Йола, дочь ткачихи. Отец неизвестен. Мать умерла, когда ей было восемь лет. Ни семьи, ни родственников. Послешкола рабов: счет, грамота, чтение, музыкальные инструменты. Кухня, сад, огородработа, работа.
Я безжалостно отсекала чужие эмоции, страшные события, не позволяя развернуться им в моей голове, но порой сдавалась, и тогда, прикрывая глаза, плакала. Вот как сейчас.
Йолу продавали. Но это сейчас не ее, а меня вывели во двор школы рабов. Это я стояла заплаканная, дрожала, страшась продажи. Тоненькая белая веревка на лодыжке была перерезана, и вместо нее через пару секунд оказалась золотая. Но эти пара секунд Сладкие, но такие короткие секунды свободы! Золотая рабская цепочка Тем, у кого меднаяне повезло еще больше, и мне было их жаль. Они отправятся подальше от столицы и будут тяжело трудиться на черновой трудной работе. Ассоя, Малетапрощайте
Это я, сдерживая слезы, стояла на огромной торговой площади с такими же несчастными. Мне бы хотелось убежать прочь из этого города, от этих людей. Прыгнуть в общественный мобиль, отправиться в Жасминовый лес или на Григоево платокартинки этих мест из книжек намертво вбились в память. Но ярабыня. Я не могу мыслить о свободе, и я никогда не смогу выбирать.
Даже хозяина, который насиловал меня последние несколько лет
Я снова отогнала от себя эмоции, усилием воли заставив мозг обрабатывать только факты. Как с цифрами, как с даннымисчитай, сбивай в единое, не отвлекайся.
Почему золотая цепочка? Чем плоха медная? Что это значит? Ага, вот оно! Всего цепочек было пятьтканная, для временных рабов, меднаядля тех, кому не давались науки, но хорошо удавалось работать руками. Серебрянаядля мастериц и мастеров, которые могли ткать, прясть, лить стекло, работать с металлами. Таких охотно брали в услужение на мануфактуры, и хозяин такого места ими не распоряжался, ему было обычно некогда. Серебряныесамые свободные. Золотые, как я,ценные: умеют вести хозяйство, сносно работают руками, прекрасно понимают грамоту и даже сильны в науках. Есть еще золотые цепочки с драгоценным камнем, но из своей школы Йола знала всего одну. Девушку очень береглиона была необычайно красивой. Что с ней сталось и куда такие отправляютсяя предпочла об этом не думать.
Меня и так трясло. Рабство, черт возьми! Самое настоящее!
А кто мой хозяин?
Едва я об этом подумала, как в горле снова встал отвратительный ком. Йола что, всегда так на него реагировала? Неудивительно, что девочка пыталась покончить с собой. Как ты в себе силы жить-то находила?
Едва я проявила сочувствие, как в мозг хлынула новая информация, утягивая меня в чужую память все глубже и глубже. Как кадры, мелькали картинки: пренебрежение, первое насилие, первая попытка суицида и неожиданное осознание: если убью себя, то будет плохо, очень плохо. И страх, но страх не за себяза других.
Почему? Кому плохо? Откуда это?
Но память, до этого выдавшая на каждый мой вопрос картинку чужой жизни, пугливо отступила.
Я встала с кровати, подошла к небольшому зеркалу у столика. Ну, Йола, давай знакомиться.
***
Миленькаяэто первое, что пришло в голову. Очень миленькая, миниатюрная. Эдакая куколка. Узкие, но аккуратные маленькие губки, ямочки на щеках, беленькие зубки, зеленые глаза, опушенные темными ресницами. Волосы русые, длинные, сбились в колтун, но были дивной красоты и густоты. Я приподняла прядь, присвистнулатяжелые.
Провела ладонями по лицу, отгоняя прочь непривычное до неприятия ощущение. Когда на протяжении тридцати с лишним лет касаешься своего лица, свыкаешься с ним. А сейчас я словно трогала чужое лицо, при этом ощущая свои прикосновения. Как странно!
Я зависла перед своим отражением и, видимо, ослабила бдительность. Неожиданно я так стала ненавидеть свое (чужое) лицо, что отпрянула. Окинула взглядом тело, скривилась. Вот это ненависть к себе! Девочка, да как же ты с этим жила?!
С трудом закрывшись и сосредоточившись, продолжила изучение. Ни ран, ни шрамовзначит, не били. Пара синяков на бедрах и спине заставили меня снова скривиться. Видимо, следы насилия.
Аккуратно попробовала растянутьсягибкое тело поддалось. Увидев на полке книгу, не удержалась и открыла ее. На первый взглядбезумная вязь маленьких букв-рисунков, но «иКаменные сердца никто не мог покорить. И пришел тогда ОН и выпил всю кровь, и кровь их, проросши в его плоти» Бр-р-р. Жуть. Но я понимала, что ОНэто нечто вроде бога возмездия. Притом не нашего бога, а какого-то чужого. Хм Местная библия? Сказки? Ознакомлюсь на досуге. Надо же знать, зачем я здесь и что случилось. Ячто? Реинкарнация? Или тут это в порядке вещей?
Память тут же гостеприимно подкинула пищи для размышлений. Нет, никаких реинкарнаций. Никаких других миров. Все тут у них логично и лаконично. Шестнадцать богов, которых почему-то сейчас нет на месте. Император, которого выбирают богикаждые десять лет новый. О, как интересно. Аристократияслуги короля. Купцы. Земледельцы. Свободные люди. Лошади. Свиньи. Рабы.
Жуть! Нет, такие новости надо запить, и чем быстрее, тем лучше.
Я открыла шкаф, привычным движением достала платье. Пальцы, чья моторика знала последовательность действий наизусть, спешно застегивали странные и не очень удобные крючки. Я со своим мыслительным процессом не вмешивалась. Поэтому натягивала белье, нижнее платье, газовую тонкую юбку, верхнее платье, стягивала волосы в низкий пучок, закалывала пряди заколками, никак мысленно не участвуя.
Вышла из комнаты. Ноги сами повели меня на кухню.
Там, не обращая внимания на сутолоку и суету и стараясь ни к кому не приглядываться, дала команду: «успокоительное». И растерялась. Йола такого не пила. Вообще. Ни разочка. Да и обычная выпивка здесьудовольствие мужчин, да и то такое, не очень популярное. Да, тут недалече и свихнуться. А как рассдабляться?
Я с сомнением покосилась на банку с ярко-вишневым содержимым. Это что-то алкогольное? Да, настойка для пропитки выпечки. Тебя-то мне и надо! За неимением новопассита сойдет.
Не обращая ни на кого внимания, я со стуком поставила пустую пиалу перед собой и нацедила половину. Потом подумалаи добила до конца.
Пригубила. Потом еще. Вкусно, сладко, градусов двадцать. Допила залпом.
Ты как смеешь трогать без спроса хозяйские запасы, негодяйка?!
Чья-то жесткая и сильная рука вцепилась в мое предплечье. Тело Йолы молило сдаться, упасть на колени и попросить прощения. Эт-то что еще такое? Прощенияза что?
Я брезгливо посмотрела на толстые пальцы, поросшие длинными светлыми волосками. Подняла голову выше. Обладатель пальцев не впечатлил. Маленький, круглый, какой-то весь мятый и несуразный, с апельсиновой бугристой лысиной и маленькими редкими усиками. Вывернутые жирные губы и маленькие глазки, навевшие ассоциации с изюмом, который утопили в тесте, довершали чудный образ.
Руки убрал,тихо сказала я.
Ну не терпела я, когда меня трогали!
Руки ожидаемо никто не убрал. Я исподлобья окинула взглядом кухнювсе в молчании занимались своими делами, никто не собирался вмешиваться и вступаться за рабыню.
Пош-шла, дрянь,запыхтел гаденыш. Как это там зовут? Ага. Брыжа, главный повар дома. Он подхватил меня под другую руку и вынес своим немаленьким телом за дверь. Прижал к стене.
Ты. Подстилка, думаешь, раз тебя хозяин трахает, то все разрешено?злобно процедил он мне в лицо, дохнув на меня омерзительной смесью сдобы и рассольной кислятины.
А что, гаденыш, жалеешь, что тебе не досталось? Ты смотри только, слюней в суп не напускай.
Я попала в точку. Мерзкий повар не прочь был попользовать рабыню. Что с нее, убудет? Только вот хозяин ясно и четко дал понять, что такого не потерпит. Да и такие рабыни стоят огромных денег, а пользоваться такой роскошью Брыже было не по карману. Поэтому девчонке часто доставалось от гада: то суп ее пересолит, то вовсе оставит голодать. В общем, гадил по мере сил и возможностей. У, собака страшная!
Я тебе так скажу,прошипел разозленный до гипертонии повар,лучше бы тебе на кухню больше не заходить. И вообще смелая ты больно стала! Не пороли давно? Ну так я подмогну.
Я усмехнулась.
Ну попробуй.
Как таракана, стряхнула с себя его потные ладошки. На прощание долго и с обещанием посмотрела в его глаза и отошла.
Повар, озадаченно моргая, остался у стены, не предпринимая попыток меня задержать. Такое поведение Йоле было совсем не свойственно. Она, зная особое отношение этой пакости, старалась на кухню не заходить.