Понял, прошелестел незнакомец.
Деньги на такси есть?
Да И вы больше не появитесь?
Если ты сказал мне правдуне появлюсь.
Мы остались вдвоем.
Я все понимаю, что ты сейчас чувствуешь, сказал Семенов. Твоя воляпоступить как считаешь правильным. Единственное, о чем прошу тебяне принимай решения до субботы. Поедем ко мне на дачу, и там я покажу тебе кое-что. И это изменит твои представления о мире. А потом можешь делать что хочешьхоть сдать меня ментам.
Что же там, на этой даче? Меня подташнивало от волнения и усталости.
Об этом невозможно рассказать, покачал головой Семенов. Иначе ты сочтешь меня сумасшедшим. Это надо увидеть самому. И ты увидишьв субботу. Обещаешь до этого дня ничего не предпринимать?
И мне ничего не оставалось, кроме как со вздохом ответить:
Обещаю.
Летопись была одна старая, от руки на распадающихся желтых листах записанная. Говорилось в ней о некоем маленьком княжестве, которое было как земной эдем. Жили в нем люди в дружбе и сытости. Но однажды с юга пришли чужакицелое войско. У каждого воинасабля черненая, под каждыммускулистый и дышащий паром конь вороной. И полились реки крови. Не щадили никого завоевателини стариков, ни женщин, ни детей. Всем, кто встречался на их пути, головы рубили. А потом эти головы собрали в огромный холмтак они потом десятки лет и пролежали под степным солнцем, сначала невидяще глядя в равнодушное небо мертвыми глазами, потом обнажив под сходящей слоями высохшей кожей белые кости. Всех убили, до единого человека. И вот настала первая ночь в пустом завоеванном городе, в котором пахло отчаянием, страхом и смертью. Сначала воины устроили пиршество, а потом уснули усталым пьяным сном, глубоким и черным как южная ночь. Разбудили их крики нечеловеческие. И те, кто открыл глаза и вернулся в реальность из мира снов, позавидовал другимтем, кто принял смерть во сне. Город был наполнен мертвецами. Их растерзанные тела усеяли улочки, пыль мостовых впитала их кровь. Немногие оставшиеся схватились за свои сабли, но это было бесполезно. Не люди были их противниками, не люди ночью напали на город. Волки. И волков было так многосотни, тысячи. Они сбегались к городу из окрестных лесов и были похожи на бескрайнее серое море.
Многие из тех, кому выпала участь быть разорванными волчьими зубами, даже не верили своим глазам. Думали, что это страшный сон. Не бывает таких огромных волчьих стай.
Все воины были убиты той ночью, в живых остался только один. Был он самый молодой из всехмальчишка лет четырнадцати. Это был его первый военный поход. Слабый, худенький, он не должен был выжитьсколько раз он едва не сгинул в пути, сколько раз чудом уклонился от вражеского копья, сколько раз, проклиная себя за трусость, бежал и прятался в роще, мечтая о спасении и доме. Его сердце не было горячим сердцем воина. Он мечтал о поле, о рыхлой ароматной земле, в которую укутываешь семена, а потом наблюдаешь за их медленным перерождением. И вот он один вернулся в итоге, один дошел до родного края, обессиленный, состарившийся и больной. Он и записал эту летопись, он и оставил потомкам память о страшной волчьей ночи.
И всю оставшуюся жизнь потом рассказывал сначала братьям своим, затемдетям, а потом и внукам о Великом Волке, который живет в глухих лесах. Он намного крупнее обычного волкаростом, должно быть, с дерево. И передвигается он на двух ногах, и глаза у него человечьи, и в глазах отражается его древняя душа. Смотрит на тебя Великий Волки как будто бы понимает о тебе все. Не скрыть от него никакого секрета, ничего от него не утаить.
Ни соседи, ни дети, ни внуки выжившему воину не верили. Впоследствии и историки не отнеслись к его летописи всерьез. Она осела в архивной библиотеке небольшого городка на севере России и воспринималась как сказка немногими, кому довелось ее прочитать.
В субботу не смогу пойти с тобой на пруд, как договаривались, сказал я Татьяне, меня друг на дачу позвал, я помочь обещал. В воскресенье сходим, это ведь ничего?
Ничего страшного, она была не из обидчивых. Было в ней некое врожденное чувство собственного достоинства, которое не позволяет редким его обладателям чувствовать себя обиженными. Пытаться таких задетьтолько себя замарать.
Не расстраивайся. В воскресенье пикник устроим, вино возьмем с собой, пиццу купим.
Я и не расстраиваюсь. А где эта дача? зачем-то спросила Таня.
Я назвал место, и лицо моей подруги скривилось.
Плохое место, помолчав, сказала Татьяна.
Почему?
Глушь. Там раньше только деревеньки были небольшие, вдоль реки Но природа красивая, несколько лет назад построили там садовые товарищества. Только зря. Негоже людям в этом месте селиться.
Ты загадками говоришь, нахмурился я.
Некоторые загадки лучше так и оставить секретами, опустила глаза Татьяна, То место, о котором ты говоришь, среди лесов стоит. Эти леса никогда не вырубят, земля там рыхлая, болотистая, комарья полно. Большие деньги нужны, чтобы все растащить, присвоить и благоустроить. Так и стоит лес сотни лет. Нехороший лес, недобрый.
Разве лес вообще может быть добрым или злым?
Может, без тени улыбки кивнула она. Бывает, заходишь в лес, а он как будто бы тебе улыбается, как гостя дорогого тебя принимает. И грибные поляны покажет, и к малиннику выведет, а если сильно утомишься, то и к ледяному роднику, из которого можно напиться. А есть лес мрачный, неприветливый. Он тебя ветками царапает, корни как нарочно ноги твои цепляют. Словно деревья хватают тебя за рукине ходи туда, не ходи туда, убирайся вон, ты нам чужой, мы тебя ненавидим!
По-моему, кто-то слишком впечатлительный.
А еще в таком лесу волки живут, но необычные волки.
Волкодлак, вздохнул я, вспомнив любимую страшную историю Татьяны.
Волкодлак, мрачно подтвердила она. Его еще называют Великим Волком. Волкодлак и его стая. Если почуют они человека, чужака, не уклониться тому от смерти, не убежать. Так и сгинет среди болот.
Обещаю, в лес я не пойду. Я успокаивающе погладил ее по плечу, но Татьяна нервно дернулась, отстраняясь.
Она была из тех, кто с головой проваливается в любую сиюминутную эмоцию. В этом были и плюсыминуты счастья она переживала полнокровно, самозабвенно, как дитя. Но если ей было обидно, горько, больноТатьяна словно проваливалась в ад. Ее тело включало режим саморазрушения. Даже внешне она будто бы сразу становилась на десять лет старше. Я ничего не мог с этой ее особенностью поделать.
Таня, это садовое товарищество там не первый год стоит. Если бы место было таким нехорошим, оттуда бежали бы люди.
А ты расспроси соседей, может, они и бегут, прищурилась она, Может, там и мрут как мухи люди. Может быть, уходят в лес насовсем.
Ничего со мною не случится. Я быстро бегаю и хорошо дерусь. И со мной будет Семенов.
Ну-ну, усмехнулась она. Живым ты останешься только в одном случае. Если ты не интересен Волкодлаку.
Я поспешил свернуть неприятный разговор и пожалел о том, что сказал Татьяне правду. В тот вечер мы почти не общалисьсидели за крошечным кухонным столом напротив друг друга как чужаки. Каждый как будто бы находился на своей планете. Я курил, смотрел в окно и пытался успокоить мысли. Если честно, я чувствовал себя мальчишкой в ожидании приключенийи мне было немного неловко за эти ощущения. Я не знал никаких подробностей, но было очевидно, что речь идет об истории страшнойвозможно, о преступлении, об убийстве. Я вспоминал, каким спокойным и жестоким было лицо Семенова, когда тот избивал несчастного. Я говорил себене стоит придумывать версии заранее, скоро настанет суббота, и ты узнаешь правду. Но я был так молод, и у меня еще не было навыков контролировать мысли. Мои мысли были лютыми кровожадными псами, сорвавшимися с цепи и сеявшими хаос.
Татьяна же лелеяла оттенки своего мрачного состояния. Она пила чай и неподвижно сидела, невидяще уставившись в какую-то книгу. И варилась, варилась, варилась в медленно закипавшем адском котле.
Спать легли по отдельностиона на кровати, я жена коротком и неудобном кухонном диванчике. Это было так инфантильно и глупо, что нас поссорил Волкодлак, едва ли существующий в реальности.