Я выгреб на ладонь кучу мелочи, подсчитывая своё богатство. По всему выходило, что человеком я был весьма состоятельным.
Конечно же, состоятельным я был только по своим меркам.
Здесь не хватает, сказал бармен, со скукой на лице покопавшись в звонкой груде. Наблюдая за движением его рук, я проверил завёрнутую в платок монетку в нагрудном кармане. Ещё восемнадцать злотых.
Мы вернём попозже, скромно сказала Анна, обнимая какую-то совершенно фантастическую бутылку. Мой муж сейчас подойдёт.
Сверкающие бутылки обступали парня за стойкой разноцветной армадой, в сигаретном дыму, казалось, плавали только этикетки. Они, словно крупные неоновые звёзды, нависали над его плечами, короновали диадемой из крупных драгоценных камней, пусть я знал, что эти камни всего лишь стекляшки, от этого они не казались менее значительными. От дерева барной стойки под руками поднимался почему-то запах хлеба, и, катая его на языке, я подумал, как может человек, обладающий таким сокровищем и таинством, творить из всего этого различные смеси, при этом извлекать из себя такие скучные мины.
Простите, пани, но у нас вы платите сразу.
Стоп. Какой такой муж?
Да вон же он! заявила Анна, наугад ткнув пальцем в какого-то пожилого пана.
Она сделала несколько танцующих шагов, размахивая бутылкой и что-то втолковывая зычным голосом потомственной цыганки опешившему пожилому пану, в глазах бармена проснулось беспокойство. Я шагнул следом, и вдруг почувствовал на запястье чью-то руку.
«Элвис» склонил ко мне своё лицо. Его губы, похожие на кровяное облако, которое образуется в умывальнике, когда пытаешься промыть кровоточащую царапину, сложились в улыбку. Причёска раскачивалась сверху, устрашающая, рассыпающаяся вблизи на составные части: на картонный каркас и клочки волос, что лезут из него во все стороны. И казалось, будто на голове у певца сидит огромный стервятник. Я отдёрнул руку, и потные пальцы живой статуи сжали воздух; одним махом одолел расстояние до Анны. Обернулся, чувствуя, как ухает в ушах сердце.
Теперь уже все статуи смотрели на меня. Китаянка зашевелилась, и мотылёк вспорхнул с её локтя, оставив на одежде немного пыльцы. Король нахмурился и начал вставать со своего кресла.
«Элвис» что-то сказал, но голос утонул в грохоте музыки.
Я схватил за руку Анну, увлекая её за собой, и мы со всех ног бросились прочь, провожаемые испуганными возгласами и возмущённым криком бармена.
Вновь скопление зонтиков, похожих на семейство опят. Вновь кольца света и люди с размякшими после праздничного дня лицами, нервными улыбками, похожими на электрические разряды. Распахнутые двери каких-то кафе и ресторанчиков, движение и какие-то звуки внутри. Вдоль трамвайных рельсовопустевшие павильоны, где днём торговали сладостями и всяческой едой. Ветер крутил и таскал за собой клочки бумаги и газеты. Бродячая кошка, белая в коричневую крошку, тащила откуда-то сушёную рыбу.
Подожди Шелест стой куда мы бежим?
Они отстали?
Задыхаясь, я обернулся. Анна со смехом осела у меня на руках.
По-моему по-моему они не особо гнались. Смешные люди. Ты что, их знаешь?
Я замотал головой. Мне они показались не смешными, а очень страшными.
Тогда с чего бы им за тобой гоняться? она всё ещё смеялась.
Вообще-то мы украли вино. За это, наверное, могут и в тюрьму посадить.
Брось. Это же всего лишь выпивка. Что такое бутылка вина, когда вокруг льются целые реки этого напитка! она закружилась в танце. Ой, Шелест, а ты такой храбрый!
Ну а что мне ещё оставалось, хотел я сказать. Если разобраться, заслуга-то не моя, а ног, что внезапно начали улепётывать. И тем не менее мне было приятно.
Не успел я, в который уже раз за вечер, залиться краской, как она наклонилась и, придерживая меня за затылок, поцеловала в губы. Поцелуй длился всего пару секунд, но я едва стоял на ногах, хватая ртом воздух, и пялился на неё, как котёнок на собаку. Дрожь выколачивала из груди дыхание, гнала по венам кровь так, что казалось, вот-вот хлынет носом. На губах остался горький привкус вина.
Анна посмотрела на меня и расхохоталась.
Ты как будто рельс проглотил.
Я я
Никогда не целовался? Бедняжка. Не волнуйся, первый раз со всеми так бывает. И не вздумай рассказать Капитану.
* * *
Остаток времени до искристого, будто брызги над бутылкой шампанского, рассвета мы медленно пробирались переулками, тенистыми парками к лагерю. Анна видела в темноте как кошка. Она тащила меня за собой, иногда замирая на месте, вглядываясь в темноту и резко меняя направление. Весело болталаалкоголь, встряска полёта на каблуках по ночному городу, и ещё, может быть самую малость, поцелуй распустил ей язык на десяток нитей. В руке у неё была трофейная полупустая бутылка вина.
Лагерь спал. Мягко светились за шторами окна «Зелёного камня». На столике на улице сиротливо стояла забытая кружка с остатками кофе. Плыл, похожий на большой рыбий глаз, над головой белый фонарь. Анна мигом поутихла:
Если Акс услышит, что мы припёрлись вместе с рассветом, он специально придёт нас будить самыми первыми.
Он сказал, что пришлёт будить Марину, припомнил я.
Тем хуже. Марка ещё и лекцию закатит.
Услышав голоса, из-под автобуса вылез Мышик и поспешил к нам, зевая и метя хвостом. Я наклонился приласкать животное.
Что нам теперь делать?
События ночи намертво уцепились за мои волосы, висели на мочках ушей.
Ладно тебе. Это всего лишь поцелуй. Я, лично, с утра, скорее всего, и не вспомню, отозвалась Анна.
Да я не об этом. Нас же, наверно, запомнили
Не бери головой чепухи, девушка спрятала почти допитую бутылку вина под стол. Уставилась на меня, будто пытаясь отыскать в моём лице сбежавшую от неё фразу. В смысле Пойду-ка я спать, закончила она, сконфуженно поскрипывая левым каблуком о правый. Спокойной ночи.
Девушка растворилась за дверью «Зелёного Камня», эфемерная, будто движение зелёной ветки на фоне своих же сестрёнок. Ещё днём пан Жернович зазывал всех ночевать у него. Джагит, Марина и Костя предпочли разложить свои одеяла в фургонах, Аксель и Анна согласились.
Когда это я упускал возможность пожить в комфорте, важно заметил Аксель.
Меня никто специально не спрашивал, так что я, подхватив тюк с выделенным мне шерстяным одеялом и пропахшей потом старой попоной одной из лошади, полез в автобус.
Ночи пока ещё стояли тёплые, и обласканный первыми лучами солнца, просочившимися через конопатые от рыжей грязи стёкла, я уснул.
Глава 5Где мы с Акселем и Мышиком заставляем дождливый город улыбаться. Где вновь появляются живые статуи, и я пытаюсь разобраться в их намерениях
Утро началось со стука капель по крыше автобуса, с недовольного голоса сверху. В моём сне он низвергался дождём через прореху в крыше автобуса. Я перевернулся на другой бок, разгребая локтями воображаемые потоки воды, и попытался заползти под сиденье. Как я здесь оказался, интересно?.. Засыпал же, вроде, на сидении.
Хотя нет, не интересно. Всё тело ноет после бессонной ночи. Когда же в конце концов закончится этот крикливый дождь?
Получил чувствительный тычок под рёбра и наконец окончательно проснулся.
Я тебе дам «сходи на завтрак за меня!». Я тебе не «Кирилл», и «бутер» тебе не «притащу», понял?
Я так говорил? Извини Я сел, отчаянно пытаясь выковырять костяшками пальцев из-под век глаза. На Кирилла ты не похожа.
Марина возвышалась надо мной, уперев руки в бока. Мешковатые рабочие штаны на лямках, в которых тонуло её долговязое тело, казались мне космическим скафандром. Ноги упакованы в блестящие резиновые сапоги, в которых, наверное, можно запросто гулять по Венере, а вот на плечах, помимо мокрой маечки, никакой защиты от непогоды не было.
То-то же.
Никак не похожа, протянул я заунывно. Он добрый. Он бы принёс мне бутерброд.
Сопровождаемый пинками и руганью, я вылетел наружу.
Кроссовки тут же промокли от влаги. Лужи цветом были похожи на блестящие шарики ртути, которые получаются, когда ненароком разобьёшь градусник. Свинцовое небо в них было уныло-беспросветным. Кажется, некий исполинский портной, одевающий планету в её мешковатый наряд, заметил дыру над праздничным городом и решил её заштопать.