Он что, настолько щедр? Павел изобразил на лице крайнее удивление.
Да ну, отмахнулась Элис. В Израиле родственникам помогают не деньгами, а советами, хотя бывают такие советы, что они дороже денег. Но когда в кармане дыра, а в желудке пусто, то одними советами не насытишься. Папа кому-то дал рубли в Москве, а дядя Меер отдал мне шекели в Израилетакой вот своеобразный перевод. А как иначе?
Родители Элис действительно были весьма небедные. Отец работал главным врачом в урологической больнице, и высокопоставленные партийные мужи щедро его вознаграждали за избавление от геморроя и уретрита. Мать возглавляла швейную мастерскую, где, кроме всего прочего, занималась подпольным изготовлением модных юбок плиссе-гофре. По словам Элис, у ее родителей даже мыслей не возникало об эмиграцииим и в Союзе жилось хорошо. Павел как-то спросил ее, почему она так рвется в Израиль, на что получил неопределенный ответ: «Душно здесь».
Дядя Меерчеловек здесь очень уважаемый, продолжала Элис. Он переехал в Израиль чуть ли не в момент его создания, был знаком с Бен-Гурионом, царствие ему небесное. По его рекомендации я быстро оформила гражданство, и меня взяли на работу в известную здесь клинику. Зарплату платят очень приличную по местным меркам.
Значит, теперь я буду числиться у тебя в качестве альфонса? ехидно заметил Павел.
Элис откровенно обиделась:
Ты не просто дурак, Паша, а зловредный дурак. Врезать бы тебе по физиономии, да маникюр жалко.
Ладно, ладно, без обид. Павел поставил ладони щитом. «А то и вправду по морде даст, она может». Тоже устроюсь на работу, как только оформлюсь. Не собираюсь сидеть ни на твоей шее, ни на шее дяди Меера.
Не торопись. Сначала осмотрись, прикинь, что к чему. Дядя Меер поможет. Надо будет к нему съездить в Кейсарию, у него там особняк на побережье. Элис на некоторое время задумалась, а потом в упор посмотрела на мужа. Денег на достойную жизнь нам хватит, не уборщиком же тебе работать, с высшим-то образованием! Некоторые назад в Союз уезжают, им возвращают советское гражданство. Там он был каким-нибудь профессором филологии или истории или актером, а здесь? Кому он нужен в Израиле с историей Российского государства? Поработал мойщиком посуды в кафе и побежал обратно Они привыкли к еврейской культуре, сформированной в Советском Союзе, а здесь другие ценности. У торговцев и ремесленников на языке и в уме одни числительные.
Павел накрыл руку Элис своей ладонью.
Не волнуйся так. Мне это не грозит, у меня специальность востребованная, и иврит я знаю. И еще старший лейтенант запаса, артиллеристесли война начнется, я ох как пригожусь!
Типун тебе на язык! возмутилась Элис. А проблемы с ивритом действительно осложняют поиск достойной работы. Наши эмигранты к этому относятся весьма легкомысленно, пока петух жареный не клюнет. Выучат язык на потребном уровне и на этом останавливаются, крутятся среди олимов и общаются между собой по-русски Правда, и я такая же, чему в ульпане научили, то и осталось. Но чтобы зубы дергать и коронки ставить вполне хватает.
Так, соловья баснями не кормят, прервал ее эмоциональный монолог Павел. Пожрать бы не мешало
Элис всплеснула руками:
Ты же голодный! Бедненький! А я так увлекласьполгода ведь не виделись! Только у меня в холодильнике пустынная зима, как в той песне, только хумус и хлеб. Я ведь не знала, когда ты приедешь, не готовилась. Пойдем в кафе, здесь недалеко.
Павел с Элис отправились в кафе, пристроенное то ли к мелкой фабрике, то ли к низкопробному офису. Зал был полупустым, поэтому обслужили их быстро: принесли дымящееся мясо, несколько тарелок с салатами и гранатовый сок.
Я столько не съем, сказала Элис, взглянув на огромную порцию.
Я помогу, успокоил ее Павелего желудок уже давно выражал бурный протест, требуя пищи.
За столиком возле окна сидел мужчина средних лет и прихлебывал кофе из фарфоровой чашки. Допив последний глоток, он встал и направился к барной стойке. Внезапно ноги у него подкосились, он схватился за сердце и начал выписывать по полу кренделя, чтобы не упасть.
Мужчине плохо, помоги ему! Смотришь на него, как на цирковой номер! Элис укоризненно посмотрела на мужа.
Сейчас.
Павел вскочил, подхватил мужчину под мышки, отвел к столику и усадил.
Может быть, «Скорую помощь» вызвать?
Нет, не надо, отмахнулся мужчина. Я сейчас Он в вынул из кармана пузырек с таблетками и засунул одну в рот. Все нормально. У меня случается
Павел пожал плечами и вернулся к жене.
Расправившись с едой, они жестами подозвали официанта, чтобы расплатиться. Павел сунул руку в задний карман брюк и обнаружил, что бумажника там нет. Он начал инстинктивно охлопывать себя, пока окончательно не поверил в пропажу. Под столом бумажника тоже не было. «На месте же был, когда мы сюда пришли!» Паша продолжал обшаривать глазами кафе. Мимоходом он заметил, что мужчина, которому он помог, уже ушел.
Что случилось? Элис испуганно смотрела на мужа.
Бумажник пропал, буркнул тот.
Подошел официант и вопросительно уставился на клиентов.
У меня кошелек пропал.
Паша виновато взглянул на официанта в ожидании скандала. Но скандала не последовало.
Ничего страшного, успокоил его официант. Оставьте документ и сходите за деньгами.
Неожиданно к ним за столик присел молодой парень и выложил на стол бумажник Павла.
Ваше хозяйство? В туалете обронили.
Этот молодой человек обедал через два столика от них. Его лицо сразу же показалось Павлу неуловимо знакомым. Сейчас же он не мог понять, зачем этот парнишка лжетни в какой туалет он не выходил. Они молча уставились друг на друга, а потом парень произнес:
Ланжерон. Одесса.
И тут у Павла прорвало память:
Миша!
В голове закрутились давние воспоминания.
На первом году службы в армии его послали на конференцию в Одессу. Начальство считало это мероприятие бестолковым, серьезный личный состав отвлекать на подобную ерунду не хотело, вот и послали лейтенанта Стрельцова. В то время он еще числился в части как «не пришей кобыле хвост».
Отсидев положенное время в зале и вполуха выслушав выступавших, Паша решил искупаться и отправился на ланжеронский пляж, благо, тот был недалеко. На обратном пути он наткнулся на пивной ларек. Очередь была небольшая, и Паша решил попить пивка.
Внезапно он услышал отчаянную матерную ругань и увидел, как возле кипарисовых деревьев трое взрослых мужиков остервенело пинают лежащего на земле парнишку. Один из экзекуторов бил его по голове так, что лицо у жертвы уже превратилось в кровавую маску. Парень пытался сопротивляться, вскакивал на ноги, но его неминуемо валили на землю и продолжали бить.
Паша, несмотря на все свои заскоки, был романтиком и альтруистом. Он считал, что калечить человека и тем более убиватьнеправильно. В трусости он никогда замечен не был. Подойдя почти вплотную к раздухарившейся компании, он сказал:
Хорош развлекаться, отпустите пацана!
Экзекуторы остановились и уставились на незнакомца. Офицерский мундир внушал уважение, поэтому Пашу не послали сразу на три буквы, а пустились в объяснения.
Он лопатник сфиндюлил, шлимазл поганый, произнес один из мужиков.
Кошелек вернулся? поинтересовался Паша.
Вернулся.
Вот и хорошо. Поучили его уму, и хватит. А то ведь убьетев тюрьму сядете.
На удивление, экзекуторы как-то сразу охладели к дракев тюрьму им точно не хотелось. Один из них еще разок для порядка пнул пацана, и они отправились восвояси.
Павел помог подняться несчастной жертве, и первое, что он услышал, было:
Пивком угостишь?
Это вместо «спасибо»?
Спасибо. Пивком угостишь?
Угощу, сказал Паша после секундных раздумий.
Я сейчас, только умоюсь. Парень побежал в сторону моря.
Когда он вернулся, Павел успел взять две кружки пива.
Пойдем туда. Парнишка махнул рукой в глубь кипарисовой рощи. Там лавочка есть Меня зовут Миша.
А я Паша.
До скамейки добрели молча. Уселись, хлебнули по глотку, а потом Павел спросил: