Под медленный и печальный перебор арфы танцуют мужчины и женщины в старинных одеждах. Под другую музыку, быструю и задиристую, в широком круге, который образовала толпа, сражаются двое настоящих рыцарей, в полных кольчужных доспехах, мечи взлетают, сталкиваются, разбрасывая быстрые злые искры. Щиты гудят под градом ударов. Лица в прорезях шлемов блестят от пота, а зрители, в основном толстые бородатые панове с кружками пива, подбадривают их хмельными голосами.
Под раскидистым дубом, неведомо как уцелевшем в каменных джунглях, тощий человек в цилиндре при помощи деревянного креста и ниточек заставлял двигаться карикатурную фигурку Майкла Джексона. Король поп-музыки, смешно дёргая руками и ногами, шагал своей знаменитой лунной походкой под звуки старенького магнитофона, лежащего возле ног кукловода.
Я замедлил шаг, чтобы рассмотреть картины, развешенные по стене одного из домов. Портреты, пейзажи, натюрморты, лёгкие карандашные наброски и аляповатые масляные полотнакак будто окна в другой мир.
Молодой человек желает что-нибудь купить? спросил продавец.
Я разглядывал картину, изображающую ночной Краков с высоты птичьего полёта. Красиво взять бы такую картину и, используя её как карту, слазать, например, вон на ту колокольню. Или найти тот смешной домик с остроконечной круглой крышей и флигелем.
Рисовалось с воздушного шара. Будет отлично смотреться в спальне или в гостиной. Берите, не пожалеете.
Я засмеялся.
Простите, но у меня есть только автобус, через окна которого можно увидеть всё это вблизи. Поэтому я лучше пойду.
Догоняя Анну, я посмотрел вверх и действительно увидел там воздушный шар, похожий на огромную сочную грушу.
Скоро ты увидишь блошиный рынок. Незабываемое зрелище для того, кто ни разу не был в этом городе.
Незабываемых зрелищ мне на сегодня хватило, рассмеялся я.
Глазея по сторонам, я вспомнил «Волшебника изумрудного города». Интересно, а здесь есть свой волшебник? Наверняка есть. Обитать он должен в какой-нибудь башне
Блошиный рынок располагался на прилегающей к площади улице. По своему родному городку я знал, что все рынки работают часов до пяти, а с наступлением сумерек среди палаток остаются бродить только ветер да бездомные собаки. Однако здесь с закатом солнца жизнь не умирала, а разгоралась с новой силой. Мы с Анной проскочили перед носом трамвая, яростно звенящего вслед, спугнули большую стаю голубей и ворвались в облако новых незнакомых запахов и осипших голосов. Череда павильонов тянулась насколько хватало глаз. Где-то товары были упрятаны под выцветший брезент палатки или шатра, где-то за шторками, где-то просто навалены под открытым небом, рядом с торговцем, восседающем на каком-нибудь раритетном табурете, который тоже можно было купить.
Проходя мимо палаток я, совершенно одуревший, ловил носом запахи мёда, лука, книжной пыли, горький аромат какой-то настойки, ржавчины, мяты Возле павильона со шкурами пахло шерстью и травой от моли (у нас в шкафах тоже жил такой запах, особенно в летнее время). С земли мне оскалился волк, жутко недовольный своей нынешней плоской жизнью, лисица была с ним солидарна. Там были ещё шкурки мелких пушных животных, огромная медвежья шкура, а царил над всем этим продавец-горец с лицом, больше напоминающим камень, с огромными ручищами, готовыми поспорить размером и силой с медвежьей лапой. Его пояс из сыромятной кожи украшал огромный прямой нож в ножнах. Горец уткнулся в новенький пейджер, бегая глазами по строчкам; меня эта картина слияния прошлого и будущего потрясла до глубины души.
От столика с кальянами и благовониями тянуло сладостным, одуряющим дымом. Здесь же торговали чаем и кофе в маленьких склянках и шкатулках, словно бы это были драгоценности.
Дальше одутловатый пожилой пан продавал всякую всячину, горой наваленную на прилавок. Здесь были подносы, начищенные до блеска так, что в них можно смотреться как в зеркало, старый самовар, деревянные фигуры и игрушки, несколько гитар, прислоненный рядом велосипед, чёрно-белый телевизор, который пан смотрел, воткнув в него вместо антенны кусок медного провода, и ещё куча всего. На телевизоре тоже был ценник, по моему скромному мнению, за такие деньги можно было бы купить цветной.
Была здесь и палатка, уставленная клетками и аквариумами. Над всем этим стояло бодрое чириканье и трели. В клетках сидели разнообразные птички, большие и маленькие, самых разных расцветок, от жёлтых канареечных, до зелёных и голубых. Я увидел меланхоличного попугая: такой наверняка пришёлся бы по вкусу Капитану. Вольеры занимали морские свинки, бурундуки и белые мыши, а в аквариумах носилась блестящая рыбная мелочь и, величаво помахивая хвостами и раздувая жабры, красовались золотые рыбки.
Анна остановилась у палатки с напитками, купила бутылку содовой и каждому по большому мороженому в вафельном рожке.
Когда мы подошли к одному из прилавков, вплотную примыкающему к городской стене, из-за груд книг и всяких безделушек, сверкающих в лучах закатного солнца, к нам заспешил тощий старик с заплётённой в две косички белоснежной бородкой. И я понялвот он, Волшебник Изумрудного Города.
Не то, чтобы он походил на мага и заклинателя. Вместо мантии на плечах слегка неряшливо болтался пиджак с красным бантом-бабочкой, вместо посоха сухонькая рука в перчатке сжимала зонт-тросточку. У него были роскошные седые усы, тронутые табачной желтизной.
Он без лишних слов заключил Анну в объятия, чмокнул в щёку.
Прежде чем Анна или Волшебник успели раскрыть рот, у меня вырвалось:
А у вас есть башня?
Девушка растеряно хихикнула.
Есть, удивлённо сказал Волшебник, правда, наверное, это больше похоже на платяной шкаф, чем на башню.
Голос у него оказался высоким и мягким, почти что женским. Пан повернулся к рыжеволосой девушке, словно чего-то ожидая. Наконец, сказал строго:
Анна, ты нас не познакомила.
Ой! Пан Грошек, представила она Волшебника, А этоШелест, новый член нашей труппы.
Анна, ещё строже сказал пан Грошек.
Селестин.
Вот! торжественно сказал Волшебник. Именаэто, пожалуй, единственная ценность, которую мы проносим с собой через всю жизнь. Можно отнять одежду, имущество, родных, всё что угодно! Но имена остаются с нами.
Он замолчал и рассеянно заморгал под взглядом Анны.
Ну да чего это я Ты права, моя дорогая, пока обойдёмся без дискуссий. Спустимся вниз, он лукаво посмотрел на меня, в подземную башню. За прилавком посмотрит Соня.
Он любит учить людей, заметил я шёпотом, глядя на прямую спину Волшебника. Если бы он не был, ну торговцем, я подумал бы, что он учитель.
Пан Грошек преподаёт в местном университете. Историю. Я бы с удовольствием у него училась, если бы училась где-нибудь вообще.
А как же тогда вот это всё? я кивнул на прилавок с книгами и всякими безделушками.
Считай, что это его хобби. Так же как у Кости гитара, а у Джагитафилософия. У пана Грошека есть и дом, и семья, и дети, но летние месяцы он живёт здесь. Хотя настоящее его хобби ты ещё не видел, она заговорщески мне подмигнула.
Среди развалов книг перед нами открылось отверстие канализационного люка.
Спускайтесь, сделал приглашающий жест Волшебник, будьте как дома.
Вниз, в мягкий дрожащий свет, вела винтовая лестница с холодными ступенями-перекладинами. Я спустился первым, огляделся, моргая и ресницами разгоняя налипающий на глаза полумрак.
Мы оказались в небольшом помещении. Три стены были выложены кирпичной кладкой, поросшей коричневой бородатой паутиной. Четвёртая огорожена решёткой, а за ней виднелась более свежая кирпичная кладка. Посреди комнаты с высоты стола разгоняла тьму электрическая лампа в виде шара. Шар сиял в темноте, и мне представилось, как Волшебник глядит в него, обозревая с высоты птичьего полёта ночной город. Если назвать сваленные наверху в кучу книги, сувениры и ещё гору всякой всячины беспорядком, то чтобы описать то, что творилось сейчас перед нашими глазами просто не находилось слов. Желтоватые отсветы бродили среди мешковатых фигур. Вначале мне показалось, что комнатушка полна людей. Потом глаза донесли до меня, что это всего лишь развешанная на плечиках одежда. Но в таких количествах, что складывалось впечатление, будто попал не в башню Волшебника, а в дом какой-то сумасшедшей модницы. У меня закружилась голова. Одежда (или лучше, наверное, сказать костюмы) пестрила яркими цветами. Картину дополняли маски, какие-то сумочки, пояса и прочие детали нарядов, развешанные по стенам или грудой сваленные на полках.