Арестуем потом. А сейчас выследить того, кто возьмет деньги из буксы. Запомнить его приметы. И, главное, узнать, где он живет, с кем встречается.
Андрей внимательно приглядывался к окружающим его людям. Это были неприметные личности, одетые в солдатские шинели, зипуны. В разбитых сапогах и веревочных лаптях, небритые, они держали в руках мешки и свертки, толпились возле Фиолетова, пряча в рукавах незажженные цигарки.
С богом, сказал поручик. Идите!
Андрей вышел последним. Он бродил по перрону, переступая через груды чемоданов, проталкиваясь за спинами толпящихся у рельсов. Вот людская река взволновалась, она волной выхлестнулась от стен вокзала. Раздался долгий паровозный гудок, и зеленые пассажирские вагоны, вперемешку с рыжими товарными, застучали колесами, подкатили к перрону. Они еще не успели остановиться, как сотни рук потянулись к поручням, в окнах замельками возбужденные лица, а по жестяным крышам побежали фигуры, волоча за собой тяжелые корзины, ящики и баулы.
Андрея словно подхватило водоворотом, он ничего не видел и не слышал, кроме оскаленных ртов, потных затылков, бабьих платков и криков. Над ним проплывали чемоданы, из распоротых мешков сыпалась едкая соль, вываливались какие-то тряпки.
Третий вагон оказался в стороне. Работая локтями, с трудом вырываясь из жарких тисков взбудораженной толпы, Андрей бросился туда. Это был пассажирский. Обвешанный гирляндами людей, штурмующих его двери и окна, с крышей, напоминающей остров, на который высадился экипаж потонувшего корабля, вагон, казалось, рухнет под тяжестью человеческих тел. Пробиться к буксе заднего колеса было просто невозможно, там, у входа, бушевало настоящее побоище. Взлетали кулаки, кто-то плакал навзрыд.
Паровоз несколько раз прокричал и дернул состав. Звон буферов прокатился по перрону. Крики и шум усилились. Вагоны медленно покатились по рельсам, срываясь с подножек, падали люди и чемоданы. Оставшиеся тяжелой толпой бежали следом, грозя и проклиная все на свете.
Андрей вырвался к стене вокзала, прижался к ней спиной, почти с ужасом смотрел на это обезумевшее от отчаяния стадо.
«Вот оно, подумал он, лучшее доказательство безнадежности положения белых. Это же не только мешочники. Бегут из города лавочники и богачи. Не в каретах и собственных фордах. На крышах пассажирских поездов и в вагонах для скота»
Андрей вернулся в комнатушку дежурного по вокзалу. Фиолетов только посмотрел на него и опустил голову. Он сидел за столом, широко расставив локти, и мрачно смотрел на чернильные пятна, расползшиеся по старому сукну. Один за другим возвращались агенты. Они молча рассаживались по стульям, расставленным вдоль стен. Поручик морщился, нетерпеливо постукивая пальцами, и не смотрел ни на кого.
Да там не приведи бог, пробормотал кто-то, чуть по стене не размазали. Мать моя родная!
Наконец раздался дребезжащий звонок телефона. Фиолетов схватил трубку.
Да! Да! Поручик Фиолетов Что?! Благодарю. До свидания.
Он повесил трубку и насмешливо оглядел сидящих перед ним людей.
Итак, господа сыщики, в голосе его были злость и презрение, на полустанке проверили буксу. Она пуста. А ведь я сам, собственными руками, в депо положил туда сверток. Как это понимать?
Взгляд его остановился на Андрее, и тот, под молчаливое одобрение других, хмуро проговорил:
Ничего так, господин поручик, не сделаем. Там же столпотворение вавилонское. Шут его знает, как гроши вытащили? Ума не приложу. Может, их там несколько человек. Схватить еще можно, но уследить? Ни в коем разе.
Вам бы блох ловить, а не врагов отечества, сердито сказал Фиолетов и вышел из комнатушки, громко хлопнув дверью.
Фиолетов пересекал площадь, когда возле него приостановился конный экипаж и на булыжник легко спрыгнул с подножки офицер в погонах капитана. Поручик когда-то встречался с ним, но сейчас никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах впервые увидел эти элегантно подстриженные усики, просоленные сединой, аккуратные бачки и острый дамский носик над пунцовыми губами.
Не узнаете? засмеялся капитан, по-товарищески чуть трогая Фиолетова за плечо. Ну вспомните, вспомните Да полковника Чудного вместе провожали на фронт. Господи боже мой, как мы тогда нахлебались!
Здравствуйте, поручик дернул руку к козырьку фуражки. Весьма сожалею, капитан, но не имею времени. Служба.
Чертова служба, словно не замечая недружелюбных ноток в голосе Фиолетова, капитан подхватил его под локоть и зашагал рядом. Нам бы с вами чаще встречаться. Творили, так сказать, общее дело, а личных взаимоотношений почти нет. А зря, господин поручик. Наши доблестные войска ведут ожесточенные сражения. Лучшие люди России погибают под пулями и штыками бросая последний затухающий взгляд впередтам Москва
Я знаком со сводками с фронта, насмешливо проговорил Фиолетов. В чем дело, капитан? Что за нравоучительный тон? К чему все это?
Долг и честь любого офицера, продолжал невозмутима капитан, снабжать армию доброкачественными продуктами, амуницией и боеприпасами. Мы не можем отдать снабжение войск на откуп казнокрадам и спекулянтам. Нет более страшного преступления, чем грабить солдата и наживать целые состояния на махинациях и аферах.
Ценю ваше искреннее возмущение, сухо сказал Фиолетов, но не вижу причины для таких откровений!
Капитан внимательно посмотрел на поручика и, расправив плечи, щелкнул каблуками.
Имею честь Капитан Переверзеев. Отдел снабжения при канцелярии его превосходительства генерал-интенданта Смирнова.
Поручик Фиолетов, небрежно произнес поручик и тонко улыбнулся. Контрразведка.
Они медленно зашагали по улице, приглядываясь друг к другу, за ними, в отдалении, цокали копыта и тарахтел колесами конный экипаж с извозчиком на козлах.
Вы еще недостаточно опытны в коммерческих делах, неожиданно сказал капитан, но, видимо, удачливы от рождения.
Благодарю, склонил голову поручик. Чем обязан такому комплименту?
Большая партия кофеочень ценное для армии приобретение, капитан сунул пальцы под ремень и подбоченился. Клинок неловко заколотился о его толстые икры.
«Ноги лавочника, с раздражением подумал Фиолетов, смеривая взглядом низкорослого упитанного капитана в лихо, по-фронтовому заломленной фуражке. Из бывших лабазников Из грязи в князи»
Кофе нынче дефицит. Отличный турецкий кофемечта офицера на передовой, когда с неба дождь, а в окопах слякоть. Кофе оторвут у нас с руками. Мы всячески поддерживаем людей, которые способствуют лучшему снабжению армии
Весьма польщен, хмуро обрезал Фиолетов. Надеюсь, что поручительство за уважаемого коммерсанта не есть караемое законом преступление?
Мы не поощряем поручительства, быстро ответил капитан, но почему бы боевому офицеру и не заработать на комиссионных? Не так ли?
Фиолетов отчужденно промолчал. Капитан повернул к нему свое круглое, гладкое лицо:
Небольшими партиями мы разослали кофе по следующим адресам: действующие части, генерал-губернатору в штаб армии и лично самому главнокомандующему.
Только не надо благодарностей, холодно засмеялся Фиолетов и заслонился выставленными вперед ладонями.
Их не будет, спокойно сказал капитан. Все кофе залито керосином. Каждый мешок. Весь вагон.
Фиолетов побледнел.
Не может быть! Глупо шутите, капитан.
Дело пахнет военно-полевым судом. Вас разжалуют в солдаты и сошлют на передовую. Или смертная казнь как мздоимцу и казнокраду.
Надо доказать, господин капитан!
Составлен акт.
Залито керосином Или просто порченая партия?
Профессиональный интерес? спросил капитан. Бог его знает. Думаю, что этим могла бы заняться контрразведка.
Фиолетов остановился и, крепко взяв капитана за пуговицу, притянул к себе. Он тихо сказал:
Вы думаете, что дело так безнадежно?
О, помилуйте! воскликнул капитан. Безнадежных положений не существует, если положение в руках умных людей.
Понимаю, прошептал Фиолетов и не спеша окинул капитана взглядом с ног до головы.