Мы живых людей на танки размениваем, понимаешь, политрук? Не просто людейнаших советских богатырей! Сегодня утром они с нами кашу из одного котелка ели, шутили, верили в нас, а завтра поползут с гранатами и бутылками под танки, понимая, что шансов вернуться живыми у них практически нет. Да каждый из них мне только за это дороже любой немецкой танковой дивизии, а все, что я могу сделатьэто кивнуть головой, одобряя их жертву
Они присели на край окопа и молча продолжили всматриваться в ночь, думая каждый о своем.
***
14 июля 1941 года
Товарищ капитан, разведка вернулась!
Середа открыл глаза, посмотрел на часышесть утра. Сорок минут успел поспать. Всю ночь провел на позициях с Колесниченко. И пограничники, и мотострелки всю ночь готовили укрепления, окопы, запасные позиции, ходы сообщений. Было понятно, что именно здесь немцы попытаются прорваться на оперативный простор, по Житомирскому тракту, на стыке двух армий. И пленные, и разведка постоянно указывали на это. И отходить больше некуда, в сорока километрах за спиной Фастов, менее, чем в ста километрахКиев.
Разведчики ничего нового не доложилипо нашему направлению, во всех селах расположены танки, бронетранспортеры, мотоциклы. Общее количество подсчитать не представляется возможным. В лесу, что стоит напротив наших позиций, только танков более сорока, в Котлярке более тридцати и так далее. Возможно, не обе танковые дивизии перед нами, но на нас и одной хватит.
Середа вышел из землянки и посмотрел на запад, на подернутую сизой дымкой опушку леса. Несмотря на раннее утро, солнце уже начинало припекать. Жарко будет сегодня. Во всех смыслах этого слова.
Где-то вдалеке раздался такой знакомый гул. Комендант всмотрелсяточно, «рама» летит. Ну, значит, сейчас начнется. Внизу раздался крик «Воздух!», его тут же начали дублировать со всех сторон и рассыпаться по укрытиям. Это самолет-разведчик. Он бомбить не будет, но вот потомнадо ждать гостей. Либо прилетят осиным роем и начнут кружить над позициями, превращая все вокруг в однотонное коричневое месиво, либо артиллерия начнет работать по нашим позициям. В любом случае, ничего хорошего ждать не приходится. Замаскировали позиции не плохо, много не должен рассмотреть. Всю ночь над этим работали.
Подбежал политрук:
Ну что, Михалыч, началось?
Еще нет. Рановато для немцев. Они, обычно, после восьми активничать начинают.
Что там разведка?
Да ничего нового, Петрович. Считают, что попрут на нас.
Ну, пусть прут. Приголубим. Не все ж отходить, сказал политрук, вроде, и бодрым голосом, но каким-то подрагивающим
***
Спустя двадцать минут по позициям ударила немецкая артиллерия. Кучно, дружно, будто по шаблону. Расстреливала и «Круглик», и позиции пехоты внизу, и позиции артиллерии, которые были весьма добротно замаскированы, но, судя по точности, для немцев они секретом не являлись.
Вечером майору Босому, в усиление, выделили два легких танков, тот, посоветовавшись с начальником штаба, приказал окопать их возле высотки. На дальних расстояниях пользы от них не было, а уж про танковый бой с таким количеством и говорить не приходилось. Будут отрабатывать в качестве артиллерии, подпуская немецкие танки практически в упор, пусть скорость у них и не плоха, но «бэтэшке» достаточно и одного попадания, чтоб гарантированно погиб весь экипаж. Несколько разрывов артиллерии раздалось и со стороны замаскированных наших танков.