– Я не совершал кражи, не имею к ней никакого отношения! Доходит это до ваших куриных мозгов через толстую черепную кость?
– Что? – взревел капитан. – Оскорблять офицера полиции при исполнении служебных обязанностей? Это преступление! Арестовать его!
Подскочили плоскостопые крепыши и схватили моего сына.
– Вы не смеете! – вскричал я, замахиваясь компьютером.
На моем пути встал капитан.
– Не только смею, но и вас упеку вместе с ним в каталажку, если услышу еще хоть слово!
– Папа, успокойся. Это недоразумение, досадная ошибка.
– Ваша ошибка! – мрачно изрек олух‑полицейский. – Новый менеджер с чужой планеты, разве это не подозрительно? – Он несколько секунд помолчал, держа телефон возле уха. – Отлично. Комиссар со мной согласен. Приказал доставить вас к нему. – Он ткнул в мою сторону жирным пальцем. – А вы убирайтесь, не то и вам обеспечены очень большие неприятности.
Запах из его рта говорил о многолетних отложениях еды в дуплах, в голосе сквозили ненависть и презрение. Я оглянулся на Боливара. Тот подмигнул. Я понял: не надо вмешиваться и устраивать истерику. Следует убраться отсюда и искать более деликатное решение назревшей проблемы.
Я стушевался.
– О, дорогой сэр! Вы должны простить меня. Я позволил всем этим ужасным обстоятельствам затуманить мой рассудок. И вы, конечно же, правы. Вы – слуга закона, и ваш долг – служить закону. Позвольте же мне заползти в мой жалкий отель и глубоко раскаяться в своей ошибке.
Я поклонился ему в ноги и, не разгибаясь, шаркая, попятился. Золотогалунник хотел что‑то сказать, но тут Боливар оттолкнул полицейского и хорошенько врезал второму. В суматохе никто не заметил моего ухода. Я пролез под барьерной лентой и помахал зеваке, который случайно оказался водителем медленно кружившего около банка такси.
– Тормози, – сказал я. – Включай счетчик и стой здесь. Надо кое‑кого подождать.
Он с радостью подчинился и с восторгом лицезрел прибытие визжащего сиреной автофургона, задом подъехавшего к парадной двери банка. Люди разместились в кузове, дверь закрылась, и фургон тронулся.
– Поезжай за этой машиной.
– Ну уж дудки! Это Полиция Безопасности, а с ней шутки плохи.
– Только для преступников. А я – репортер газеты, и вот мое удостоверение.
Я протянул золотую монету в пятьдесят кредитов. Водитель ее забрал, хоть и не без колебаний.
– Ладно. Но ближе, чем сейчас, не подъеду.
Движение на улицах было невелико и вполне позволяло нам сохранять дистанцию, не теряя фургон из виду. Он подъехал к отворенной двери уродливого, чудовищно закопченного здания. Мой шофер нажал на тормоз, и такси с визгом остановилось.
– Выходи, выходи, – трусливо приказал он.
Я открыл дверцу, но выходить не спешил.
– Что это за дом?
И услышал в ответ стон и ругательство. Наконец шофер прохрипел:
– Пыткодром. Кто сюда попадает, тот уже не возвращается.
– Отлично. Из этого выйдет превосходный репортаж, мой издатель будет доволен. А теперь поехали в “Уолдорф‑Касторию”, меня там ждут.
Тут я похолодел – в гостинице ждала Анжелина, и несложно было предугадать, как она воспримет новости. Такси ехало быстро, расстояние было невелико, а ее гнев – вполне оправдан.
– И ты позволил легавым бросить за решетку нашего сына?
В голосе был яд, а во взоре – жажда крови.
– Я хотел с ними расправиться, но Боливар не велел. Он мне подмигнул.
– У него тело юноши, а голова мудрого старца. Он тебе жизнь спас! Неужели ты всерьез надеялся одолеть всю полицию города? В твои‑то годы? Что дальше?
– Мы его вызволим.