Проходи,вдруг с видимым облегчением сказал он, распахивая дверь еще одного кабинета. Запер за нами дверь, как мне показалось, особенно тщательно.Присаживайся. Кофе?
Кофе,согласилась я. С такими событиями без кофе никак.
Меня зовут Сав, я шеф главного управления соблюдения законов. А ты?
Ве Йола,быстренько исправилась я. Ляпну чего не тогои прощай, внеплановая реинкарнация.
Ты совсем не знаешь, что с тобой случилось?
Он протянул мне чашку с кофе, сам уселся напротив и выжидательно на меня посмотрел. В его взгляде не было участия, был испуг и, пожалуй, любопытство. Меня это неожиданно задело, и я, не подумав, резко ответила:
Я не рабыня. Почему?
Так бывает, когда в человеке открывается дар,осторожно ответил он.
Ага, дар. Такой, что все вокруг дрожат, убегают, а в голове сами собой возникает шизофренический собеседник.
И что у меня за дар? Что-то неприятное, верно? Что-то страшное?
Нервы сдавали.
Тшш, не нервничай, пожалуйста, ничего страшного не случилось. Все в порядке.
Он улыбнулся, а у меня в груди вдруг вспыхнула боль. Ничего страшного? Ничего не случилось?!
Хозяин хотел меня изнасиловать в четыреста семнадцатый раз. Я считала их все,вдруг обиженно сказала я, совершенно этого не желая. Глаза само собой защипало от слез.
Я сказала и замерлана меня снова обрушился шквал чужих эмоций. Невероятный, жуткий, разрушающий. Откат в этот раз был настолько сильным, что потемнело в глазах, зазвенела кофейная чашечка у меня в руках, и я резким движением поставила ее на стол, расплескав половину напитка. А в голове все вставали сцены насилия, одна за другой, одна за другой Они менялись, но неизменным оставалось чувство чудовищного омерзения, ненависти к себе и ко всему, что было вокруг.
Дрожь пробежала по позвоночнику, опустилась к ногам. Из глаз сами собой хлынули слезы.
Эй, эй, успокойсяиспуганно пробормотал Сав, но я не могла.
Эй, тшш, тише Спокойно, ну, спокойно Все прошло, все будет хорошо,бормотал он,тебя больше никто не обидит, только успокойся. Успокойся, ну
Я же просто физически не могла сосредоточиться, успокоится, взять себя под контроль. Вокруг меня полыхнуло чернымот кожи, волос, даже ногтей.
Я взвыла еще отчаяннее, испугавшись, и тьма, будто подчиняясь моему настроению, тоже взвилась вверх, распространяясь все дальше. Она росла, как плесень, заполоняя все вокруг.
«Отомстим?»снова шепнуло в голове, но я была слишком испугана, чтобы хоть что-то соображать.
«Уничтожим их всех? Давай?»
Голос спрашивал с такой простой интонацией, как будто подбивал меня сорвать в чужом саду вишенку. Снова заболело сердце.
Не надо,испуганно всхлипнула я, хватаясь за грудь. Руки затряслись. Тьма сочилась из пальцев все обильнее.
Истерика была на подходе.
Вот !Сав вскочил, в два шага подошел ко мне и вдруг положил руку мне на плечо. Тяжелая, теплая ладонь, спокойный, уверенный жест. Это прикосновение притушило боль в груди, и даже темнота унялась.
Я дернулась вбок, всхлипнула, а Сав вдруг привлек меня к себе, гладя по голове, как маленькую дочьцеломудренно, нежно и очень правильно. Именно так утешают плачущих детей. От него пахло пылью улиц, кофе, немногомылом. Знакомые, такие простые запахи. И я успокоилась окончательно.
Моя тьма окутала и его, облепила его тело и вдруг опала, втянулась назад, будто ее и не было.
Успокоилась?спросил он и отпустил меня, смущенно сцепив руки за спиной. Я подняла на него зареванные глаза. Он хмурился, но уже, вроде бы, не боялся. По крайней мере, прикасался ко мне он уверенно, без страха или омерзения.
Что это было?прошептала я, все еще вздрагивая после пережитого.
Он тяжело вздохнул.
Пока сказать тебе я ничего не могуправа не имею. Об одном только прошуничего не желай. И не злись.
То есть, ты знаешь о голосе?спросила я. Сав недоуменно и немного испуганно на меня посмотрел, и я прикусила язык.
И в этот момент в дверь снова постучали.
ГЛАВА 5
Что делать? Прикончить, да и дело с концом. Стрелка с ядоми конец вашей проблеме,хмыкнул изящный тонкокостный блондинчик с ангельской внешностью и глазами давно сдохшей рыбины.
Почти все, находящиеся в комнате, покосились него, как на дурака. Однако никак не прокомментировалиМалек, сынок нынешнего императора, был человеком не самых лучших душевных качеств. Да и лез туда, куда не следовало бы.
Почти все, находящиеся в комнате, промолчали, кроме одного мужчины, который стоял у окна, сцепив руки за спиной. Не оборачиваясь, он тихо приказал:
Малек, сдаешь лично мне экзамен по истории Тироя. Завтра утром, в первый час после рассвета.
Э
Начиная от пятнадцати ветхоблажных песен и заканчивая событиями Дигоя. Понял?
Д..да. Ну я же
Малек, я сказал. Твои глупости я выслушивать не намерен. Не нравитсяпошел вон. Устраивай балы, лапай фавориток.
Повинуясь жесту мужчины, распахнулась входная дверь.
Я понял. Простите. Все сделаю.
Так вперед. У тебя на подготовку ночь.
Малек пошел красными пятнами. У белокожих блондинов часто так случается в минуты гнева или смущения. Но, тем не менее, послушно вышел за дверьготовиться. Попробовал бы он пререкаться. Пусть и сынок императора, и на него управа найдется.
Другие предложения будут?все также не оборачиваясь, спросил он.
Пожилой сухопарый мужчина в строгом придворном костюме, один из пятерых, спокойно сказал:
Никто, кроме вас, не справится.
Мужчина наконец отвернулся от окна. Утренний солнечный луч скользнул по его каштановым, идеально уложенным волосам, по прямой красивой скуле, коснулся ресниц, темно-зеленых глаз. Осветил резкую складку у губ, морщинки у глаз и испуганно растаял, поняв, по чьему лицу он сейчас так безрассудно пробежал.
Это было лицо Дерека Ват Йетачеловека, возглавляющего магическую и техномагическую безопасность императорского дома и самой империи. Его полномочия были грандиозны, более того, они простирались дальше имперской власти. А его знания, умения, магическая одаренность, особая кровь и бог еще весть что делали его чуть ли не первым человеком империи.
В империи Тирой император избирался раз в десять лет. Избирался особым обрядом, который нельзя было подделать. Нельзя было подкупить, пролезть не на свое местоэто было попросту невозможно. И это было хорошоимперия давным-давно не сталкивалась с усобицами и бунтами из-за неподходящего правителя.
И так было только потому, что императора избирали не люди. Боги, аж шестнадцатьпо зонам ответственности. Они обычно не вмешивались в жизнь людей, но изредка, при помощи сложных обрядов, снисходили.
Раньше, как гласят очень малочисленные сохранившиеся тексты древних времен, боги были рядом с людьми. Они жили с ними бок о бок, помогали, наделяли новорожденных дарами, выращивали золотую пшеницу, растили златорунный скот. Реки кишели рыбой, земля плодоносила, рожала драгоценные травы, диковинные деревья с сочными плодами, которые зрели круглый год. Это была пора изобилия, пора покоя, мира.
А потом человек вдруг создал простенький заводной механизм и наделил его даром боговразделил свой магический дар, разорвал, вложил частицу божественной искры в то, что нельзя было наделять магией. Так получился первый артефакт. За ним другой, третий, пятый, сотый Они не были совершенными, не были даже нужными, но люди уже почувствовали, что они равны творцам. Боги же рассердились. Ушла рыба, оскудела земля, золото пшеницы ушло в песок. И чем больше люди отдавались во власть технологии и отказывались от чуда магии, тем дальше уходили боги.
Пока не ушли так далеко, что только трехдневным сложнейшим обрядом можно было дозваться ихраз в десять лет.
Дерек Ват Йет был свидетелем этого обряда уже шестой раз. На вид ему, конечно, больше тридцати и не дал бы никто, но его хранила магия. Магия особаядругой такой не было ни у кого. И что это за магия, никто не знал.
Дерека Ват Йета просто опасались, как опасаются чего-то очень властного и всемогущего. И он единственным мог поставить зарвавшегося сынка нынешнего императора на место. Или справиться с темной, которая инициировалась совсем рядом.
На лице Дерека Ват Йета не было никаких эмоций. Он смотрел ровноего лоб не морщился, у губ не обозначались скорбные складки, у глазморщинки от смеха. Он не проявлял эмоций, и те, кто был рядом с ним по долгу службы, всегда испытывали странное и не очень приятное чувство. Складывалось впечатление, что перед ними большая кукла, умеющая ходить, дышать, говорить, и обладающая при этом властью.