- Рикки? Рикки? Почему ты молчишь? - настороженный голос Сиолы вытягивал меня из омута разгоняющих кровь осознаний, а мне бы хотелось в них окопаться с головой.
Поглубже.
До темноты в глазах и горячих судорог в лёгких.
Что-то важное происходило сейчас, нечто стоящее формировалось в этом сумбурном потоке ошарашенных рассуждений.
И ради этого, пока нераспознанного и строго неназванного, точно желалось жить. От всей широты себя. Жадно и всепоглощающе. Как и щедро, всеотдающе.
- Рикки? Рикки?! Так ты приедешь? - слезы отчетливо проступали сквозь разделяющее нас расстояние, голос бывшей невесты дрожал, звеня и вибрируя во время речи.
И можно было бы сбежать, отделаться от навязанной мне девушки отговоркой, игнором или даже грубостью, но тогда бы между нами остались вурдалаковы тонны так и не высказанных, не разобранных недоговоренностей. А, значит, в тесной связке с ними последуют и взаимные обиды, сожаления, претензии, предполагаемые долговые обязательства (ты обещал, ты должен, ты говорил).
Связываться с подобными отягощениями себе дороже.
Это же сколько эмоций будет вложено в переживания!..
И все они будут направлены против меня. Хоть гнев Сиолы, хоть мое собственное возмущение - каждый недосказанный чих ударит возмужавшими недовольствами именно по мне.
Глупцы те, кто считает такого рода разрывы отношений нормальными. Это допустимо, но точно не норма. Уйти тихо, не прощаясь, ничуть не лучше, чем скандально разорвать связующие нити.
Есть функционирующий кровеносный сосуд, полоснуть по нему и не давать после тканям срастаться, восстанавливаться, восполняться, каждый раз снова и снова разрушать образующиеся покровы. Кровь будет идти до тех пор, пока вы живы. Можно ли так поступать с собой? Можно. Но сколько агонии вы переживете до момента смерти!
Нет, такие задачи нужно именно решать, раскрывать все неизвестные в имеющемся уравнении, расставляя с партнёром все по своим местам, обозначая каждую недомолвку, чтобы по итогу завершить отношения с нулевым счётом.
Я тебе ничего не должен. Свободен.
И ты мне ничего не должна. Лети без обязательств.
А потому, как бы мне малодушно не думалось украдкой о том, чтобы остаться незаметным для вопросов Сиолы, от себя спрятаться не вышло бы.
Именно поэтому я ожил и взял разговор в свои руки.
- Я здесь, Сил. Здесь. - Подобный разговор выходил из меня впервые. Звучал надсадно, без четкой опоры внутри, поэтому я предплечьями и головой воткнулся в светлую больничную стену и прикрыл затяжелевшие разом веки - бредовое положение, но полегчало. - Извини, не слышал, что ты говорила. Можешь кратко повторить?
Сиола замолчала
Вот только внезапно образовавшаяся тишина уже не давила.
Нам нужна была эта пауза, мне - чтобы стать готовым услышать, Сиоле - чтобы осознать, что я действительно расположен ее слушать, и, следовательно, можно выдохнуть, отпустить напряжение неопределенности.
Мы росли с наследницей Римсов рядом, бок о бок, всю ее жизнь, но именно в текущий миг я был ближе всего к ней. Как никогда ранее.
- Да - Слышу, как сглотнула. - Да, хорошо, Рикки. Конечно
Девушка ещё выдыхала, ещё искала опоры для нового разговора, но начало ему уже было положено.
Откладывать и хорониться я не буду.
Это решение принял я, теперь с ним знакомилась и Сиола.
- Ладно Значит - и дальше наследница Римсов рассказала мне, что ее отец так и не пришел в себя, что мама постоянно суетится вокруг супруга, однако, прогнозы врачей не содержат какой-либо ясности. Также она поделилась своими тревогами относительно брошенных без внимания семейных дел: к ним уже обращались с вопросами служащие предприятий, но матушка отказалась погружаться в рабочие перепитии, а сама Сиола была бы рада оказаться полезной, но совершенно ничего не знала о текущем положении дел и не имела опыта принятия решений такого масштаба. Поддержку в данных вопросах уже пообещал мой родитель, они с матерью заезжали проведать чету Римсов, но общаться напрямую с Лиатором Файтом Сиола побаивалась, и мне это было понятно. В наших именитых кругах вопросами бизнеса, как правило, занимались исключительно мужчины; женщин же либо вовсе не допускали до профессиональной реализации в данных сферах, либо рекомендовали их исключительно на исполнительские позиции, намеренно держа на расстоянии от управленческих структур.
- Сил, я понимаю, как непросто тебе в образовавшейся ситуации, но от меня ты чего хочешь? - наконец, я задал тот самый вопрос, ради которого и затевался весь происходящий диалог.
- Рикки, приезжай, пожалуйста, - тут же умоляюще откликнулась девушка. - Мне так страшно и одиноко. Я растеряна, абсолютно не знаю, за что хвататься, и мама никаким образом не может мне сейчас помочь. Приезжай, Рикки, побудь со мной рядом. Может, даже у тебя получится поставить на место зарвавшихся управляющих. А я обещаю тебя внимательно слушать и все рекомендации выполнять. Помоги, пожалуйста, справиться
И новый виток тихих девичьих слез, полный усталости и какого-то болезненного смирения, заполнил собой расстояние между нами.
- Я буду поздно вечером, Сил. Распорядись, чтобы мне подготовили комнату.
Других вариантов для себя я сейчас не видел. Если состояние Асалана было действительно настолько печальным, то семье Римсов приходилось непросто, а дальше будет ещё сложнее. Желающих отхватить кусок пожирнее с каждым днём должно становиться только больше. Асалан правил родовой империей жёстко, конкурентов давил на корню, с партнёрами особо не нянчился. Если промедлить с новыми назначениями и не заявить ответственное лицо, компанию раздерут противоречия как изнутри, так и снаружи. Тогда под угрозой окажутся и Сиола, и ее родители, а это совсем не то, что они заслуживают. Поэтому
- Я возьму увольнительную на несколько дней, Сил.
- Спасибо, Рикки! К твоему приезду все будет готово. До встречи! Жду тебя.
Глава 12 Малина Стэр
- Нет, ну куды ж ты! - в который раз воскликнула тетка Ыгая, хватаясь за голову в аляпистом платке. От цвета этого головного убора у меня дребезжало в висках и ныло в окулярах.
- Туды ж, - упрямо буркнула я, продолжая по стеночке следовать к своей цели.
- А позвать-то меня или деда Эша язык отвалится? - грозная тетка, едва дышащая мне в грудь, споро двигала в мою сторону.
- Сссама, - со свистом вылетело из меня, и я ещё пыталась удержаться за дверной проем, но утратившие весь запал сил дрожащие ноги уже потащились вниз под весом собственного тела.
Благо тут и домовушка подоспела. Мягким движением подставилась под оседающую ведьму и, встретив сей груз со всеми выдержкой и добродушием светлого народа, той же твердой поступью, что и была (домовикам мой бараний вес был, как блоха собаке), продолжила путь до ванной комнаты, потому как именно туда я и устремляла себя, пока ресурс организма ещё позволял.
С момента моего триумфального падения, произошедшего в библиотеке на глазах у растерявшего разом все свое капризно-вредное гудение древнего фолианта, прошло три дня. И если прежде этих суток мне с вершком хватило бы на полноценное восстановление, то ныне картина представлялась иная: я уже владела своим телом, но в заметной недостаточности для автономного существования.
Из больничной палаты меня отпустили домой на поруки домовикам, где теперь я и обиталась.
Жизненные силы восполнялись значительно медленнее всех предыдущих разов, про магические и речи пока не шло. Нет, я ощущала лёгкие токи в районе солнечного сплетения и небольшую чесотку в ладонях, но на этом пока все.
Вурдалаками пригретый Файт опустошил меня практически до нуля, и не проходило и часа, чтобы я не помянула его добрым словом.
И себя, такую догадливую и жертвенную, заодно.
Даже понимая, что самим фактом своего пришествия в мою комнату в без пяти минут мертвом состоянии родовитый отпрыск, пусть и не намеренно (в этом у меня сомнений не было), но подписал мне приговор, я все равно злилась. На него, на себя, на всю ситуацию в целом.
Так добровольно самоубиться нужно было ещё суметь
Как говорит каждая уважающая себя ведьма, могу, умею, практикую. Но обычно в отрыв мы идём на других, а никак не на себе подобных.