Из местных новостей: умерли еще два подростка, в обоих случаях самоубийство. Официальные лица органов здравоохранения графства не в состоянии объяснить эту тревожную тенденцию
Состроив гримасу, Макс переключился на радиостанцию музыкальных программ в тот момент, когда тридцатитрехлетний врач Нил Гольдман нагнал его. Читая на ходу результаты обследования своих пациентов, он недовольно произнес:
Ни единого приятного сообщения, чтобы начать день.
Послушайте, док,сказал Макс.Я придумал новую теорию обо всех этих самоубийствах.
Только не скрывай ее от нас,шутливо проговорил Гольдман.Нам нужна вся помощь, какую мы только можем получить.
Беспорядочные хромосомы, дружище,ответил Макс.Подумайтека об этом. Ведь все эти родители баловались ЛСД в шестидесятых.
Это противоречит теории доктора Симмс,улыбнулся Гольдман.Она считает, что причина лишь в сексе, наркотиках и рокнролле.
Макс повернул в другой зал, а Гольдман продолжил свой обход. К нему подошла девочкаподросток.
Доброе утро, Дженнифер,поздоровался Гольдман.
Доброе утро, доктор Гольдман.
Как твоя рука?
Дженнифер протянула ему кисть руки со следами ожогов от сигарет.
Вот этот от ментоловых, этот от обычных, а этот от самых легких, указала она на три разных рубца.
Они хорошо заживают,констатировал Гольдман.
Я веду себя хорошо. Когда я получу разрешение на сигареты?
Лучше дыши полной грудью,отшутился Гольдман.
Дженнифер пожала плечами и отошла в сторону.
Навстречу шла другая девочкаподросток. С темными кругами под глазами, она выглядела изможденной.
Привет, Тарин,сказал Гольдман.Ты выглядишь нездорово, детка. Спишь ли ты вообще?
Тарин не обратила на него никакого внимания и прошла мимо.
Не думаю,пробормотал Гольдман, делая пометку в своих бумагах.
Он остановился у изолятора и посмотрел в маленький глазок, забранный сеткой. Кинкайд, огромный и сильный на вид семнадцатилетний парень с остриженной головой, сидел в углу белой комнаты, обитой чемто мягким, уставившись в никуда. Гольдман сделал еще одну пометку.
Неожиданно рядом с ним появилась главный врач больницы Элизабет Симмс.
Как он себя чувствует?спросила она.
Остывает,ответил Гольдман.
Если такие срывы будут у него и дальше, мне придется держать его в изоляторе постоянно.
Не беспокойтесь, до этого дело не дойдет. В этот момент Кинкайд тихонько запел:
«Мне больше не снятся сны, У меня нет больше снов, Всю ночь напролет я пою свою песню, Потому что мне больше не снятся сны». Гольдман и Симмс посмотрели друг на друга и пошли дальше.
Я прочитал информацию о новом штатном сотруднике,сказал Гольдман.
И что вы об этом думаете?
Откровенно говоря, не понимаю, почему нужно носиться с какойто выпускницей школы как с опытным профессионалом,бросил в ответ Гольдмай.
Она проводит исследование по наиболее типичным ночным кошмарам, сообщила Симмс.
Элизабет, нам не нужна помощь со стороны. Я знаю этих ребят и не хочу, чтобы какаянибудь горячая голова экспериментировала с ними ради публикации.
Гольдмана прервало сообщение по местной системе радиовещания:
«Доктор Гольдман, немедленно в приемный покой!»
Гольдман и Симмс бросились бежать через зал в приемный покой. Там буйствовала Кристен, отбиваясь от медицинских сестер и санитаров, которые пытались схватить ее и положить на каталку. Мать Кристен, Элен, была на грани истерики. Она во весь голос поносила медсестру.
Давайте без этого!кричала она.Она лишь хочет привлечь к себе внимание, вот и все! В ее маленькую игру я больше не играю!
Совершенно ошалевшая медсестра обернулась к Гольдману.
Попытка самоубийства,сказала она.Ее только что привезли из центральной больницы графства.
Как ее зовут?спросил Гольдман.
Кристен Паркер. Она вела себя прекрасно до того, как мы попытались ввести ей успокаивающее средство.
Кристен с искаженным ужасом лицом пиналась, кусалась и царапала санитаров, пытавшихся схватить ее.
Кристен,закричал Гольдман,мы хотим помочь тебе!
Неожиданно в приемный покой вошел Макс. Он отстранил санитаров, легко скрутил Кристен, заведя ей руки за спину. Она попыталась сопротивляться, но Макс был слишком силен для нее. Кристен обмякла.
Успокойся, сестренка,произнес сострадательно Макс.Хватит этой ерунды.
Гольдман взял у сестры шприц и медленно подошел к Кристен:
Кристен, ядоктор Гольдман. Я не причиню тебе боли. Я лишь хочу ввести тебе коечто, чтобы помочь заснуть.
В то же мгновение Кристен пнула Гольдмана в живот. Макс потерял равновесие и повалился на свою тележку. Медицинские инструменты рассыпались по полу.
Кристен схватила хирургические ножницы.
Назад!закричала она и забилась в угол, готовая пронзить любого, кто к ней приблизится. Обстановка в приемном покое накалилась.
Кристен,сказал Гольдман,положи ножницы. Никто не сделает тебе ничего плохого!
Держа перед собой ножницы, Кристен стала покачиваться взад и вперед, напевая:
«Пять, шесть, возьми распятие, Семь, восемь, не спика лучше допоздна, Девять, десять, никогда.., никогда»
Кристен заколебалась, так как не могла вспомнить продолжение.
И тут из зала раздался голос:
".., никогда не засыпай снова!»
В приемном покое воцарилось напряженное молчание. Глаза всех обратились к Нэнси Томпсон, стоявшей в дверях. Сейчас это была молодая красивая женщина. Однако белая прядь в ее волосах все еще напоминала о ночном кошмаре на улице Вязов много лет тому назад.
Кто научил тебя этой песенке?спросила она.
Глаза Кристен были прикованы к Томпсон. Нэнси подошла к девочке, взяла из ее рук ножницы, и Кристен упала в ее объятия, захлебываясь от рыданий.
***
В тот же день Гольдман и Томпсон обедали в пустынном кафетерии.
Расскажите мне о детях,попросила Томпсон.
Вы увидите их всех завтра,сказал Гольдман.В какомто смысле это.., уцелевшие. У всех ужасно нарушен сон. Бессонница, нарколепсия, недержание мочи
Но ночные кошмарыобщее для всех?
Именно. У них у всех какаято групповая мания преследования какимто «злым духом», более точного определения пока нет. Они так травмированы, что делают все что угодно, только бы не спать.
Все что угодно,повторила Томпсон.
Гольдман сидел, уставившись на свою кофейную чашку.Около месяца тому назад мы потеряли одного. Не знаю, где он достал бритву.Он помолчал.Вы когданибудь работали с ветеранами войны?
Томпсон покачала головой.
Эти ребята ведут себя так, будто у них синдром заторможенного стресса. Если бы я не знал всего, мог бы поклясться, что они участвовали в тяжелых сражениях.
Я бы не сказала, что не участвовали,заметила Томпсон.
Что вы имеете в виду?
Томпсон пожала плечами и не ответила.
Между прочим,сказал Гольдман,с этой новой больной все было сделано великолепно.
У меня есть некоторый опыт по части типичных ночных кошмаров,обронила Томпсон.
Да, мне говорили. У вас это какаято навязчивая идея.
Называйте это страстью,откликнулась Томпсон, смотря на свои часы. Мне нужно идти.
Не забудьте заглянуть к Максу,предупредил Гольдман.Он введет вас в курс дела.
Собирая свои вещи, Томпсон нечаянно уронила кошелек, и его содержимое высыпалось. Среди прочего был и пузырек с пилюлями, Гольдман помог ей и поднял пузырек с надписью «Гипносил».
Томпсон взяла пузырек и положила его обратно в кошелек:
Спасибо. До встречи утром.
Она уже перешагнула порог, когда Гольдман позвал:
Мисс Томпсон!
Зовите меня Нэнси.
Если только вы будете звать меня Нил,сказал Гольдман.О чем была та песенка?
Это коечто из того, что поют дети, чтобы отпугивать «злого духа».
Когда Томпсон поворачивала за угол, в конце зала появилась монахиня в белом одеянии. Казалось, она смотрела на Гольдмана. Группа людей заслонила ее, затем отошла в сторону, но монахиня уже исчезла.
Гольдман нахмурился, но потом выкинул этот случай из головы, допивая свой кофе.