Понятия не имею. Просто у меня в голове формируется какая-то детективная история, и до того момента, пока она не превратится в книгу, все время крутится в мозгу, обрастая мелкими деталями, подробностями и неожиданными продолжениями. Причем я не могу что-либо изменить в этой истории. Литературные герои живут своей жизнью. Они с кем-то общаются, разговаривают. Такое состояние может длиться не один день. Если я пишу роман, то счет идет на месяцы, а то и годы. Я думаю, что так работаю над книгой не только я.
Если эта информация хранится в вашей голове, то, как она попадает в мозг другим людям? повысила голос Лена. Она ж не может перетекать по закону сообщающихся сосудов. Для того, чтобы я увидела «ваше кино», вы должны написать адрес, упаковать файлы в архивы и нажать клавишу ENTER в своем мозгу.
Вы с этим вопросом обратились не по адресу. Эта тема для целого НИИ, а я всего лишь писатель. Автор криминальных романов, усмехнулся Маркус Крыми.
Я обратилась по адресу, потому что вы в этом самолете оказались не случайно. Если меня, как вы утверждаете, «закодировали на смерть», превратив в «биологическую бомбу», то и вы тут выполняете строго отведенную роль.
И какая ж это роль, бесцеремонно перебил Лену писатель. Я должен буду напасть на стюардессу, взорвать дверь в кабину пилотов?
Напрасно ёрничаете, вы исполняете роль ретранслятора моих страхов, понизив голос, шепотом произнесла женщина.
Полный бред. Какой ретранслятор, какие страхи? С чего вы это взяли? вскочил с кресла Маркус Крыми. У вас, что, крыша поехала?
А я смотрела по сторонам во время взлета, невозмутимо продолжила Лена. Свой страх авиакатастрофы я смогла передать только одному человеку, который сидел рядом со мной. Вы же, превратившись в атакующий компьютер, сможете посеять панику в кабине пилотов, потому что вы гипнотизер, способный передавать информацию при помощи телепатии.
Вы переоцениваете мои возможности. Атаковать кабину пилотов я не могу, потому что хочу остаться в живых, возмутился Маркус. И это главное противоречие в выстроенной вами модели поведения.
Не вижу противоречия. Ваш мозг будет действовать, как зараженный вирусами компьютер, продолжила Лена.
Сравнивать человеческий мозг с компьютером засомневался Маркус Крыми, в беседах с Мессингом у меня не было такого аргумента.
Но вы же целенаправленно грузили меня криминальными историями. Признайтесь, это же была вполне осознанная атака на мозг. Чего вы хотели добиться от меня?
Любви, Лена! Только любви! Вы не можете себе даже представить, что этот дряхлый старик, вспомнив о своем прошлом, решил при помощи гипноза «объясниться в любви» с молодой красивой женщиной. А ведь это так. Я действительно хотел обратить ваше внимание на свою скромную персону придуманными историями, попытался увести от опасной темы Маркус. Он не знал, о чем можно говорить с этой женщиной и как спасти ее от «кода страха». Если б она была психически больной, то он нашел бы нужные слова, но ее поведение не вписывалось в рамки психиатрического диагноза. Хотя в последних ее словах можно было усмотреть попытку втянуть соседа по креслу в бредовые построения: «зараженный вирусом компьютер», «целенаправленно грузил криминальными историями». Чаще всего в системный бред вплетают гипнотизеров больные шизофренией. Но Маркус отбросил эту версию. Он видел перед собой управляемого другими людьми, закодированного на смерть человека. «Код страха» мог быть оставленным в мозгу человека на определенное время внушением или специальной компьютерной программой. Но скорее всего, Лену могли превратить в самоубийцу-смертницу при помощи наркогипноза.
Когда-то в молодости Маркус, начитавшись умных книг, попытался использовать наркогипноз для лечения своих больных. Делать это было несложно, так как многие из них получали нейролептики и снотворные. После того, как начинало действовать снотворное, подключался Маркус, который пытался перевести сон, вызванный лекарствами, в гипнотический сон. Эффективность наркогипноза была выше, чем у обычного гипноза. При помощи наркогипноза удавалось не только лечить больных, но и раскрывать планы по подготовке к побегу из больницы. Кроме этого, ему удалось расколоть двух самоубийц, втайне от врачей собиравших сильнодействующие лекарства.
Наркогипноз изучали в институте Сербского, но в официальной медицине он так и не получил широкого распространения. С одной стороны, для проведения этих сеансов нужны были нейролептики и наркотики, что само по себе создавало определенные проблемы, а с другой, сами психотерапевты не хотели связываться с лекарствами. Большинство из них лечило невротиков и алкоголиков. Эта публика была хорошо внушаемой, и каких либо дополнительных воздействий на свой мозг не требовала. Лечить же шизофреников при помощи наркогипноза большинство психотерапевтов считало авантюрой, потому что первое, что делал шизофреник после общения с гипнотизером, включал его в свой бред. Если у больного был бред ревности, то мужчина-гипнотизер тут же становился любовником его жены со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не лучшая доля ожидала и того, кто оказался вплетен душевно больным в «бред преследования». Для некоторых гипнотизеров эксперименты с лечением больных шизофренией заканчивались весьма печально. Однажды на «пятиминутке» главврач рассказала о пяти убитых гипнотизерах.
Поэтому вместо гипноза в семидесятых годах психиатры, для того, чтобы раскрутить особо опасного больного, применяли «сыворотку правды». Эту процедуру называли «растормаживанием». Но все это было в далеком прошлом, о котором мог говорить Маркус, а вот то, что происходило сегодня в закрытых НИИ психиатрии и психологии, он не знал. В прессе изредка мелькала информация о том, как готовят смертников мусульманские террористы. Но эта информация была больше похожа на «чекистский слив», при помощи которого спецслужбы формировали общественное мнение. Маркус решил закрыть тему.
Я снимаю свои подозрения о том, что вы закодированы «кодом страха», а вы перестанете называть меня «ретранслятором страха» и «пораженным вирусом компьютером». Давайте поговорим с вами о любви и запахах. Представьте, мы сидим с вами на малой сцене театра имени Горького и разговариваем о любви. Это может быть наш последний разговор в жизни.
Стас Михайлов
Маркус, вы меня вызываете на откровенность? подняла глаза на старика женщина.
Лена, если через несколько минут у вас вновь начнется приступ, то вы мне уже ничего не сможете сказать, а я вам ничем не смогу помочь. Я бы хотел разобраться с феромонами, но не знаю, как подойти к этой теме, пояснил Маркус.
Лена с удивлением посмотрела на старика. До посадки самолета оставалось минут пять, а ему в голову пришла столь странная идея.
Я не имею никакого отношения к парфюмерной промышленности, запахам, духам, одеколонам, резко оборвала Маркуса Лена. Мы сейчас с вами должны думать о том, долетит ли наш самолет до земли или нет.
Нет, Лена. Думать и говорить сейчас с вами мы будем о любви. Перед тем, как сесть в этот самолет, в Сети я прочитал заметку о гормональном всплеске, который сопровождает концерты Стаса Михайлова. Некий исследователь установил, что поклонницы певца во время концерта выбрасывают в зал «феромоны любви», которые создают небывалую ауру во время его концертов. Не могли бы вы прокомментировать эту информацию, как свидетель и эксперт женского счастья.
Какой я вам эксперт женского счастья! неподдельно возмутилась Лена.
Хорошо. Не хотите быть экспертом, тогда ответьте перед великим судом, как свидетель. Скажите, что вы ощущали на концертах Стаса Михайлова? не отставал Маркус. Он хотел в оставшиеся до посадки минуты докопаться до истины. Террористы могли для своих целей использовать «феромоны страха».
Откуда вы взяли, что я была на концертах Стаса Михайлова? возмутилась Лена. Ей захотелось запустить в старика чем-то тяжелым. Она не помнила, как вела себя с внушенным ей артистом под гипнозом в самолете.